Я положила руки ему на талию, чтобы не упасть. Проклятье. Он был в отличной форме. Я знала, что у него под футболкой скрывались идеальные пропорции, а на животе красовались твердые кубики пресса. Возможно, я слишком часто вспоминала эту картину идеальной мужской силы.

— Ты звучишь так, словно хочешь, чтобы я доказал тебе обратное, крошка.

— С чего бы мне хотеть этого? – я насмешливо хмыкнула. Мои щеки запылали, а кожа натянулась.

Он смотрел на меня сверху вниз, изучая меня. Он видел меня всю, каждую частичку. Мне негде было спрятаться от парня, которому я рассказала свои самые сокровенные и темные секреты.

После долгой паузы Беккет пожал плечами.

— Давай убираться отсюда. Я расскажу тебе дома.

Я проглотила комок смущенного волнения в горле.

— Ох, вот как?

Беккет не был в Нью-Йорке. Колетт солгала мне. Возможно, пришло время узнать правду самой.

— Конечно, пойдем.

16.Беккет

Когда мы вернулись домой, в нашей комнате воцарилась блаженная тишина. На самом деле, стало довольно уютно, когда Ева включила настольную лампу и задернула шторы. Я сбросил куртку и ботинки у двери и теперь, примостившись на краю кровати, наблюдал за ней.

Она нервно передвигалась по комнате. Приводила в порядок свой стол, натягивала теплые носки, завязывала волосы.

— Твой шрам… – внезапно начала она.

Мое настроение испортилось.

— А что с ним?

— Где тебя лечили? – Она села на свою кровать в двух метрах от меня, повторяя мою позу.

Я злобно усмехнулся ей.

— Ты бы знала это, если бы потрудилась навестить меня.

Блядь. Зачем я это сказал? Последнее, чего я хотел, это чтобы Ева узнала, как она разбила мне сердце, когда проигнорировала меня и мое восстановление.

Она сглотнула, ее руки на коленях сжались в маленькие кулачки.

— Я приходила к тебе.

Мое настроение испортилось еще больше.

— Остановись прямо сейчас, Золушка, пока я не вышел из себя.

— Но это правда! Я приехала в больницу, чтобы навестить тебя... Но Колетт сказала, что тебя отправили в Нью-Йорк на лечение.

Колетт? Меня кольнуло любопытство. Солгать о том, где я нахожусь, без сомнения, было очень похоже на Колетт, но вряд ли это был единственный способ, которым Ева могла связаться со мной. Прежде чем позволить себе почувствовать облегчение от того, что Ева все-таки попыталась навестить меня, я напомнил себе, что она могла бы позвонить.

Горькая правда заключалась в том, что если бы Ева захотела увидеть меня, проверить, как я, она бы нашла способ.

Я встал, внезапно потеряв терпение.

— Это бессмысленный разговор. Ничто из того, что ты скажешь, не исправит то, что ты сделала и не поможет тебе избежать наказания.

Она хмыкнула и закатила глаза, посылая толчок злого желания к моему члену. Черт, как же я хотел оставить отпечатки рук на ее круглой попке.

— Ты и твои наказания. Я начинаю думать, что ты способен лишь на одни угрозы, Андерсон, – поддразнила она тоном, призванным нажать на все мои кнопки.

Ева хотела поиграть. Было бы невежливо не услужить ей. Она встала и поравнялась со мной, прижимаясь своей грудью к моей, совсем как на танцполе. Трудно было думать там, стоя так близко, когда музыка гремела вокруг нас. Комната растворилась, толпа потеряла значение... все исчезло, кроме нее.

— Вот как? – пробормотал я, крепко сжимая ее бедра, чтобы она не могла вырваться. Я коснулся губами ее виска. — Ты действительно хочешь, чтобы я доказал, что ты неправа? Нет необходимости быть такой грубиянкой... просто попроси, Иви, и я поставлю тебя на колени.

Ева издала короткий недоверчивый смешок, но в ее глазах был жар, который противоречил ее беспечности. Она могла ненавидеть меня, злиться на меня, ей могло быть все равно, жив я или нет, но ей также было любопытно. Между нами была пламя, не похожее ни на что. Электричество, которое бывает редко… может быть, даже раз в жизни. Ева чувствовала это. Она хотела этого.

