Вот я дрянь! Я ведь не любила его, не любила. Откуда вы все знаете, каким «хорошим человеком» был мой отец? Он бросил меня ради призрачного желания иметь сына, возможно от других женщин, которых менял, как перчатки — подходящую по здоровью и возрасту подбирал. Но, увы, избранные бабы детей от него не хотели, а последняя, Ангелина, какая-то там по счету, — я уже запуталась в этом супружеском порядке, бросила его, когда у отца случился мозговой удар. Развелась с ним очень быстро — подключила свои связи, забрала причитающуюся ей морально-финансовую «помощь» и уехала из города, оставив парализованного «уже не-мужа» в неврологическом стационаре, спихнула тяжело больного человека фактически на плечи вот этих всех людей.

— Олечка?

— Да, Антонина Николаевна, я Вас внимательно слушаю, — опускаю голову и перебираю пальцами кромку на платье. — Угу-угу, Вы что-то спросить хотели?

— Ты одна? Я не вижу… А Дима разве не с тобой? Вы же вместе всегда были. Как он, Олечка? Вы разве…

— Нет.

И закончим на этом наш разговор — об этом не хочу вспоминать. Слишком больно. Господи, вся моя жизнь — оригинальный сюжет для очень затянувшейся мыльной оперы с непонятно каким концом, как раз оригинальный душещипательный сценарий для молодого начинающего писаки. Не думала, что этот ритуальный обед пройдет так тяжело.

Три поминальные рюмки, а такое впечатление, что тут проходит пышное застолье по очень грандиозному поводу. У папы много друзей, сослуживцев, а живых родственников, увы, больше не осталось, их нет. Только я — одна-единственная дочь, Климова Ольга Сергеевна, двадцать семь лет, по профессии — никто. Нет образования и диплома — не закончила то самое главное для отца образовательное учреждение, не оправдала родительских надежд, да еще и ввела семью в огромное денежное расточительство — заранее внесенных средств за обучение нерадивой дочери папе не вернули, правда, он и не особо старался их отсудить. Бросила, отчислилась по собственному желанию со второго курса и уехала вместе с новоиспеченным лейтенантом Димой Черненьким по его распределению в другую область, а потом — в другую страну. И все — конец!

— Оля? — Смирнов опирается на спинку моего стула и через плечо протягивает что-то маленькое черненькое с золотым тиснением.

— Да, Максим Сергеевич. Что это? — поворачиваюсь и заглядываю ему в глаза.

Это какая-то карточка, по-моему, визитка — все так и есть, я не ошиблась. Имя и фамилия — «Алексей Смирнов», затем указан контактный номер телефона, упоминаются род занятий и сфера деятельности, и наконец, золотыми латинскими буквами вбит электронный адрес и координаты групп в социальных сетях. Информации нанесено на жалкую картонку много, как будто бы для сайта знакомств — этот Алексей разрекламирован по полной. А это, вообще, кто?

— Позвони ему и договорись о встречи, пожалуйста. Когда тебе будет удобно, в любое время суток. Звони и не стесняйся. С ним очень просто…

— Зачем? Не пойму. Кто это?

— Это старший сын, не бойся.

— Я не боюсь, — перебиваю, а Максим Сергеевич с прищуром и ухмылкой смотрит мне в глаза. — Простите, а по какому поводу звонить и о чем с ним договариваться…

— Его ребята соорудят и установят ограду на могилу твоему отцу. Нужно очень быстро это сделать, чтобы не занесло и не затоптали.

— Я Вас об этом…

— Ты никогда не попросишь, это мне без твоих заверений понятно, поэтому я решил проявить инициативу, извини, девочка, но по-другому с тобой никак, — он отталкивается от спинки, обходит меня и присаживается на свободный стул, стоящий рядом. Упираясь локтями в свои острые колени, расставляет широко ноги, и с опущенной головой, словно в пол, но все же мне, спокойно продолжает говорить. — Бесплатно, без денег! Я с сыном договорился — абсолютно никаких проблем. Он занимается кузнечным делом, работает с металлом, сварка, ковка, установка, всякая элегантная выставочная ерунда — там красиво, у него, в современной кузне.

— Он — кузнец? — удивленно раскрываю глаза. — В двадцать первом веке?

