— Не угодила? — шепчет с отчаянием и вселенской болью в глазах.

Я сглатываю, мысленно считаю до пяти, чтобы не сорваться, не убить ее.

— Что ты сделала с собою? — счёт не помог, потому что сам морщусь от своего рыка.

— Пластику. Мы ведь похожи, теперь я её​полная копия. Похожа во всём. Ты скажи, только скажи, что мне сделать ещё. Я буду такой, какой ты хочешь. Голос… она говорит ниже, да? Я научусь.

Я смотрю на неё, и мне становится страшно от этого дурдома. Чем забиты ее мысли, что она творит? В голову закрадывается мысль, не болен ли случайно этот человек. Маниакальность поступков пугает, наталкивает на мысли, страшные и непонятные.

— Савва, — она тянет руки, пытается обнимать, смотрит на меня, молит.

А меня воротит, раздражают ее поступки. Хочется навсегда выкинуть ее из своей жизни. Сдерживаю себя в желании навсегда убрать ее, останавливает малыш. Маленький, неповинный ни в чем малыш. Он не виноват, что родители не любят друг друга, не нужны, не важны друг для друга.

Дети должна рождаться в крепких любящих браках. Смотрю на неё и жалею. Почему у нас с Арминой не получился малыш, наш малыш, наследник или наследница. Неважно, кто бы это был. Девочка, мальчик. Я бы любил этого ребёнка больше своей жизни. Осознание этого приходит именно сейчас. Обхватываю руками голову. Я,наверное, едва ли не впервые не знаю, что делать.

— Уйди, — говорю отстранённо, не глядя на девушку.

— Почему?

Не отвечаю, я банально не знаю, что ответить на такой вопрос. Не люблю, не интересна… По мне, это и так понятно. Но, видимо, я ошибаюсь.

До Алины не доходит. Она смотрит на меня. Глаза наполняются слезами, а мне противно. Родное лицо, в груди начинает печь от данного факта, но тут же есть и понимание. Это не она. Не Армина. Подделка. Может, хорошо сделанная, но это не она. Не моя девочка.

— Почему? — слышу опять вопрос.

Вновь не отвечаю, мой взгляд направлен в окно. Дождь льёт стеной. Природа будто олицетворяет бурю, творящуюся у меня внутри.

— Ответь мне, — ощущаю легкие удары в спину. Оборачиваюсь.

Алина замирает с поднятыми маленькими кулачками, а потом, не сдерживаясь накидывается на меня. Бьет не глядя, удары попадают в грудь, плечи, руки. Не больно.

Я ощущаю всю боль ее души. Вроде бы всёпонятно, ее чувства достойны хотя бы восхищения, но и его не вызывают, только раздражение. Ее можно сравнить с навязчивой мухой, от которой хочется отбиться.

Не знаю, сколько времени проходит, но я перехватываю ее руки, держу их вытянутыми, смотрю в глаза, полные слез, боли и обиды.

— Запомни: пластика, голос, походка, да, черт, что угодно. Для меня ничего не заменит в тебе Армину. Ничего, — выговариваю по слогам. — Есть такие ужасные понятия: страсть, похоть, любовь, наконец. А я не испытываю к тебе ничего, понимаешь или нет? Меня не интересуешь ты. Больше не приходи. Я не отказываюсь, ребёнка не брошу, но прекрати попытки. Не гоняйся за мной.

— Она ничего не может. Ребёнка родить не может, почему вы не сделали ЭКО?! Врачи сказали, чтобесполезно? Она словно мертвая. Ничего не может. А я могу. Посмотри на меня. Детей, я знаю, ты хочешь, так я рожу. Сколько? Кого ты хочешь, мальчика, девочку? Послушай меня, услышь, я умоляю, не бросай меня. Не бросай Сашу. Он твой, он даже похож будет на нее. Глаза, нос. Я очень похожа на нее. Ты сам нас перепутывал, бывали случаи. А девочку я могу. Я рожу, ты назовёшь ее Арминой, если захочешь. Я всёсделаю, скажи только, скажи.

Алина говорила, шептала, ластилась возле моих ног, а я потерялся в ее слова, в ее бреду. Она всёпридумала, всё решила, страшная девушка. Страшные поступки, роящиеся в ее голове.

Не знаю, в какой именно момент, что послужило спусковым механизмом, но я сдёрнул ее с кровати. Она упала на мягкий ворсистый ковёр, а я навис над ней. Она начала цепляться за руки, ноги, смотрела, молила, а я не понимал только одного: у неё совсем нет гордости? Встань, уйди. Я бы ушёл, Армина, уверен, тоже бы ушла. Она точно не стала бы терпеть такого унижения.

