— Я могу идти?

— Конечно. Буду рад видеть вас в скором времени, очаровательная Армина, — мужчина встал и поцеловал мою руку.

Престарелый Дон Жуан, подумала я. Не молодой уже, но поджарый, ухоженный, которому не дашь больше сорока пяти, но возраст выдают руки.

— Как дела, Ари? — увидела я выходящего из машины Армена.

— Привет, ты тут откуда?

— Надо к Соловью, недвижимость продаём его.

Я присвистнула, представляя его недвижимость, если он называет такие цены.

— Денег у него меньше, чем у Саввы.

Я фыркнула.

— Много запросил?

Я кивнула.

— Я помогу.

— Не надо, всё хорошо, разберусь.

— Одолжишь водителя? Опаздываю на собрание.

— Конечно, скажи только Косте адрес. А я пошёл, подпишем с ним договорчик, — друг смешно пожал руки.

Здание академии встретило тишиной. Детей сегодня не было, собирались только работники на совещание. Обсуждение новыхпрофстандартов, инвентаря, набор детей. Я не любила такие мероприятия. Они были больше для галочки.

Заняв место в самом конце, я села с ежедневником, наблюдая, как наполняется помещение работниками.

Через несколько минут появился директор. Стандартная речь вкупе с презентацией. Ничего нового. Кто-то задал интересующие вопросы.

А я осознала, что совсем не слушала, что говорили, о чем спрашивали. Как в трансе я рисовала шестиугольную призму, словно вновь находилась в своём физико-математическом классе.

— Армин, идёшь Или нарисуешь ещё пирамидку? — я приподняла глаза на Пашу, который рассматривал мой шедевр с лукавой улыбкой.

— Иду, — подмигнула я и закрыла ежедневник.

— Армиш, у меня к тебе просьба. Посмотришь? Я идеи накидал, но совет со стороны был бы идеален.

— Давай, только на днях. Я что-то…

— Не в кондиции, я понял.

— До встречи, моя богиня, — он смешно отвесил поклон. — Не забудь, ты обещала посмотреть.

Я кивнула и пошла на выход. Хотелось в пледик и горячего шоколада.

Но, покидая здание, я столкнулась с тем, кого не ожидала увидеть в ближайшее время, точнее сказать, я стала забывать его.

— Привет, Армина.

— Здравствуй, — шепчу, смотря на мужчину. Нет, он не изменился. Все такой же: молодой, высокий, привлекательный. Смотрит с обожанием, затаенным желанием. Перед глазами проплывёт его поцелуи объятия, признание.

— Это тебе, — протягивает он темно-красные розы.

Я принимаю их и благодарю.

— Не знаю, какие ты любишь, взял классику.

А я молчу о том, что люблю все цветы, кроме красных роз. Не знаю, почему, но красные розы не люблю.

Смотрим друг на друга. Молчим. Он, я. Не знаем, что сказать. Безумно чужие в эти секунду, и недалекие… чужие люди не делают такого, как мы друг с другом…

— Армина, я говорил тебе и повторю. Я поборюсь за тебя.

— Не надо, — говорю тихо.

— Ты любишь его? — начинает злится Георгий, а я качаю головой.

— Не люблю, никого не люблю. И себя не люблю, — говорю философски и смотрю на облака. Красивые, белоснежные они проплывают над нами.

— Так не бывает. Человек всегда кого-то любит.

— Возможно, но, думаю, никого не любить лучше, не будет больно.

Георгий хмурится, диалог не идёт. А я и не скрываю, что говорить не хочу. И, честно, даже не знаю о чем. О нашем сексе бессмысленно. Я решила навсегда закрыть эту тему. Было и было. Не плохо и не хорошо, лучше бы, если не было совсем. Кошмары сниться мне перестали. Савелий не появляется, охраны его не видно, можно наслаждаться. А лучше закрыть все свои проблемы. Развод, новый город, мой малыш, новая жизнь.

— Я могу хотя бы подвезти?

— Ну, подвези.

В машине мы сидим на заднем сиденье. Рука в лангете, водить Георгию нельзя, личный водитель медленно ведёт авто. Мы сидим в тишине. Одновременно близко и очень далеко. Несколько сантиметров друг от друга, а как будто целая пропасть. Я смотрю в окно, да, собственно, куда угодно, только не на мужчину. Я не знаю, как себя вести с ним. Он неплохой, просто не мой человек, не мой мужчина. Сама дала ему надежду, позволила больше, и теперь не знала, как вести себя с ним. Часто слышала выражение от девочек: вы ведёте себя так, как будто между вами был секс. Теперь я поняла значение этой фразы, определение этого поведения.

