Может, ему не понравилось, что я так долго на него смотрела?

Сердце забилось чаще, и я, поборов желание убежать, просто отворачиваюсь, слегка прикрыв лицо волосами, будто это могло сделать меня невидимкой.

Замираю и перестаю дышать, краем глаза замечая, как рядом на полированную поверхность барной стойки ложится мужская рука. Широкое запястье, смуглая кожа, темные волоски…

— Доброй ночи, — слышу вибрирующий на моем затылке голос.

— З-здравствуйте, — лепечу, слегка поворачивая голову и выхватывая взглядом лишь край плеча.

— Как тебе клуб?

Вопрос ставит меня в тупик, потому что сложно поверить, что человека такого уровня может интересовать мое мнение, как и в то, что он в принципе заговорил со мной.

— Чудесный, — отвечаю робко. И сразу обозначаю на всякий случай, что нахожусь здесь не одна: — Я с подругами отдыхаю.

— Да, я видел. Заметил, еще когда ты была на сцене.

Кровь моментально приливает к щекам.

— Танцор застал меня врасплох.

— Не переживай, ты смотрелась достойно.

Вижу бармена, безмолвно застывшего напротив нас.

— Мне, пожалуйста, воды, — прошу слишком звенящим голосом, как-то неестественно, за что мысленно корю себя.

А все потому, что по спине жаром хлещут волны от того, как близко ко мне стоит мужчина.

— С газом, без? — вежливо уточняет бармен.

— Любую!

Не проходит минуты, как передо мной стоит стакан с кубиком льда. Я протягиваю бармену карту, но крепкая рука с проступающей сеткой вен вдруг делает жест, и бармен отходит, не взяв с меня платы.

Вцепившись напряженно двумя ладошками в стакан, я трусливо оборачиваюсь, вжав голову в плечи, и натыкаюсь взглядом на широкую мужскую грудь. Сердце ухает в пятки.

— Пройдемся?

— Куда? — растерянно блею.

— Туда, где не так шумно. Не люблю суету.

Интересно… Он спросил мое мнение о клубе, эти громилы по бокам, бармен, стоявший по стойке смирно в ожидании заказа и испарившийся после одного жеста руки… Может быть, этот мужчина в черном и есть тот самый владелец, которого Инна придыханием называет вулканом?

Может, рискнуть и спросить его самого? Или это слишком глупо?

Хотя глупее я себя вряд ли уже почувствую.

И почему он подошел ко мне?

Мужчина взмахивает рукой, пропуская меня вперед, а едва делаю шаг, уже идет рядом. Свободный коридор, который создают для нас охранники среди извивающихся на танцполе тел, ведет прямиком к лестнице.

Наверху тихо. И воздух свежий.

— Здесь нам никто не помешает, — толкает мужчина дверь.

Все еще держа перед собой стакан, робко вхожу в кабинет, оформленный в приглушенных тонах. Рядом со столом возвышается спинка внушительного кожаного кресла. На стенах кроме картин в строгих рамах висят мониторы, транслирующие все, что происходит в клубе.

— Это ваш клуб? — все-таки решаюсь спросить.

— Да, это мой «Ад»…

Во мне что-то обрывается.

— …Присаживайся.

Вздрагиваю от низкого бархатного голоса.

Послушно опускаюсь на край кожаного дивана коньячного цвета, не в силах совладать с дрожью в коленях.

Что я здесь делаю? Зачем он привел меня сюда? Зачем я пошла?

Мужчина садится за стол, нажимает на какую-то кнопку и смотрит только на меня.

Стать и уверенные движения выдают привыкшего повелевать человека. Дорогая рубашка идеально сидит на его мощной фигуре. Скрытое маской лицо заставляет теряться в догадках, как он выглядит.

Взгляд невольно падает на небольшую татуировку на его предплечье — римские цифры. Несомненно, они что-то значат, что-то очень личное, возможно, даже сакральное.

— Сними маску.

Принеси, подай, скройся, не мешай… сними маску. Жизнь выдрессировала меня, потому на чистых рефлексах ставлю стакан на низкий столик и развязываю ленты.

Мужчина клонит голову набок, рассматривая мое лицо. Становится не по себе, потому что свое он не показывает и я не могу понять его эмоции по его глазам.

