Мы видим друг друга. Одинаковые позы, взгляд глаза в глаза. Секунда, и Савелий встаёт, оказывается рядом. Я неуклюже поднимаюсь и отступаю. Вспоминаю его глаза, затуманенные кровавой поволокой.

«Я его убью» — слышу будто наяву его рык.

Он замечает мои движения и останавливается. Смотрит на меня, а я, как и много лет назад, как и всегда вижу в его глазах своё отражение. Он смотрит нежно с затаённой очень глубоко грустью.

Мне хочется подойти к нему и бить кулачками в его грудь, а ещё кричать, выть: «Зачем, зачем ты это с нами сделал?»

Но не делаю ни шага в его сторону, гашу в себе этот порыв, кусая себя за губы. А Савелий, наоборот, подходит быстро, я не успеваю среагировать. Он вжимает меня в себя, зарывается носом в волосы.

— Не бойся, я ничего не сделаю, — шепчет, успокаивает, ощущая, как я напряглась и пытаюсь выпутаться из таких плотных объятий. — Я ничего не сделаю, — повторяет как мантру, — дай мне немного подышать тобой, потом поговорим.

Первые мгновения я жду, думаю, что он нарушит свои обещания, но он действительно ничего не делает, просто обнимает, крепко, бережно. Становится тепло и уютно, я растворяюсь, обмякаю, сама отвечаю на объятия. А потом начинаю натуральным образом обнюхивать, вертеть головой в попытках увидеть, унюхать другой, не его аромат. Ничего не вижу, не ощущаю. Просто белоснежная рубашка без единого следа, аромат сугубо Савелия с лёгкими нотками сандала, всё, как он любит, все и всегда. Его аромат, ничего больше.

— Давай пройдём, — не разрывая объятий, одной рукой захлопывает дверь и заходит со мной в комнату.

Я сажусь в кресло, а он опускается у моих ног, обнимает их, кладёт голову на колени. Я провожу рукой по его лицу, опускаюсь к губам, он тут же целует мои пальцы, берет в руки мою руку. Нежно проводит по ней своими пальцами, перебирает, так приятно, так необычно. Теплота разливаемся по всему телу и опускается к животу. Он приподнимает голову и целует плоский живот, а я вздрагиваю.

«Почему он так сделал? — кричит мозг? — Он знает что-то? Он знает о ребёнке?»

Мне становится очень страшно, я смотрю на мужчину, всматриваюсь в его лицо, глаза. Они ничего не выражают, ноль эмоций. Сложно сказать, сделал ли он это специально или просто так. Но страх не отпускает. Я сижу словно на иголках, теплота ушла, на ее место пришёл страх.

— Ариш, — говорит мужчина, выделив буквы ш и р, тем самым перебив меня и осекшись. Я вижу, чувствую, как сжимаются его руки в кулаки.

— Ты хотел поговорить, напоминаю, — складываю руки на груди.

— Да, — он кивает. — Скажи, что мне сделать, чтобы ты меня простила?

Я смотрю на него, сердце бьется так отчаянно, словно ещё немного, и выпрыгнет. Руки холодеют. Это приятно и больно. Вопрос хороший, и я понимаю, что ожидается мною. Но, что сказать, что мне ответить?

— Я не знаю, — говорю честно.

— Я сделаю всё, это не пустые слова, только скажи, я просто не понимаю, как это убрать, что сделать, помоги мне, маленькая. Я часами готов сидеть с тобой, охранять тебя, целовать руки. Ариш, мне не хватает тебя, мне без тебя плохо.

Я глотаю воздух, мне так больно от каждого его слова, и так приятно. Что-то эгоистичное просыпается во мне. Что-то шепчет мне, что я на первом месте, он сидит тут рядом со мной, а не с ней.

— Я не знаю. Мне больно и приятно от каждого твоего слова. Мне страшно. Ты говоришь, — я заломила руки, — и я думаю, что это правда. А потом думаю — а вдруг нет. Там ребёнок, твоя кровь, а что могу дать я?

— Жизнь, мое существование, — вторит он мне.

— Мне очень тяжело, Савва. Даже сейчас. Ты пришёл, обнял, а я смотрю на рубашку, вдыхаю аромат, сканирую, нет ли женских духов, помады. Это конец, между нами — пропасть. Нет того, что было ранее, нет доверия. А так я не хочу, честно. Делить, быть первой, потом второй. Это не для меня, не про меня. Дай мне развод, — говорю, и сама умираю, но понимаю — так будет лучше для него, для меня, для Алины, для их ребёнка и моего.

