— Георгий, ты замечательный. Спасибо за поддержку. Но мне нужно время. Ты сам говорил, не будешь спешить. Мне нужно время.

— Арин, тебе надо развестись, совсем порвать эту связь. Станет легче.

— Спасибо за вечер. Я немного устала, хотела бы полежать, — говорю нарочно холодно и приплетаю своё самочувствие, чтобы быстрее закончить этот вечер и этот ужин.

— Давай, я тебе помогу и приберу.

— Спасибо, я сама, и медсестра поможет.

В темном, немного голодном взгляде Георгия я замечаю колючую обиду.

Первая эмоция, которая как контраст, которую я быстро замечаю.

— Я хотя бы могу тебе просто помочь?! Просто, блин, помочь, ничего больше. Хотя я искренне не понимаю, почему ты так холодно себя ведёшь, когда муж изменяет, заводит детей на стороне? Между нами ведь всё было. Что за холодность, отстранённость?

— Это все между мной и мужем. Наше дело, — режу холодно. — Не между мной и тобой.

— А наше? — почти рычит Георгий.

— Ты сказал, что подождёшь, не будешь спешить, — сжимаю руку мужчины, он заметно теплеет от такого жеста. Позволь, я решу сначала с Громовым, а мы спешить не будем. Я правда устала и хочу полежать.

— Отдыхай, — бросает мужчина и, поцеловав меня, покидает палату, а я облегченно выдыхаю.

Двадцать четыре ступени, столько я прошёл, как одну, и столько же мне оставалось пройти, чтобы оказаться в палате Армины….

Двадцать четыре, подумал я, вновь смотря на дрогу. Водитель ехал быстро, но мне казалось, что он ползёт со скоростью медленной черепахи.

— Останови, — не выдержал я, вновь вспоминая о ступенях. — Выходи из-за руля, я сам.

— Савелий Андреевич, — попытался возмутиться парень, но это мало волновало меня. Я быстро сел за руль и втопил педаль газа. Кому-то не понравилась скорость моей езды, и я услышал противный звук клаксона. Остановило ли это меня? Нет. Все потом, штрафы за нарушение, недовольство других водителей, пассажиров.

Я просто мчался на всех парах. Быстро решить, быстро разобраться, и к Армине. Так всё затянулось, так всё глупо запутывается. Надо решить, надо ее возвращать. Знать бы, что делать, чтобы простила. Простил бы я? — вдруг задумался и почему-то осознал, что да. Ведь, если разобраться, она мне тоже изменила. С этим Георгием, глупо, по-детски, мечтая что-то доказать. Вопрос только, доказала ли? И кому: мне, себе, нам.

Очнулся от мыслей на повороте, когда зацепил обочину, но выехать смог. «Никаких мыслей, никаких», — запретил сам себе и ускорился, пролетев на красный свет светофора.

На обширной площадке перед домом заглушил машину и, выскочив, замер.

Охрана, Валя и многие работники дома суетились перед ребёнком.

Он плохо стоял на ногах, но звонко кричал, прижимая какую — то маленькую игрушку, которую я попросту не мог разобрать. Уже не красный, а синий. Многие пытались подойти, успокоить, но малыш отбегал, неуклюже отталкивал и кричал.

— Паша, — выкрикнул я, и мальчик повернул свою головку. Секунда, и он посеменил своими маленькими ножками в мои объятия, а я опустился на колени, вжимая в себя это маленькое тельце. Когда позвонила Валя, я не представлялвесь масштаб, только слышал плач. И смутно проглотил информацию, что мальчика бросили у дома. По голосу узнал Пашу, но не мог представить, что он будет ранней весной вот так выброшен на улицу. Пакет с вещами и ребёнок… Сын, мой сын.

Злость, боль, все смешалось воедино, когда прижимал к себе мальчика. Убью, только и осознавал, убью суку, где бы она нибыла. Мальчик с каждым всхлипом, с каждой секундой вцеплялся в меня. Сильно-пресильно… В груди пекло, перед глазами плыло. Детство, мое детство. Я тоже не особо был интересен отцу. Множество его баб, изредка играющих моих мам и тысячи гувернанток, так и не заменивших мамы, которой у меня не было.

