— И вот что, — достает комплект кружевного нижнего белья. — Может, когда-нибудь какой-нибудь прекрасный мужчина сладко лишит тебя девственности, пока ты будешь в этих трусиках и лифчике…

— Инна, тебе не кажется, что таким образом ты торопишь Алисию? — ворчит Лиза. — Вдруг она еще не готова?

— Ну, пусть тогда на люстру трусы забросит по методу Симорона! Тоже подойдет.

— Вот ты даешь, — улыбаюсь я, забирая белье.

— Это еще не все! — достает пару конвертов. — Вот это сертификат в мой салон красоты, — передает первый. — А это… — играет бровями, — сертификат на весь курс лазерной эпиляции на все части тела, чтобы твоя киска всегда была в боевой готовности. И остальное, конечно, тоже!

Краснею.

— Очень неожиданно, — бормочу, забирая конверты. — Но я вроде не настолько мохнатая.

— Понятно, что ты за собой следишь, но бритва — это прошлый век, дорогая! Секс может подстерегать тебя за каждым углом, тут не угадаешь. Тем более у тебя волосы темные, эффект будет после первого раза.

— А это больно?

— Нет, — хмыкает. — Я после обеда как раз собираюсь на эпиляцию. Поехали со мной.

— Не могу — вдруг бабуля позвонит?

— Ну, скажешь, что срочно поехала на груминг!

— Инна как всегда! — смеется Лиза.

— А ты, Лизок, не хочешь с нами на груминг? — подмигивает ей Инна. — Вдруг тоже найдется повод выгулять свою киску?

— Да ну тебя, чудачка, — смущенно отмахивается.

— Слушай, Ин,— говорю я, поглядывая на красивую коробку, — а у тебя не найдется пакета пострашнее? Все-таки домой понесу, не хочется привлекать внимание.

— Боишься, что твоя ненормальная сестрица увидит и отберет? Алиска, дала бы ты ей уже в тыкву разок, глядишь, она бы отстала.

— Ага, попробуй-ка хоть пальцем тронуть Злату, — качаю я головой. — Она же «маленькая». Сразу вся семья кинется ее защищать. Еще хуже только себе сделаю. Да и ты видела ее комплекцию? Кто еще кого размажет…

«С Днем Рождения, Алисия».

Всего одно лаконичное поздравление, но от него все внутри меня трепещет.

Демид не забыл…

Закусываю губу, дрожащим пальцем быстро набирая в ответ:

«Большое спасибо».

— Алисонька, дочечка, а что ты замолчала? — говорит бабушка. — Что там дальше? Продолжай, уж очень интересная книга.

— Прости, — прячу телефон в карман домашних штанов и снова берусь за чтение. Но не могу сконцентрироваться, потому что через несколько секунд телефон снова вибрирует. Я опять на него отвлекаюсь. Звонит Демид. Но я не могу ему ответить при бабушке.

— Бабуль, а может, ты телевизор посмотришь?

— Ох, нет, лапушка, не хочу слепыми глазами смотреть этот ящик, мне приятнее твой голосок слушать. Ты продолжай, продолжай…

Бесшумно вздохнув, опять читаю.

Телефон еще несколько раз звонит, но потом все-таки вибрация прекращается.

Я очень хочу поговорить с Демидом, возможно, он позвонит еще?

— Я воды попью и вернусь. В горле пересохло, — откладываю книгу.

— Только не задерживайся, дочечка.

— Куда же я от тебя денусь, бабуль?

Сегодня мне исполняется двадцать лет, но для семьи этот день ничем не отличается от предыдущего.

Папа еще с утра куда-то уехал, мама смотрит турецкий сериал, Марк играет в компьютерную игру, а Злата залипает в смартфоне. Войдя в кухню, пишу Демиду еще одно сообщение.

«Прости, я была занята, не смогла сразу ответить». Сообщение улетает адресату, но он его не читает.

Я наливаю в стакан воду и пью, растягивая глотки, не сводя взгляда с экрана — тишина. Надеюсь, я не обидела Демида тем, что не ответила на звонки.

Возможно, он хотел сказать мне больше, чем написал в сообщении, а я его не выслушала.

Впервые перешагнув страх, я звоню ему сама и даже слышу в динамике гудок, но потом этот самый страх показаться мужчине навязчивой все-таки меня побеждает. Я судорожно сбрасываю звонок, коря себя то ли за нерешительность, то ли за спонтанность этого самого решения.