— Покажи все, на что ты способен, – пробормотала Ева. Она облизала губы, ее зрачки расширились.

Было приятно видеть, что я влияю на нее так же сильно, как она на меня. Я даже не мог отрицать это. Ее прикосновения по-прежнему были единственными, которые я мог выдержать. Единственными, которых я жаждал. Почему я должен отказывать себе в этом?

Я не должен.

Я не буду.

— Как пожелаешь, – пробормотал я, после чего поднял ее за бедра, словно она ничего не весила, и бросил на кровать.

Ева приземлилась с приглушенным криком.

— Какого черта?

Она попыталась сесть, в ее шоколадных глазах вспыхнул гнев, но я уже был на ней.

Я легко оседлал ее бедра и схватил короткую майку. Для вечеринки она переоделась в джинсы с низкой посадкой и топ, открывающий живот. Я всерьез подумывал заставить Еву снять его и надеть что-то другое перед выходом из дома, но не смог из-за присутствия наших друзей.

Теперь я вцепился в подол неприличного топа и разорвал его ровно посередине. Ева уставилась на меня с широко раскрытым ртом.

— Придурок! Поверить не могу, что ты это сделал.

— Поверь, и пока ты живешь здесь, со мной, ты не выйдешь из квартиры ни в одном топе, который выставляет твою чертову грудь напоказ.

На ней был один из тех прозрачных кружевных бюстгальтеров, которые не оставляли места для воображения. Я не мог оторвать глаз от вида ее идеальных сисек, обтянутых вызывающим одеянием.

Она покачала головой.

— Всё было прикрыто.

— Не было. Я уже знал, какой на тебе лифчик, еще до того, как увидел его… В той проклятой вещице не хватало целого куска ткани, – проворчал я, накрывая рукой ее левую грудь, приподнятую для меня лифчиком.

— Ты не должен был смотреть.

— Золушка, когда дело касается тебя, я не могу отвести взгляд… с этого дня.

Я спустил руку к застежке бюстгальтера спереди. Это было идеальное нижнее белье. Я планировал купил ей побольше такого. Красивое, как картинка, и легко снимается. Идеально. Застежка расстегнулась, и ее груди выскочили наружу, как будто жаждали свободы. Соски уже превратились в маленькие твердые комочки, умоляющие поглотить их.

— С этого дня? – повторила Ева. Ее голос стал глубже, в нем появился оттенок невыносимого желания, бушующего между нами. Она не пошевелилась, чтобы спрятать себя от моих глаз. Она хотела, чтобы я ее увидел.

— Да, с этого дня просто считай, что я наблюдаю, крошка. – Затем я наклонился и втянул ее сосок в рот.

Ева напряглась, ее руки потянулись к моим волосам. Я провел языком по соску, обводя его и посасывая, пока ее спина не выгнулась.

— Так приятно? – пробормотал я в ее кожу.

Она кивнула, закусив губу, но этого было недостаточно. Я отпустил грудь с мягким хлопком, оставив ее блестящей и хорошо обсосанной после своих ласк.

— Скажи мне, как это приятно.

— Зачем? – спросила она, в ее затуманенных глазах вспыхнуло раздражение.

Я усмехнулся, наслаждаясь ее борьбой до глубины души. Ничто не сравнится со спорами с моей маленькой Золушкой. Они помогали мне забыть обо всем остальном. Ядовитые воспоминания и тревожные мысли исчезали каждый раз, когда она осыпала меня меткими оскорблениями или подходила ко мне, упрямо выпячивая острый подбородок, словно жаждала вступить в драку.

— Потому что я хочу услышать, как ты признаешь это. Скажи мне, как приятно быть такой мокрой и сходить от желания ко мне… парню, которого ты ненавидишь больше всех на свете.

Я потрогал большим пальцем ее другой сосок. Ева обдумывала мои слова, явно борясь с желанием поспорить, пока не проиграла.

Она закатила глаза и хмыкнула.

— Прекрасно. Мне приятно, когда ты ко мне прикасаешься. Это потрясающе... и я не хочу, чтобы ты останавливался. Так сойдет?

Я подавил смешок.

— Не очень поэтично, но да, сойдет.