— Как тебя зовут?

— Алисия, — негромко отвечаю, сжимая маску похолодевшими пальцами. — А вас?..

Но свое имя он не называет.

— Чем ты занимаешься, Алисия?

Мысли лихорадочно мечутся в поисках вариантов.

Запретный — сказать, что я прислуга. Когда люди узнают об этом, они начинают относиться ко мне как-то снисходительно, их взгляды становятся высокомерными, иногда презрительными, или сочувствующими, хотя часто эти люди сами ничего собой не представляют.

Поэтому я нахожу другой вариант, не так давно выдуманный:

— Я художница.

— И как у нас сейчас живут художницы?

— Не жалуюсь.

Нас прерывает тактичный стук в дверь.

— Войди, — позволяет мужчина.

В кабинет входит официантка с подносом. Молчаливо ставит рядом со мной на столик бокал с шампанским, клубнику в хрустальной креманке и быстро уходит.

Удивленно смотрю на бокал, потом на мужчину и не спешу пробовать угощение.

Хозяин «Ада» встает.

Дискомфорт, восхищение, опасность — эмоции накатывают лавиной, мне не хватает воздуха.

Сердце замирает… и срывается в бешеный галоп, когда мужчина подходит ко мне. Я вдыхаю его аромат — бергамот, сладкий шоколад и… что-то неуловимо-животное, будоражащее, заставляющее каждую клеточку моего тела отзываться.

Теплые пальцы касаются моего подбородка, и по коже проносится электрический разряд. Мужчина приподнимает мое лицо, вынуждая смотреть на него. Я вижу его глаза, вспыхнувшие, как угли.

Сглатываю сухим горлом, приоткрываю губы и делаю рваный вдох. Тело откликается раньше, подчиняясь чужому молчаливому приказу прежде, чем я успеваю осознать, что встаю с дивана.

— Твоя жизнь станет интересной и многогранной, если ты найдешь себе влиятельного покровителя.

Слова ударяют по сознанию набатом, вырвав меня из оцепенения.

Покровитель? Мне? Неужели он говорит серьезно?

Эта мысль кажется настолько невероятной, настолько пугающей, что разум отказывается ее принимать.

Он отпускает мой подбородок, но жар от его прикосновения продолжает обжигать кожу. Кончики пальцев скользят по щеке почти невесомо, но я вздрагиваю, будто он провел по мне лезвием.

Оценивающее движение…

— Я вас не понимаю.

— Понимаешь, Алисия.

— Вы… хотите меня защитить?..

Я слышу его шумный выдох. Мужчина склоняется ближе к моему лицу, словно хищник, дающий жертве осознать неизбежность ее участи.

Я инстинктивно зажмуриваюсь, когда его пальцы снова вскидывают мой подбородок.

Холод касается губ…

Он целует меня твердыми губами маски, подавляя своей энергетикой.

— И это в том числе, если потребуется. Я дам тебе жизнь мечты взамен на твое полное подчинение. Ты станешь моей прелестной… игрушкой.

Он не просит и даже не предлагает. Это приговор, озвученный с пугающей небрежностью. Он не уточняет, что именно подразумевает под словом «игрушка», но разве нужно объяснять?

Он хочет развлекаться, взяв под контроль мою жизнь. И секс, безусловно, будет частью этой игры, ее неотъемлемым элементом, и далеко не единственным.

Да, моя жизнь — хаос. Да, я уязвима и отчаянно нуждаюсь в деньгах и защите.

Но стать чьей-то вещью, пусть даже роскошной и дорогой, я не смогу.

Мысли о том, чтобы продаться, отвратительны. Наверное, я и в самом деле дура, раз отказываюсь от такого заманчивого предложения.

— Простите, но я… не могу, — шепчу, отчаянно цепляясь за остатки самообладания и пячусь от него.

И тогда он заводит руку мне за спину и резким властным движением притягивает к себе снова.

Упираюсь ладонями ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но все тщетно. Он скала. Неприступная твердыня, разрушить которую никому не под силу, тем более мне.

От него исходит что-то, от чего кровь стынет в жилах — жесткое любопытство собственника, получившего в свои руки новую необычную игрушку, пусть даже она не согласна на эту роль.

— У тебя красивые волосы, красивое лицо…