Дом встретил меня тишиной и уютом. В нём все было гармонично, начиная от цветовой гаммы и заканчивая мебелью.

Я почти поднялась по лестнице на второй этаж, когда меня окликнула домработница Валентина.

— Армина Богдановна, накрывать на стол?

Я остановилась, вздрогнула, словно меня вывели из транса, и посмотрела на женщину.

— Обед подавать? — переспросила она.

— А, нет. Валентина, я даю вам пару оплачиваемых выходных, деньги переведу на карту, но прошу, покиньте прямо сейчас дом.

Если женщина и удивилась, то ничего не сказала, кивнула и начала снимать фартук.

Я поднялась в спальню, закрыла плотно дверь и достала телефон.

Глубоко вдохнула, готовая ко всему, и набрала мужа. Первые гудки, а потом меня встретил автоответчик.

Недолго думая, я отключилась и набрала Сергея, помощника мужа, он ответил сразу же.

— Сергей, дай Савелия Андреевича.

— Прощу прощения, но он не может сейчас вам ответить. У него беседа тет-а-тет с инвестором. Но я, как только он освободится, сообщу ему. Хорошего вечера, Армина Богдановна.

«У него беседа тет-а-тет с инвестором. Хорошего вечера, Армина Богдановна»

Я все кружила в голове слова помощника. А точно ли беседа? Кто инвестор? Мужчина, женщина?

С каждой секундой я накручивала себя всё больше и больше.

Спальня, пропитанная любимым мужским ароматом с легкой примесью моих духов, душила. Навевала мысли, образы… Она так же обнимала моего мужа, пока он варил ей кофе? Тысячи вопросов, остающиеся в голове без ответов.

Обняв подушку Саввы, я зарылась в неё, она пахла. Пахла мужем. Всегда, когда он уезжал, я ложилась на его часть кровати и обнимала подушку. Родной аромат окутывал теплотой, и я словно засыпала в объятиях мужа.

Зарываясь сильнее в подушку, в это мгновение я мечтала, чтобы появился Савва, обнял, как только он умеет, и сказал, что всё это обман.

Отложив подушку, я набрала мужа, но меня встретил грубый монотонный голос автоответчика. Открыв смс, я начала смотреть фото, я так мечтала найти несоответствия, чтобы с уверенностью сказать про фотошоп, или это просто не мой муж, не Савелий Громов. Но все указывало, это он, а молодая яркая блондинка… жгла глаза. С фото сочились молодость, красота, дерзость.

Отбросив телефон, я вышла из комнаты, спустилась по лестнице. Дом встретил тишиной и темнотой. Валентина с наступлением сумерек всегда включала освещение, но ее не было, и в доме было темно.

Предметы интерьера отбрасывали тень. Что-то зловещее было в этой тишине и накрапывавшем за окном дожде.

Я всегда любила дождь, постукивания капель успокаивали, расслабляли, усыпляли. Я любила засыпать под его шум-колыбельную. Но сейчас мне казалось, что природа плачет, скорбит со мной.

Обойдя просторную кухню-столовую, я села на широкий подоконник, усыпанный подушками. Мой личный фетиш, широкие подоконники и панорамные окна. Зимой я любила смотреть, как идёт снег. Танец снежинок, узоры за окном от мороза — и ты вновь в детстве.

Окно встретило прохладой, точнее, из него не дуло, хотя стекло было холодным, но так даже было лучше. Холод немного отрезвлял, помогал проветрить мозг, отогнать назойливые мысли.

Мысленно я уже пару раз собрала и разобрала чемодан. Всегда считала, не следует скандалить, кричать. А зачем? Если отношения заканчиваются, не стоит за них цепляться. Нужно всегда и везде уходить красиво, а точнее, вовремя.

Также вовремя я ушла со сцены, многие говорили — рано, но лучше остаться красивой недостижимой Арминой Огневой в глазах всех, чем смешной престарелой примой, которая боится уйти и собирает за спиной кучу смешков.

Но это была не сцена, эта была жизнь. Моя красивая- красивая жизнь. Где я любила и была любимой.

Перед глазами проплывали калейдоскопом воспоминания. Тысячи родных образов, наших образов.