Вы и не близкие, и не чужие. Глупое ужасное состояние… всё ужесточалось тем, что Георгий хотел продолжения отношений, встреч, ночей.

— Красиво? — услышала я и повернула голову.

— Я про вид из окна, ты смотришь так увлечённо.

Я пожала плечами. Что сказать, правду? Будет грубо, промолчать глупо.

Есть мудрое выражение — если не знаешь, что сказать, лучше помолчи и посмотри по сторонам.

Мужчина ничего не ответил, только хмыкнул, а я вновь развернулась к окну. Ну не клеился у нас разговор, вот и все. А водитель, как назло, ехал медленно, а может быть, мне только так казалось.

— Я провожу, — остановил меня Георгий, когда мы подъехали к дому и я собиралась выйти из машины.

Мужчина открыл дверь с моей стороны, помог мне выйти и поцеловал в щеку. Медленно, элегантно коснулся губами моей щеки. А я замерла в это мгновение. Было ли мне неприятно? Нет, скорее, непривычно, неудобно, словно мы вновь переходим какую-то грань, словно я вновь даю ложные надежды.

— Спасибо, что подвёз, я пойду, — говорю я и отхожу на несколько шагов от мужчины. Так проще, так свободнее.

— Он понимает мои действия, руки сжимаются в кулаки, но он молчит. Идёт за мной, останавливается только уподъездной двери. Держит ее, чтобы я могла войти, а я замечаю Савелия. Он сидит в темном авто и внимательно смотрит на нас. Руки начинают холодеть. Что-то мне подсказывает, что он видел поцелуй. Становится страшно. Какие действия предпримет он на этот раз? Убьёт Георгия? Придёт ко мне выносить своими ударами дверь? Ожидать я не решилась. Подарила улыбку мужчине и скрылась в холле. Пусть разбираются сами.

Проходят долгие минуты, но ничего не следует. В дверь ко мне не ломятся, из окна, выходящего во двор, ничего не видно.

Я расслабляюсь, завариваю чай, но изредка всё же бросаю взгляд в окно. Во дворе никого нет, видны только макушки вековых дубов.

Мелодия звонка пугает, я напрягаюсь. Медленно, до чего медленно, буквально крадусь к двери. Замираю возле защелки. Открыть не открыть, посмотреть в глазок?

— Арин, открой, — слышу голос и замираю, обхватив живот рукой. Происходит это непроизвольно, автоматически. Качаю отрицательно головой, словно меня можно увидеть и отступаю на несколько шагов.

— Я ничего не сделаю, открой.

Я молчу, ничего не говорю, спускаюсь по стене. Сажусь на пол, он тёплый с подогревом, опираюсь о дверь, глажу живот. Это немного успокаивает, даёт ощущение защищённости, хотя я понимаю, что никакой защищённости нет. Если он захочет, войдёт. Дверь — это ненадежное препятствие.

— Маленькая, открой, мы просто поговорим. Я ничего не сделаю. Не скажу, не подойду.

Молчу, никак себя не выдаю. Просто слушаю. Его голос, как наждачка по сердцу. Больно, очень больно. Каждое ласковое, родное слово отзывается болью во мне, но встать и уйти не могу. Почему-то зачем-то слушаю. Отрываю одну руку и кладу ее на входную дверь.

— Ариш, — волоски встают дыбом от того, как он по-своему произносит «ш» и «р». Нежно, чувственно, но при этом с легкой толикой жёсткости. Так, как умеет только он.

— Савелий, Саввочка, — слышу женский голос, который заглушает его. Он что-то говорил мне, но его перебили. — Ты чего сидишь на полу? Ключи забыл? Давай ко мне, подождёшь Армину.

— Спасибо за предложение, но не стоит.

Следующие минуты проходят в тишине, Савелий ничего не говорит. Не обращается ко мне, можно бы предположить, что он ушёл, но я слышу его дыхание. Прерывистое, но такое знакомое.

Слегка приподнявшись, я дотягиваюсь рукой до защелки и тяну ее, дверь щёлкает и открывается.