Медленно с опаской поворачиваюсь и вжимаюсь спиной в дверь.

В противоположном конце комнаты, там, где меньше всего света, я вижу массивное кожаное кресло, на котором полулежа, широко расставив ноги, расположился мужчина.

Черная рубашка небрежно расстегнута до половины и открывает загорелую грудь, расстёгнутый ремень на брюках поблескивает платиновой пряжкой. А на лице маска… черная, скрывающая две трети лица… Жесткие губы, волевой подбородок.

Мужчина покачивает в руке хрустальный бокал с янтарной жидкостью, и я сразу узнаю этот жест. Узнаю хищную грацию владельца «Ада»…

— Зачем я здесь? — кое-как выжимаю слова.

Он делает глоток, не отрывая от меня взгляда, виски скользит по его горлу, и я невольно тоже сглатываю, засмотревшись на его кадык.

Простая механическая функция, но в его исполнении она выглядит как акт чувственной агрессии.

В груди все стягивается в тугой узел, пульсирующий от напряжения, когда он клонит голову набок и неторопливо кружит пальцем по ободку бокала. Такое движение…

— Мы не договорили, — рокочет он.

— Я… я уже все сказала, — шепчу, ненавидя себя за жалкую дрожь в голосе.

Молчит, но его тяжелый взгляд проникает под кожу. Только когда ставит бокал на столик, стук хрусталя о дерево разрывает тишину. Мужчина плавно, как будто даже лениво, встает.

Паника подстегивает мое сердце колотиться так сильно, что, кажется, слышно его биение. Я отчаянно продолжаю вжиматься в дверь, дыхание сбивается, превращаясь в короткие хриплые вдохи.

Он делает шаг, другой, сокращая расстояние между нами, сжигая остатки моей надежды на спасение. Воздух сгущается, пропитываясь его запахом. Тем самым, что я чувствовала в клубе — терпким и сладким одновременно, запахом неукротимого зверя. Запахом опасности и странного притяжения…

Он останавливается почти вплотную. Кулаками упирается по обе стороны от моей головы, запирая меня в тесной клетке из своего тела. До боли вдавливаю лопатки в твердую поверхность двери, безуспешно пытаясь создать хотя бы иллюзию расстояния между мной и мужчиной.

— Я тебя не услышал, — рычит он мне в висок, опаляя жарким дыханием.

Слова бьют по нервам. Жесткие горячие пальцы ложатся на мою шею, и я вздрагиваю. Проводит снизу вверх, вызывая во мне целую бурю эмоций: страх, непринятие и странное, парадоксальное, пугающее… возбуждение. Мне не нравится это, никогда прежде подобного не испытывала.

Он опускает руку ниже, туда, где платье открывает полоску кожи. Большим пальцем обводит контур ключицы, и меня словно прошибает током. В мыслях всплывает образ зверя, играющего с жертвой перед тем, как убить…

— Нет, не трогайте, — возражаю, но голос предательски превращается в жалкий хрип.

Кожа покрывается мурашками.

Он будто не слышит. Или не хочет слышать. В его глазах горит какой-то лихорадочный огонь, выдающий наслаждение моей реакцией.

В этот момент я для него не человек, а игрушка, созданная для его удовольствия. Эта мысль, такая горькая и унизительная, тяжестью повисает на душе.

— Ты моя собственность, Алисия.

Он заводит руку мне за спину, обхватывает за талию.

Мир накреняется и уходит из-под ног — в одно мгновение я, стиснутая сильной хваткой, оказываюсь в воздухе, будто во мне нет веса.

В каждом движении хозяина «Ада» несокрушимая уверенность. Он несет меня к постели и бросает на кожаный матрас.

Красный свет бьет по глазам, дезориентирует, в ушах шумит.

Я от шока не могу даже пошевелиться, растерянно наблюдая, как мужчина, остановившись у изножья постели, неторопливо расстегивает последние пуговицы на рубашке. Дорогая ткань сползает с широких с четко очерченными дельтами плеч, обнажая сильные руки с тугими жгутами вен и рельефный торс, будто отлитый из бронзы.

Тень крупного тела накрывает меня раньше, чем тот, кто ее отбрасывает.

Мужчина расталкивает коленом мои бедра шире, вклинивается между ними и накрывает меня собой, опираясь на локти.