С самого начала наших отношений мы вели себя, как сумасшедшие. За один поцелуй Савелий был готов преодолеть расстояние в тысячу километров. Сопровождал, срывался в города, где я выступала, находил время для нас двоих. Устраивал незабываемые ночные прогулки по городу, сюрпризы. Номера в отелях утопали в цветах. Я изучила букварь цветов от буквы «а» до буквы «я». Начиная с астрометрий, заканчивая ятрышником. Забавное название цветка, чем-то внешне напоминающего гиацинт, не только красивое, но и целебное.

Кто ещё на такое способен? Только безбашенные влюбленные… Встретиться на десять минут, сорваться друг к другу в ночи, чтобы снова расстаться на несколько недель, а иногда месяцев. Два психа, что с таких взять? Бессонная ночная прогулка, чтобы утром, а точнее, днём жить послевкусием до новой встречи. Нет, головой мы никогда не думали, наши головы растворились, потерялись в облаках, тех самых, в которых мы так любили гулять. Но мы не спали, напротив, мне казалось, мы сейчас не спим, утопаем всё в тех же наших облаках.

Лёгкое прикосновение к лицу, я открываю глаза и замечаю те самые любимые, родные губы… и огромный букет белых гвоздик, так похожих на большое облако, наше облако…

— Ариш, — только Савва умел по-своему особенно произносить «ш» и «р» в моем имени. Нежно, чувственно, но при этом вложить лёгкую жёсткость и поднять дыбом волоскина моих руках.

Букет гвоздик, обращение «Ариш» — и я опять девятнадцатилетняя девочка, спускающаяся со сцены, попавшая под очарование его бесовских матовых голубых глаз, отныне понявшая — мой любимый цвет — голубой. С первых секунд нашей встречи он покорил меня. Харизмой, мужской красотой, обращением, таким родным, близким.

Только близкие называли Ариной, которых можно было пересчитать на пальцах одной руки, для всех остальных я была Арминой. Я смотрела на него и видела только глаза. Этот взгляд, в котором сочеталась неподкупное обожание, страсть и секс, больше, чем даже в самом сексе — в нем был весь он. Смесь жёсткости и порока. Серьёзности, мудрости и абсолютной безбашенности. Глаза меняли оттенок от небесно-голубого, до лазурного, когда он злился. Все это я узнала позже.

В тот самый момент я только выдавила «спасибо», приняв огромный букет и по-детски прошептала «Как облако», не сразу узнав в цветах гвоздику.

Савелий опускает на пол неприлично огромных размеров белоснежный букет, а я смотрю на него. Всё в нем идеально.

Одет, словно с картинки модного журнала.

Тонкие брюки, тёмная шелковая рубашка с видом на крепкую шею и мощную, покрытую волосками, грудь. На шее болтается кулон, в котором прослеживается образ балерины. Рукава рубашки закатаны до локтей, обнажая крепкие предплечья, с дорожками вен.

На запястье — красная шерстяная нитка, а на второй руке — несколько кожаных браслетов-побрякушек.

Образ неофициальный, но со вкусом. Матовые глаза сверкают.

Губы трогает улыбка. Он беззастенчиво с лёгким беспокойством разглядывает меня сонную в ворохе подушек.

— Ты чего тут? Идем, — он обхватывает меня за талию, а я зарываюсь лицом в рубашку. Делаю несколько вдохов, но ничего нет, точнее, только парфюм мужа, больше ничего. Ни женских духов, ни помады на воротнике, ни засосов на груди. Ничего нет.

— В душ и гулять? Ты за? — он словно змей-искуситель смотрит в мои глаза, крепко прижимая меня к себе, поднимаясь по ступеням в спальню. — Оторвёмся, как раньше, до рассвета, Ариш.

В спальне он опускает меня на белоснежные прохладные простыни и прикусывает губу, ожидая ответа. А я замираю, смотрю в глаза, ищу ответы. Надеюсь и молюсь.

— Ты как? — задаёт он вновь вопрос.

А я, как и прежде, в бесовских матово-лиловых глазах вижу свое отражение, полное обожания и страсти.

Прикусив губу до крови, почувствовав на языке солоноватый привкус крови, я мысленно готова задать вопрос, развеять все сомнения и забыть, хотя нет, буду вспоминать как элемент чёрного юмора. Телефон издаёт сигнал, муж опускает руку и поднимает мой телефон с пола.