— Чтобы выстроить подобные стены в его сознании и скрыть их от любого мага извне, мне понадобится твоя сила. Придется снова позволить коснуться своего камня души, и не просто срезонировать — а отдать часть маны добровольно, событие не из приятных.

— Важнее, что мы сможем его отпустить, и в итоге он приведет нас к своей хозяйке.

— Уже похоже на план, — ухмыльнулся Бьёрн, и мы оба наградили узника зловещими взглядами.

Пространство расплывалось, но силуэты легко складывались в знакомые образы. Светлые волосы, пронзительная глубина фиолетовых глаз, скульптурные черты лица омраченные строгостью.

Один, второй, третий. Сердце билось как бешеное, а на каменных стенах, меж ярких гобеленов с искусной вышивкой, сменяли друг друга портреты правителей, отдавших жизни на благо страны.

Все они повторяли судьбу друг друга, и не было сомнений, так будет и впредь. А потому последствия задуманного распустятся ядовитым цветком в назначенный час — так было предрешено, дорога не имела развилок. Столь очевидного невозможно было не понимать.

— Прочь! — кричал юный император надрывно. — Прочь с глаз моих!

Разорванный ворот рубашки, грубо заправленной в брюки, растрёпанные пряди волос, что он с силой сжимал в кулаках, сбившееся дыхание и пламя горящее на щеках — едва ли многие видели этого мужчину таким.

А я видела. Наблюдала, спрятавшись за поворотом коридора, нервно покусывая кончик ногтя. Слышала вопли девицы, возомнившей себя хозяйкой дворца. Под руки ее ухватили рыцари, невзирая на разницу в статусе. Тащили прочь, как и было приказано.

Ее синие словно ночное небо глаза горели дикостью зверя, платиновые волосы ниспадали водопадом на лицо, а хрупкие руки то и дело выкручивались из стального захвата. Она словно билась за жизнь.

— Прочь… — закрывая лицо ладонью, император оперся о стену спиной.

— Ваше Величество, как же вы?

— Прочь. Пошли все прочь. Оставьте…

Он явно был не в себе, но даже в таком состоянии перечить ему никто не посмел. Рыцари удалились, утаскивая за собой разъяренную девицу, а сам он побрел по коридору, ища опору ладонью. Довольно успешно, нужно сказать, пока стена не закончилась развилкой коридоров.

— Ваше Величество!

Он рухнул прямо мне в руки, едва смогла устоять на ногах. Навалился всем телом, пышущим жаром, и дрожащими ладонями я его обняла.

— Кто… — хмурился, пытался сосредоточить свой взгляд.

— Я — Лара, ваша новая наложница, Ваше Величество.

— Ла-ра?..

— Ваша Лара.

Едва ли он мог вспомнить короткие встречи в саду. Казалось сейчас, он не способен был произнести своего имени. Ослабленный, дезориентированный. Пот лился ручьем, стекая в распахнутые края рубахи, взгляд мутный, обжигающее учащенное дыхание.

— Позвольте помочь, — поднырнула под руку так естественно, не встретив даже слабого сопротивления. — Довести вас до спальни…

Он дернулся, глянул мне в лицо так неистово, что задрожали колени.

— До ваших покоев. — проблеяла я.

Гнев отступил, и мы медленно двинулись дальше, пока тяжелые двери из черного дерева не укрыли нас от чужих глаз.

Сердце билось мелкой дробью. Мы рухнули на мягкий ворсистый ковер, не дойдя до софы. Император раскинул в стороны руки, сомкнул тяжелые веки, и стал абсолютно беззащитным в тот самый миг.

Колебалась, но руки сами потянулись расстегнуть оставшиеся пуговицы на рубашке. Щеки зарделись, стоило увидеть литое тело, слепленное из упругих канатов мышц. Укол страха — черная метка под сердцем, словно глубок бесчисленных змей.

И все же ладонь легла на раскаленную кожу. Провела ей вверх, огладила крепкую шею и приложила к щеке.

— Ваше Величество, — сорвалось с губ, и неожиданно глаза словно драгоценные аметисты распахнулись, заставая меня с поличным.

Испугалась, дернула руку, но ее перехватила большая ладонь. Губы распахнулись, но слова не хотели слетать с языка. А тем временем мои пальцы вновь почувствовали жар и гладкость чужой кожи, их прижали к щеке настойчиво, требовательно.