Я еще никогда не была настолько близка с мужчиной, тем более таким. Слишком тесно, слишком жарко, слишком страшно, слишком будоражаще — всего слишком!

— Нежная, скромная, робкая, — шепчет он, а я только смотрю за движением его губ в полумраке. — Ты способна свести с ума даже безумца.

Он обхватывает мои запястья, сжимает до боли, до головокружения. Одним движением отводит их за голову, лишая меня возможности сопротивляться.

Склоняется к моему лицу и… целует, увлажняя мой пересохший от волнения рот своей слюной. Поцелуй глубокий, сразу с языком — как вторжение без церемоний. Мужчина просто берет то, что посчитал своим.

У него такие горячие жесткие губы. Язык кружит у меня во рту, беспрекословно приказывая ему отвечать. Я чувствую его мятный с примесью горького виски вкус, от которого перехватывает дыхание.

Да, я задыхаюсь, сгораю заживо, все тело, придавленное мужским, пульсирует и дрожит.

— Моя прелестная игрушка, — прорычав в мой рот, сильнее вдавливает в матрас, выжимая мои легкие.

— Апх! — отчаянно хватаю ртом воздух, когда мужчина, прекратив терзать мои губы, опускается к шее.

Царапает кромкой зубов кожу, прикусывает и тут же зализывает место укуса языком, засасывает до жгучей боли. Я выгибаюсь и сбивчиво умоляю отпустить меня, потому что терпеть это невозможно.

И через несколько секунд он отпускает, ласкает краешками губ, давая передышку, чтобы вскоре начать по новой…

Его широкая ладонь накрывает мою грудь, сжимает. Пальцами он подцепляет декольте и чашу лифчика, оттягивает, оголяет грудь. Жадно впивается в сосок губами.

Сосет, рыча от удовольствия.

Это какая-то жестокая шутка, устроенная кем-то свыше.

Не может быть, чтобы владелец элитного ночного клуба, самый недоступный мужчина города, хотел меня… вот так…

Меня, серую мышь, которую и в толпе-то не заметят.

Нет, это не может быть реальным.

Опасливо прикасаюсь кончиками пальцев к его голове, слегка трогая густые темные волосы… Все-таки реально.

Голова кружится, все перед глазами плывет черными кляксами от того, как он ласкает вершинку языком.

Боже, еще два часа назад я боялась даже смотреть в его сторону, а сейчас лежу в его постели. Мускулы на его загорелых плечах играют под кожей при каждом движении.

Выпустив влажный от слюны сосок, мужчина вдруг дует на него, вызывая на коже мурашки.

— Твой вкус, твой запах… — тяжело, будто задыхаясь, рычит мужчина, — они исключительны. — Медленно скользит ладонью по моему боку, и я невольно сжимаюсь снова. Внутри все переворачивается от незнакомого чувства. — Ты будешь думать обо мне, Алисия. Будешь представлять мой член у себя между ног, сгорать от фантазий о том, как я трахаю тебя им.

Он снова захватывает мой рот в плен своих губ с рыком и звериной страстью.

Вдавливая собой в матрас, резкими грубыми движениями задирает платье до живота. Протискивает ладонь между наших тел в мои трусики, пальцами накрывает лобок.

Взвинчиваюсь, но ничего не могу сделать против. Отчаянно пытаюсь сбросить мужчину с себя, протестующе мычу в его рот, но все бесполезно.

Горячей подушечкой пальца он кружит на клиторе, и я втягиваю живот и едва ли не звеню от напряжения. Он опускает палец между половых губ, размазывая выступившую влагу, обводит вход во влагалище, неглубоко проникает в него, и я, запрокинув голову, прогибаюсь в пояснице.

— В глаза смотри! — дергает меня за волосы, возвращая на место и подчиняя.

Внизу живота собирается непривычный жар.

Пальцы на ногах поджимаются от того, как он растирает клитор, губы. От коротких методичных проникновений пальца в одном быстром ритме.

Дыхание учащается. У меня… у него.

Царапаю матрас, оставляя борозды от ногтей, стискиваю зубы, чтобы… чтобы…

— А-а-ах… — из груди все-таки вырывается тяжелый стон, и я кончаю прямо на его пальцы.

— Да, вот так, стони громче.

Разгоряченная плоть еще пульсирует, когда мужчина собирает мою сочную похоть на пальцы и вынимает руку из моих трусиков.