А потом Зверь подхватывает меня под живот и ставит на четвереньки. Вздрагиваю, когда между ягодиц капает холодная вязкая жидкость. Зверь растирает теплыми пальцами.

Испуганно оглянувшись, вижу, как он сжимает в кулаке член и смотрит между моих ног.

Нервно дергаюсь, но Зверь тут же возвращает меня на место. Слегка разводит ягодицы, наваливается на меня, давит головкой члена на анус. Медленно, туго, миллиметр за миллиметром, входит в меня, но двигаться не спешит, позволяя привыкнуть к необычным ощущениям.

— Моя Алисия… — жарко шепчет, прихватив зубами за холку.

Отвлекает игрой пальцев на клиторе, поглаживая его, щекоча, и я с запозданием осознаю, что он уже плавно двигается во мне. И это осознание затмевает все, что было «до». Толчки плавные, размеренные. Он будто смакует меня, а я не могу поверить в то, что занимаюсь анальным сексом.

Нет, это просто порочный дурной сон.

Но глупо себя обманывать, особенно когда Зверь ладонью накрывает мою грудь, оттягивает сосок его, зажимает между пальцев.

И это как катализатор. Натянутая струна возбуждения лопается, и я с громким стоном падаю грудью на матрас, продолжая ощущать толчки члена в расслабленный после оргазма анус.

Зверь возвращает ладони на мои ягодицы, впаивает пальцы в кожу. Ускоряется, но мне больше не больно и уже не тесно, даже когда он входит на всю длину, заполняя комнату порочными шлепками плоти о плоть.

— Сутки, — нехотя рычит он на финальных аккордах. — Даю тебе сутки повидать родных, но после ты должна вернуться ко мне.

Еще издали во дворе я вижу обступивших машину мужчин — охранников и того молчаливого человека, забравшего меня ночью из клуба.

Сунув руки в карманы нового пальто, выдыхаю и, настроившись, ускоряю шаг.

— Это ж как надо было ублажить хозяина, чтобы он на следующий день купил ей тачку?! — хохочет один из охранников. — Никому раньше не покупал.

Заметив меня, его тут же пихает под бок коллега.

Бугай в камуфляже оглядывается.

— Кх-кх… Доброе утро… Э-э… От вас нужен будет паспорт, чтобы переоформить машину в ГАИ.

— У меня нет с собой документов, — отвечаю сухо, с удивлением отмечая, что он обратился ко мне на «вы», а не «эй, девочка», как обычно.

Подхожу ближе к седану.

Черный, с переливами, сияющими на холодном солнце. Длинный покатый силуэт, хищная морда, как у прищурившейся пантеры. Не просто автомобиль, а вызов, яркая демонстрация богатства.

Робко касаюсь блестящего бока, боясь испачкать эту безупречность.

Не знаю, как реагировать, чувствую себя не на месте. Рада ли я такому подарку? Не знаю.

Раздается звуковой сигнал.

Охранник тут же идет к воротам и, посмотрев на экран, спешно открывает.

— Демид дома? — слышу раскатистый бас.

Высокий, крепкий, как медведь, мужчина без опаски входит во двор. Русые волосы, жесткие, но приятные черты лица, из-под воротника куртки выглядывает паутина татуировок по всей шее.

— Демид Юрьевич еще с утра уехал, — отчитывается охранник.

Значит, Демида сейчас нет? Я этого даже не знала. Мы со вчерашней ночи еще не виделись. Закончив со мной, Демид открыл дверь в красной комнате и ушел в свою спальню. Зато теперь я в курсе, как работают там замки…

— Трубку не берет, — хмурится мужчина, бросает взгляд в нашу сторону, видит машину и меня.

Когда наши взгляды встречаются, я сразу узнаю его — это тот самый вежливый гость на нашей безе отдыха, оставивший после себя только положительные впечатления. Антон Юрьевич. Однако…

Меня словно в ясную погоду ударяет молнией.

Демид Юрьевич… Антон Юрьевич…

Жизнь проносится перед глазами и останавливается на том дне, когда к нам на базу неожиданно приехал мужчина, которого мы с Лизкой страшно испугались. Заговорить с ним не решались. А я так вообще от страха даже не смотрела на него, прозвав темным властелином. Он представился тогда братом Антона.

