— Зачем? — говорит он вновь и садится рядом. Проводит пальцем по моей ступне. Становится приятно, тело помнит, оно знает хозяина.

С Георгием за ночь я не испытала такого трепета не разу.

— Ариш, скажи, зачем.

Он поизносит мое имя, а я и тут сравниваю, как говорит Савелий, и как Георгий. Колоссальная разница, пропасть.

— А ты?

— Что я? — начинает злится.

— Я видела вас, — опустив руку на его штанину, я игриво провела ногтями, имитируя движение его любовницы. — Она делала так, а ты улыбался.

Савелий выругался, перехватил мою руку.

— Я объясню!

— Не надо. Будь выше. Наши отношения исчерпали себя. Ты разлюбил, я разлюбила.

— Не поверю, — он хватает меня и начинает целовать. Больно, губы кровоточат. Я не отвечаю, но и не сопротивляюсь. Мне всё равно. Хочется, чтобы всё закончилось и меня оставили в покое. Я убью его, — раскрыв ворот халата, проговаривает Савелий, видя следы на моем теле.

Я верю ему, он может. Но хочу ли? Нет, я сама выбрала его, позволила.

— Я люблю его, — выдавливаю из себя. — Как когда-то и тебя. Слышишь меня? — я вижу, чувствую — он слышит. Желваки ходят на его лице, глаза становятся ещё светлее, но он молчит, не перебивает меня.

— Отступи, отпусти меня. Я хочу жить с любимым мужчиной. Подпиши документы.

На моих последних словах Савелий резко встаёт, смотрит на меня. И мне впервые становится страшно. Я никогда его не боялась, было чувство защищённости, но сейчас его не было. Бешеные глаза с поволокой безумия смотрели на меня, я могла поклясться, что видела в них кровь. Что-то дикое и ужасное он излучал сейчас.

Он смотрел на меня, а потом резко развернулся и вышел, точнее сказать, вылетел из комнаты. Хлопок двери и гробовая тишина.

Первые минуты гробовой тишины я прислушиваюсь, опасаюсь, что он вернётся… не хотела даже представлять, что будет, боялась, но, скорее, не его даже, а себя. Проходят минуты. Савелий не возвращается.

Не знаю, сколько точно прошло времени: час, два или десять минут. Я потерялась во времени, в своей пустоте. В какой-то момент я поняла: пусть будет что будет, я готова ко всему. Ничего не изменить, не исправить.

Закрыв глаза, я уснула, но был ли это сон, сложно сказать. Скорее, это был кошмар, дремота, марево. Мне снился Георгий, его горящие азартом и страстью глаза, горячие поцелуи, которые я не хотела, но позволяла совершать. Все повторялось… пряжка ремня, которая ярко сверкала, и мой крик. Я проснулась с криком и колотящимся сердцем, багровые запястья напомнили, что это всё не сон, а суровая реальность, в которой я существую.

Повернув голову, я начала осматриваться и молиться. Только не номер, крутила я мысленно в своей голове и выдохнула с облегчением, когда поняла, я нахожусь у себя в комнате всвоей квартире.

Шум тут же привлёк моё внимание и вызвал страх. Неужели я не одна в квартире? А такое могло быть. После ухода Савелия я не закрыла дверь, это я помнила точно. Соскочила с кровати, выбежала в коридор, проверила дверь и обнаружили её закрытой, но не замкнутой. Задвинув защелку, я прошла по квартире, никого кроме меня в ней не было. Выдохнув, я вернулась в спальню, легла на кровать и заплакала. Всё навалилось как снежный ком. Воспоминания ночи закружились в голове.

Обхватив себя руками за голову, я пыталась ответить себе на вопрос, зачем я сделала это. И понимала: хотела доказать себе, ему, нам, что нет чувств, нет любви, нет ничего… А что получила, что доказала? Только то, что мне неприятно, моё тело воспринимает и помнит только одного человека, одного мужчину, который меня растоптал, бросил. Перед глазами возникла его холеная молодая любовница. И я вспомнила его слова о ней: «Она так напоминала тебя молодую. Её платье…»

От ощущения суррогата, подмены стало ещё больнее. «Так похожа на тебя», — эти слова буквально засели во мне. Крутились и крутились, а я кусала губы, ощущала кровь на языке, пальцах и не могла остановить этот дурдом, в котором сама пребывала.