Демид читает мое сообщение, но не перезванивает и не пишет ничего, а выходит из мессенджера.

— Алисонька, лапушка, ты куда запропастилась? — слышу из спальни бабушку.

— Иду… — вздохнув, бормочу себе под нос.

И, опустив голову, плетусь обратно.

Каждый год в этот день в сердце тлеет искорка надежды на чудо, которое, впрочем, для многих покажется обыденностью. Я мечтаю быть для кого-нибудь важной, чтобы у меня была любящая семья, которая не оставила бы меня в этот день без внимания.

Но родителям на меня плевать, брату и сестре — тем более.

Бабушка забыла поздравить, но она старенькая, грех на нее обижаться… И она очень нуждается во мне.

С Демидом не удалось поговорить.

И это как последняя капля. На глазах наворачиваются слезы, хочется зареветь и закричать, потому что обидно…

Шмыгнув носом, украдкой стираю слезинки и возвращаюсь в комнату.

— Алисия, что с твоим лицом? — спрашивает бабушка. — Ты плакала?

— Нет, конечно, нет, — натужно улыбаюсь, садясь на свой стул. — Просто не выспалась, и глаза устали читать.

— Это все подружки твои виноваты, — качает она головой. — На час тебя вчера задержали. Нехорошо гулять до темноты, дочечка. Не общалась бы ты с ними.

— Ты так говоришь, потому что их не знаешь. Они замечательные девочки, очень добрые.

— Знаю я таких… ничему путевому не научат. Надо всегда слушать старших, Алисия, тех, кто уже много повидал. А чтобы ты не грустила, расскажу-ка я тебе историю из своей молодости…

Бабушка рассказывает о том, как она прилежно училась и как беспрекословно слушалась своих родителей, и это помогло ей стать хорошим человеком.

Я слышала эту историю уже много раз, но из уважения и благодарности киваю, делая вид, что с интересом слушаю, как впервые.

Сегодня энергии у бабули на удивление много, видимо, ее хандра отступает. Она даже не ложится на послеобеденный сон. Только к вечеру, когда за окнами начинает темнеть, дремлет.

А я выжата.

Осторожно встаю со стула и выхожу из ее комнаты.

Зайдя в свою кладовку, падаю на кровать и в сотый раз проверяю телефон — от Демида ничего нет.

А мне так хочется услышать его голос…

Я по нему скучаю. Очень. Постоянно думаю о нем, и эти мысли хотя бы немного меня радуют.

Решительно выдохнув, звоню Демиду.

Гудок… еще гудок…

Нет, все-таки я поторопилась, не стоило!

— Здравствуй, Алисия.

— П-привет, — вздрогнув, бормочу. Мысли разлетаются, я волнуюсь, не знаю, что говорить. — Ты звонил мне, потом я звонила тебе, но ты так и не перезвонил…

— Да, я тоже был занят, — его голос твердый, четкий — как и всегда. — Ты празднуешь, должно быть? Выкроила свободную минуту мне позвонить.

— Эм…

— Я приготовил тебе подарок и хотел отдать прежде, чем поеду в аэропорт. У меня есть пара часов.

— В аэропорт? Зачем? Ты куда-то улетаешь? — задохнувшись от шока, засыпаю его вопросами.

— Да, по работе нужно.

— И надолго?

— Возможно. Еще не знаю.

Его слова звучат как гром среди ясного неба, и мир вокруг меня будто трескается.

Мы встречаемся совсем ничего, но мне необходим голос Демида, его запах… Даже смотреть, как он хмурит брови, необходимо.

И вот теперь — резкая разлука, неизвестно насколько долгая.

Холодная липкая грусть разливается по венам, сковывая душу.

Два часа… Всего два часа, чтобы в последний раз вдохнуть его запах, почувствовать тепло его рук. Как же это мало…

— Мы можем встретиться, если ты успеваешь, — говорю, не скрывая дрожь в голосе.

— Хорошо. Где ты сейчас?

— Я… я… — времени, чтобы собраться и доехать хотя бы до ворот Инны, у меня уже нет. — У одной подруги в гостях.

— Скинь адрес, подъеду.

Наверное, первый раз за двадцать лет я вдруг обрадовалась тому, что никому тут нет до меня дела.

Ни один из домочадцев не спросил, почему я вдруг экстренно побежала мыться, а потом сушить волосы старым Златкиным феном, который забрала себе из мусорного ведра после того, как она с истерикой выклянчила у родителей «Дайсон».