Я не запомнила его лица, но видела, что он брюнет, высокий и мощный. И на нем тогда тоже была черная одежда…

Неужели? Хоть я и боялась смотреть, но обслуживала их стол, и этот самый темный властелин меня видел…

Демид — брат Антона…

Антон Юрьевич хмуро задерживает взгляд на моем лице. Судя по его реакции — он тоже узнал меня.

— Что ты здесь делаешь? — грозно рокочет, шагая ближе.

Трусливо вжимаю голову в плечи. Мне стыдно так, что словами не описать.

Почему стыдно?

Из-за взгляда Антона Юрьевича — раздраженного, почти осуждающего. И из-за его громкого голоса. Чувствую себя какой-то нарушительницей, которую застал на месте преступления суровый полицейский.

— Я была в гостях… — пристыженно бормочу, опустив голову.

— Сама приехала?

Затылком чувствую, как меня сверлит взглядом молчаливый похититель, стоявший прямо за моей спиной.

Признаться Антону Юрьевичу во всем?

Но так он же брат Демида. Каким бы добрым он ни казался мне на базе, он все же не мой родственник.

— Сама…

— И как? Понравилось? — выясняет громко и холодно. И от его голоса у меня даже морозец под пальто пробежал. Но ответить я уже просто не в состоянии. — Ясно.

Антон Юрьевич разворачивается и так же быстро и стремительно, как вошел, скрывается за воротами. Слышу рычание автомобильного мотора и визг колес по асфальту.

Молчаливый человек Демида в строгом костюме садится за руль… моей машины.

А у меня на глазах наворачиваются слезы, когда я дергаю ручку и открываю дверцу позади. Сажусь в салон, еще пахнущий новизной и кожей.

Охранник подходит к дверце, намеревается ее закрыть.

— Не надо. Я сама, — пробормотав, захлопываю ее и искоса посматриваю на мужчину за рулем. — Отвезите меня домой…

С горькой ухмылкой рассматриваю пейзажи за тонированным окном, понимая, что мой настоящий адрес Демид тоже знает.

Он знал обо мне правду с самого начала и подыгрывал, когда я притворялась художницей, дочерью богатых родителей.

Я вспоминаю, как лгала, и мне просто хочется распасться на атомы…

Но я делала это из-за страха быть отвергнутой. Мне казалось, что если Демид узнает о том, что я нищая прислуга, то не захочет даже поговорить со мной. А он не то, что говорить… к себе забрал еще и отпускать не хочет.

Притормозив у моего подъезда, водитель достает из бардачка бумажный лист и передает его мне. Разворачиваю. Там написано, что он приедет за мной завтра в это же время. И я должна к нему выйти. И еще номер его телефона.

— Хорошо, я поняла.

Навалившись на дверь, поспешно выхожу из салона.

— Явилась не запылилась! — недовольно вздыхает мама, выйдя в прихожую, когда я забренчала ключами.

— Привет, мам. К-как дела?

Мой голос дрожит, на глаза наворачиваются слезы, которых мама как будто не замечает и молчком возвращается к себе.

А у меня душа в клочья разрывается. Я столько всего пережила за эти два дня. Мне хочется обнять свою мамочку, уткнуться в ее плечо. Чтобы она погладила меня по голове, успокоила, сказала, что защитит меня от всего мира, потому что она… моя мама.

Скинув ботильоны, я иду за ней.

— Откуда одежда? — спрашивает она, сидя на диване. Щелкает семечки и смотрит в телевизор.

— Инна дала, — сажусь рядом с ней на пол и утыкаюсь лбом в ее бедро. — Мам…

Но мама одергивает ногу, подобрав ее под себя.

— Златочке к среде по литературе задали написать сочинение. Вечером помоги ей.

Сердце больно сжимается. Мне так плохо, я очень нуждаюсь в ее поддержке и защите, но мамины глаза видят только родную любимую дочь.

— Хорошо, я поняла, — шмыгнув носом, украдкой стираю слезинку и встаю. — Помогу, конечно. Как всегда…

Мама делает вид, что очень занята просмотром телепередачи, и я выхожу из родительской комнаты.

— Дочечка! — слышу бабушку. — Что-то ты сегодня припозднилась.

Спешу к ней.

— Да, так вышло. Пробки. Прости, ба! — захожу в ее комнату и чувствую резкий запашок. — Ты как?