— Влад, — подозвал я охранника и попытался передать ребёнка Валентине, но он заплакал, глаза стали огромными, испуганными, и я не смог его оторвать от себя, прижал сильнее и кивнул парню, чтобы следовал за мной.

— Валя, — остановил я, приметив, как она усаживается в тёмный джип охраны. — Ты куда? — почти растерянно рявкнул, надеясь, что она уж точно поможет с ребёнком.

— Мне надо к Армине, девочка в больнице, Савелий Андреевич, — я немного вздрогнул.

Ее тон… Слова были произнесены таким холодным тоном, она словно показывала, да что там показывала, она открыто говорила, на чьей стороне, и минус был приготовлен явно для меня.

Сев в машину, Валентина с водителем тут же выехали за ворота, а я пошёл в дом. Пашка немного успокоился, но всетак же вцеплялся в меня.

— Рассказывай, Влад, — сажусь в кресло с Пашкой и внимательно смотрю на старшего по смене охранника.

— Темная машина притормозила у ворот где-то часа два назад, мужчина подошёл, стучал в двери, просил встречи с вами, что-то говорил о том, что сына привез. Мы ничего не поняли, послали, честно говоря, Савелий Андреевич, — говорит он, опустив глаза. — Не знали ж, — но тут же продолжает говорить — Он, недолго думая, открыл пассажирскую дверь и высадил ребёнка с пакетом.

Последние слова меня не то что покоробили, они словно убили. Высадить малыша, сука, убью… Кто посмел? Пашка тут же нахохлился и прикусил губу, словно подумывая, зареветь или нет, но я не дал. Улыбнулся малышу, и он раздумал.

— Найди мне этого водителя.

Парень кивнул и ушёл, а я достал телефон, набрал Валентину, она взяла с первого гудка, словно знала, что я позвоню, ждала.

— К Армине, потом сразу домой, с Пашей поможешь. И, Валь, не отказывайся, уволю.

Она промолчала, а я знал — не захочет так, заставлю. Уволю, и что потом? У неё сестра болеет, которую она всю жизнь тянет. Чувствовал себя чудовищем, но Пашка сейчас был ближе, а деньгами я помогаю. Как, впрочем, и ранее. Лечение, деньги, больницы, все — и Валя знала — попросить она всегда могла иможет.

— А теперь позвоним твоей мамаше, — проговорил сыну и набрал. Три раза и все три тишина, никто не отвечал. Бесило ли это? Безумно. Сказать больше, раздражало. «Убью», — кипело внутри меня, остановил от быстрого броска в ее сторону только ребёнок. Он так вжался в меня, словно маленькая обезьянка, не оторвать.

А я испугался, так сильно испугался. Только Армина и он могли вызвать во мне такой страх. Страх, когда не просто дышать, руки сжимать не можешь, потому, как они трясутся.

— Ну ничего, найду, — почти шипел я, набирая охрану, которая присматривала за Алиной, тихо приставленная мною следить за этой гадюкой, пару раз меня это выручило от ее дурости, но видимо, не сегодня. Охрана, как и моя личная сука…гадюка… Я пока не решил, как точнее ее называть, не отвечали. Раздражало, бесило.

— Егор, — набрал я. — Охрана у Алины не отвечает, разберись.

Через десять минут, пока я укладывал на кровать уснувшего Павла, мне поступил звонок.

— Охрана у дома были оглушена, — сообщил лаконично Егор, — девушки в квартире нет.

Отключив телефон, я точно знал, что теперь буду делать.

Смотря на мирно посапывающего сына, я открываю телефонную книжку и быстро нахожу необходимый номер.

Два гудка, и на обратной стороне приняли мой звонок. Сычев всегда был пунктуален и сейчас не подвёл. А я поймал себя на мысли, как жаль, что он больше не работает на меня, хотя на меня конкретно он не работал никогда. На отца работал, и в небезызвестные девяностые был его правой рукой. Хороший спец, который возглавлял его охрану, про него в те годы ходили разные слухи. От красочных, почти мифичных, до более простых и менее интересных. Сейчас, же о нем почти не было информации. Всё затерли, спрятали под пласт прошлого. Ныне он законопослушный гражданин, дачник, но, если будет необходимо, стариной тряхнуть может.

— Антон Николаевич, нужна твоя помощь.

— Слушаю, Савв, — ответил он как когда-то давно ещё в детстве, когда я обращался к нему за помощью.