Я могла лишь завороженно тонуть в глубоких омутах глаз, что были поглощены зрачками. Взгляд в упор заставлял мое тело дрожать, а подушечки пальцев покалывать от нарастающего волнения. Император не отпускал руки, медленно повернул голову и мягкие губы поцеловали ладонь, самую ее середину.

— Ваше Величество… — ахнула от неожиданной теплой волны, хлынувшей вдоль позвоночника.

Не медлила, не сомневалась, наклонилась над ним и заменила ладонь своими губами. Неумело, но настойчиво поцеловала его. Мужчину, что был непреступной крепостью год за годом.

Вязко, неторопливо я заманивала его в ощущения, что были еще не знакомы. Приблизилась, уничтожая расстояние между телами, помогла раскаленным ладоням обхватить мою талию, и тогда он забрал мою власть.

Невозможно забыть руки, что тянулись с жадностью. Невозможно забыть глаза полыхающие одержимостью. Невозможно забыть хриплый шёпот, что срывался с таких пьянящих губ:

— Лара… Лара!

Подорвалась на кровати в холодном поту.

Судорожное дыхание никак не хотело приходить в норму, стук сердца отдавался в ушах. Мне было жарко и душно, словно я и впрямь секунду назад…

— Вот это я впечатлилась, конечно…

Рухнула обратно на кровать, не смыкая век. Воспоминания Клариссы всегда были яркими, детальными, но сейчас я будто взаправду была там. В той комнате, в тех объятиях, в том самом дне.

Сон больше не шел. И пытаясь убежать от навязчивых воспоминаний с чертилой-императором в главной роли, я возвратилась мыслями на несколько часов назад. В день, который никак не хотел заканчиваться. Да я за всю прошлую жизнь столько событий не пережила, сколько за эти двадцать четыре часа!

Когда Бьёрн залез в голову нашему пленнику, выудил имя — Рауль. И хоть я была полностью уверена, что не может мужчина с таким лицом и породной статью быть простолюдином, больше информации добыть не удалось.

Так вот крики Рауля до сих пор стояли в ушах. В какой-то момент мне показалось, что Бьёрн все же решил его убить, пока я ничего не поняла, но, к счастью, подозрения были ошибочны.

Рауль сопротивлялся как мог, но магия Бьёрна, напитанная моей маной не оставила ему шанса. И блоки были поставлены как по учебнику, с оговорками, что можно говорить. А говорить можно было только до оскомины однообразное расписание, этакий день сурка, которым якобы я жила.

— Послушай, — присела я к Раулю, когда все было кончено. — Уж не знаю, наобещали ли тебе чего или нужда заставила, а может такой уж твой путь. Просто знай, что если захочешь освободиться от ошейника, ты можешь найти меня.

— Хозяйка! — возмутился Бьёрн.

Рауль тоже смотрел с подозрением. Он вообще был странным после ритуала. Слишком тихим, а взгляд уже был не пытливым, а ошарашенным. Грешным делом я снова подумала на Бьёрна, что тот лишил его рассудка своей магией.

— Я скоро подчиню свои силы, — все же продолжила свою мысль. — И тогда твоей шее ничего не будет угрожать. Если захочешь, я разрушу твой ошейник и ничего не попрошу взамен. Даю тебе слово.

— Так и знал, — недовольно буркнул Бьёрн. — Хорошо, что поставил защиту на любые разговоры и поступки хозяйки. Как прошлые, так и будущие. Что бы вы без меня делали?

— Погибла страшной смертью, — улыбнулась ему я.

Рауль был отпущен, и мы с Бьёрном тоже могли бы вернуться во дворец, но вместо этого задержались в тюрьме. Уж не знаю на мою удачу или тех несчастных девушек, камеры служанок, что ждали суда по делу о моем отравлении, располагались у самого края бесконечных коридоров.

Спускаясь по лестнице в неудобных туфлях и платье, что весило как две меня, от усталости я замедлила шаг. И зацепилась ухом за стенания ждущих своей смерти.

Они выли, проклиная меня и мир, что обошёлся с ними так несправедливо. Жалели, что действительно не подсыпали в мой чай яд, тогда хотя бы их семьи получили вознаграждение.

Бьёрн зверел от каждого витка ругательств, которые сыпались на мою голову, а я молча слушала, останавливая мага от необдуманных действий.