— Уходи.

— Нет, — я мать твоего сына, ты не посмеешь меня выгнать, я не она.

Рывок, и она поднята на ноги, а потом я потянул ее на выход. Вначале из спальни, потом из дома.

Охрана вышла на шум. Они непонимающее смотрели, как я тяну за собой девушку. Она плакала, пыталась отбиться, твердила как заведённая: «Я не она, я не она».

А для меня это было, как красная тряпка для быка. Я ускорялся от каждого ее слова сильнее.

— Выведи ее и больше никогда не впускайте, — бросил стоящему начальнику охраны.

— Я найду себе другого, слышишь, найду.

— Ну так выбирай, — кивнул на парней из охраны и ушёл в дом. Как же меня всё достало. Ее слёзы, вопли, попытки что-то доказать, попытки удержать ребёнком.

Женщины чертовски глупые. Они не понимают, что даже детей мужики любят по-разному. Ребёнок, напоминающий любимую женщину, автоматически будет любим сильнее. Ему многое будет прощаться. А если девочка, то это, считай, отражение любви. Она всем напоминает тебе ту, от одного взгляда которой тебя ведёт. Ты будешь видеть ее взросление, как она растёт, как всёбольше и больше становится похожей на любимую женщину. Даже в старости именно красота дочки будет тебе напоминать ваши былые чувства, историю вашей жизни.

Поднимаюсь в спальню, провожу пальцами по фотографии Армины. Какая она красивая, какая счастливая. Белоснежное платье оттеняет ее кожу, корсет приподнимает грудь. Какие красивые бы были дети, задумываюсь, смотря неотрывно на ее улыбку. Она всегда улыбалась, дарила мне свою улыбку и теплоту. С ней я чувствовал, что живу, дышу.

Поднимаю фото, сделанное не так давно издалека. Армина другая. Грустная, задумчивая. Ставлю рядом два фото и понимаю, что я виновен во всём этом. В отсутствии ее улыбки, слезах. Во всём, что происходит с ней. Но что сделать, я тоже не понимаю. Многие мужики изменяли, да и продолжают. Жены просто закрывают глаза, порой просят подарки повесомее. Так удобно, так проще. Закрыла глаза, и вот тебе новый Феррари или кольцо с бриллиантом.

Провожу по ее лицу и обещаю, что найду выход, он обязательно должен быть.

Я больше десяти минут сижу в кресле и смотрю на адвоката. Он листает толстую записную книгу в кожаном переплёте.

«Подумаем, к кому можно обратится за помощью! — так он выразился, огласив цену своего скромного вознаграждения.

А я сглотнула, увидев «скромную цену». Но не отказалась, я хотела развода. И если он мне его устроит, деньги я найду, плохо пока понимая, где их взять.

— Нет, не подойдёт, сидит по коррупции, — выдаёт адвокат, и что-то вычёркивает в книге, а я поднимаю глаза.

— Вы можете дать гарантии?

— Какого плана? — отрывается он от созерцания своей книги. — Что вас разведут?

Я киваю.

— Армина, я не буду лгать. Скажу вам честно: Савелий Громов — это не просто человек, это фигура. Деньги, связи, возможности — это всёпро него. С такими людьми, как он, живут и радуются. От них не уходят, больше скажу: боятся представить, что они уйдут или решат оставить. Я не учу вас жить, мне в целом неинтересна причина. Это сугубо ваши дела, но произвести развод будет сложно. Я не могу дать гарантий. Наши шансы на данный момент пятьдесят на пятьдесят. Я просматриваю знакомства, связи, чтобы увеличить шанс. Нам нужно найти такого человека весомее или равного Громову, который был бы за нас.

Я вздохнула, мне не нравился адвокат, который не мог дать полностью гарантий, мне не нравился Громов с кучей знакомств и связей.

Ранее мне, девочке из глубинки, это было в диковинку — яхты, личные самолёты, личные водители и прочие принадлежности богатой жизни. Сейчас же это отягощало. Я понимала и знала — адвокат прав. От таких, как Громов, сами не уходят, они бросают. Но и быть собачкой в этой истории не хотелось.

— И что предлагаете?

— Я берусь. Два-три дня на раскачку, подключим знакомства и, думаю, в конце месяца выйдем на суд.