Мне казалось, я начинала сходить с ума. Все кружилось и кружилось, напоминая какой-то ритуал… кровоточащие губы, до которых я дотрагивалась, собирала на них кончикамипальцев кровь, а в голове звучал мужской голос.

Я закрывала и открывала глаза, пытаясь остановить всё это, даже принялась крушить комнату, но не могла успокоить себя, свои мысли, воспоминания. Всё кружилось, плыло в голове. Я лежала на полу, обхватив себя руками, когда услышала гудение, не сразу осознав, что это вибрация моего телефона.

Протянув руку. я увидела на дисплее Болгарева О.В. и сняла трубку.

— Добрый день, Ольга Болгарева беспокоит. Армина, вы можете говорить?

— Добрый день, да, — проговорила я.

— Армина, секретарь говорила, вы хотели бы пораньше попасть на прием, я вернулась раньше, и мы можем это устроить. Как вы смотрите, скажем, на четверг, в первойполовине дня?

Неважно, какой день, дату назвала бы врач, я была бы согласна приехать, лишь бы остановить этот ужас, выбраться из этой трясины. Если будет нужно, уеду из города, продам квартиру, обоснуюсь, точнее, обоснуемся с малышом иначнем всё сначала.

— Спасибо, я обязательно буду, — ответила, когда Болгарева переспросила всё повторно.

— Тогда до встречи и хорошего дня.

— Спасибо, — выдавила я на автомате и отключилась.

Посмотрела на телефон. Одиннадцать часов дня, понедельник. Три дня, всего лишь три дня, и я смогу что-то изменить в своей жизни.

— Нашли, Савелий Андреевич, — нарушает тишину Кирилл начальник охраны.

— Действуй, — бросаю холодно. Получив распоряжение, Кирилл уходит, а цыпочка на шее тянет. Снимаю ее, разворачиваю в руках, поглаживаю большой тёмный камень в центре на помолвочном кольце Армины. Он переливается, показывая безупречное качество и огранку.

Смотрю на камень, а перед глазами плывёт вчерашний день, точнее, вечер. Переговоры в рыбном ресторане, появившаяся Алина… последние дни она напоминаетназойливую муху. Началась тактика прошлых раз — преследование. Где я, там и она…

И как гром среди ясного неба — кольцо, точнее, кольца Армины. Их принёс официант и положил со словами «Вам просили передать».

Алина, как коршун, попыталась протянуть руки, а я чуть не сломал их ей.

— Она тебе дорога, — холодно, жестко, с тонной боли внутри проговорила она.

Наверное, меня должно тронуть, но мне все равно, никак не трогает. Раздражает.

— Ты сама хотела, — говорю спокойно. — Лезла — получила. Что дальше?

— Я хочу тебя также, как она владеет тобой. Хочу улыбок, страсти. Всего, как она.

«Глупая дура, какая глупая», отмечаю для себя и смотрю на неё.

Она продолжает: «Я родила тебе сына, но зачем он мне, если нет тебя?»

Сравниваю их и не понимаю, как я мог так вляпаться. Повёлся. Они такие разные.

Алина интерпретирует мое молчание по-своему, теперь не ногой, рукой пытается лезть.

Улыбаюсь, как и при ее первых попытках, но не обещаю сломать, а говорю: «Идём, раз так хочешь».

Радости её нет предела.

В туалете обнимаю за талию и хватаю за горло, больно, но не смертельно.

— Запомни. Я сказал раз, ты не поняла, приперлась. Вывел тебя, ты вновь лезешь. Чего добиваешься? Говори, сука, — разжимаю ее горло, давая глотнуть воздух.

— Любви — повторяет она. — Бей, делай, что хочешь, как желаешь, только будь лишь со мной.

— Алина, хватит. Я тебя уберу, если не поймёшь.

Она не понимает, тянет мою руку, целует её, просит о чем-то.

Мне плевать. Бросаю ее в мужском туалете и ухожу.

Набираю охрану. Мне надо понять, где Арина, то, что она всё видела, понятно. Пройдя зал, я не нахожу ее, но понятно одно — она была здесь. Только почему, зачем? Рыбные рестораны она не любит.

Смотрю на кольцо, провожу по нему пальцем. Широкое, один в один как у моей прабабки, потерявшееся в годы революции. У Армины такое же, сделали по моим эскизам. Отец под старость годов открыл в себе любовь к старым корням, нарыл все в архивах. Прабабка была дворянкой. Красивая женщина. Если смотреть на ее фото, то можно найти общие черты ее со мной.