— То есть? А что не так? По образованию, он — инженер-металлург, а кузнечное дело — хобби, а теперь еще — любимая работа, собственный цех и достойная прибыль, — Смирнов хмыкает и поднимает голову. — Не пошел сын по моим стопам, Олечка. Такой же, как и его мать, — кивает на передвигающуюся по банкетному залу Антонину Николаевну, — с характером моим и ее мозгами уперся, как молодой осел, в сталь, но я уже смирился — фамилия и позывной обязывают, тем более что он — большой молодец, чего скрывать. Не люблю хвастать, но тут все так и есть. Алексей сделает все очень идеально и, самое главное, сам хочет и готов тебе помочь.

— Он меня даже не знает, — поражаюсь тому, что тут за моей спиной само собой спонтанно организовалось. — Это так не делается.

— Я попросил для дочери моего друга, а сын не отказал. Что не так, еще раз повторяю?

— Просто…

— Позвони ему, когда тебе будет удобно, когда захочешь, когда успокоишься, отойдешь, смиришься, посчитаешь нужным, подумаешь, что пришло время, — он замечает грусть на моем лице и, словно за неосторожные высказывания, извиняется, — это нужно сделать. Нужно! Пойми, детка.

— Хорошо.

Хорошо и однозначно — нет! Я ему не позвоню. Уже решила, но обижать Максима Сергеевича не хочу — он мне помог с организацией похорон и поминок, с оформлением всех документов и оповещением отцовских друзей… Он проявил человечность и понимание, был ненавязчив и очень добр ко мне. Пообещаю сейчас и потом забуду, надеюсь, что Смирнов больше не вспомнит обо мне. Не будет же он уточнять у своего сына — звонила Климова или забыла. Все перетрется и канет благополучно в Лету…

Десятый день без отца. Грусти больше нет, но есть никуда не исчезающий страх за свое будущее и без конца накатывающее чувство одиночества — с утра проснулась, в воздух громко — «Папа!», а ответа больше нет. Блуждающим расфокусированным взглядом рассматриваю белоснежный потолок в своей комнате. Холодно, пусто и очень сиротливо. Не пойму, по-моему, мигает индикатор на телефоне, сигнализируя о полученном сообщении. Нет! Все же показалось. Бросаю взгляд на электронный календарь — апрельская суббота, а у меня законный выходной, значит, ничего срочного не предвидится, вот я и не спешу вставать и приводить себя в порядок. Валяюсь, кручусь, верчусь, утыкаюсь лицом во влажную от слез подушку, громко вздыхаю, ною, стону и даже кричу, а потом вдруг телефон трезвонит. Все-таки там что-то было? Срочное или так, очередная пустая болтовня, а может просьба или заманчивое предложение? Может быть это клуб, и я им там нужна?

Присаживаюсь на кровати, закутываюсь в одеяло с головой, оставив открытым лишь влажный заплаканный нос, протягиваю руку за сумасшедшей телефонной трубкой — номер однозначно незнакомый, вообще, такой набор цифр даже вспомнить не могу. Кто?

— Алло, — хриплю-шепчу в качестве приветствия.

— Э-э-э, доброе, — по-видимому, человек не может сориентироваться во временном пространстве, — наверное, все же добрый день. — Ольга? Климова? Я не ошибся? — уточняет. — Мы с Вами незнакомы, поэтому не уверен, что правильно попал по набранному номеру.

— Здравствуйте. Да, я — Ольга. А вы…

— Алексей Смирнов, Максим Сергеевич Смирнов — мой отец. Вы слышите? Алло? Ольга, примите мои соболезнования, пожалуйста. Возможно, с опозданием, но я очень хотел бы выразить их и как-то поддержать в такое время…

Одной рукой закрываю рот и даже прихватываю холодный кончик носа — стараюсь громко не дышать, но хлопаю, как будто даже со щелчками, бессовестными наглыми глазами. Господи! Я ведь ему не позвонила и, если честно, уже возникло стойкое убеждение, что на этом все. Рассосалось и забылось. По всей видимости, нет. Зато теперь мне стыдно, неприятно и противно — и это мягко сказано. Мерзко, да еще и как!

— Да-да, Алексей Максимович, спасибо за Ваши слова.

— Нет-нет, — мужчина на том конце, по-моему, усмехается, наверное, растирает пальцами свою переносицу или трогает уголки глаз, а может гладит слегка заросший подбородок. — Не Максимович, без отчеств. Алексей, Алеша, Алешка, Леша. Поверьте, мне еще очень мало лет.