— Я не могу, — шепчет он и целует мою руку, а я не выдергиваю ее, обвожу по контуру его губы, они у него такие красивые, такие сочные, такие вкусные…

— Отпусти, — говорю опять, но это больше похоже на мольбу.

— Не могу, но я сделаю, если ты так хочешь. Не сразу, дай мне немного времени. Я отпущу, обещаю.

Он говорит слова, которые я хотела, о которых только что молила, но больно становится всё равно. Какая-то часть меня хочет, чтобы он сказал «нет», обнял. А я плакала на его груди, но он поднимается, смотрит на меня несколько секунд, а потом говорит:

— Я отпущу, наступлю себе на горло, но отпущу, моя девочка, раз ты так сильно этого хочешь, только дай мне немного времени.

Уходит он после своих слов быстро, словно за ним кто-то гонится, а я закрываю дверь на все замки. Все внутри меня перевёрнуто с ног на голову. Вот я, кажется, и получила то, чего хотела, но почему-то радости от этого не испытываю.

Тысяча анализов, УЗИ я потеряла счет, что только не сдала по рекомендации Болгаревой. А врач сидела в своём кресле и внимательно смотрела результаты.

— Всё плохо? — не выдержала я через пару минут гробовой тишины.

— Нет, всё нормально. Но ваше напряжение, нервы вот, это нехорошо.

Я промолчала, что в этом есть и её вина.

— Смотрите, есть анемия, но в целом это нормально, она часто бывает. В остальном всё очень хорошо. Я выписываю витамины, по анемии железно, но советую включить в рацион гранаты, сок гранатовый, мед, орехи и печень, они очень хорошо поднимают железо.

— А по питанию? Я хочу кофе.

— Если сильно хочется, то можно. В целом одна кружка. Можно только не сильно крепкий, и не злоупотребляйте. Плюс овощи-фрукты без ограничений и меньше стресса.

Я кивнула. Стресс — это, кажется, моё всё.

Лаванда, розы, хризантемы, кофе — последние пару дней это приходит регулярно. Автор этого всего Георгий. Он не скрывает, что дарит, а я не принимаю. Валя относит дары в находящийся недалеко храм.

Настойчивость мужчины пугает, хоть я просила не дарить. Мне это не нужно, мне просто неинтересно, а он дарит. Часто цветы приходят с пирожными. Их забирает Валентина. Рассказывает, что вкусные… А я с грустью всегда задумываюсь, это он ещё не знает о ребёнке.

— В целом всё, — возвращает меня Болгарева от воспоминаний и мыслей. — Рецепт, — кладёт передо мной на стол небольшую бумагу. — Через две недели жду. Если что, я на связи 24 на 7. Звоните, пишите, Армина.

— Спасибо, — я встала и попрощалась с врачом.

Выходя из клиники, села в машину с водителем. Как-то выходила из академии, села к Егору в машину, увидев его, а потом он стал возить. Я знала, кто отдал распоряжение, но не зацикливалась на этом. Так просто удобно. Водить я не хотела, последнее время немного перенервничаешь, и тошнота, да и от Георгия подальше. Он меньше напирал.

— Домой, Армина Богдановна? — спросил парень, только я села.

— Да, хотя нет. Отвези меня… не знаю куда, в кофейню, наверное. Кофе хочу.

Парень улыбнулся, а я удобнее откинулась на сиденье, он посильнее включил кондиционер. Я не следила за дорогой, мне было так спокойно, так хорошо, легко даже. Вечерний город быстро мелькал за окнами машины, а я даже не предполагала, куда меня решил отвезти Егор. Телефон начал вибрировать, я достала его. «Георгий» было высвечено. Я скривилась, что не скрылось от водителя.

— Всё хорошо?

Я кивнула и ответила на телефон.

— Здравствуй, Арина.

Я промолчала, хоть мне это и не нравилось, а он словно специально так меня назвал, словно знал, что имеет право.

— Давай встретимся, поужинаем.

— Зачем?

— Арин, я не отступлюсь. Я сказал честно.

— Я тоже сказала честно — я не хочу отношений, — я осеклась, приметив, как Егор вслушивается в наш диалог.

— Егор, — отодвинула я телефон, куда мы едем?

— В «Парадиз», там вкусный кофе.

Я кивнула, «Парадиз» так «Парадиз». Кофе, мне уже не хотелось, но поговорить с Георгием хотела, надо поставить конец, точку всему.