— Смирнов, ты там застыл? Леш?

Прошу ответить Вас, жених.

— Да…

С вашего взаимного согласия, выраженного в присутствии свидетелей, ваш брак регистрируется.

В полном соответствии с Семейным Кодексом Российской Федерации, согласно составленной актовой записи о заключении брака, скреплённой вашими подписями, объявляю вас мужем и женой. Ваш брак законный. Поздравьте друг друга.

— Хочу тебя поцеловать, Смирнова!

— Имеешь право.

— М-м-м. Иди сюда, душа моя.

Подхватываю ее под ягодицы и заставляю обхватить себя ногами:

— Вот! Совсем другое дело! Иди ко мне…

— Хватит разговаривать. Целуй еще…

Дорогие супруги! Дорогой любви вы пришли к нам, соединив свои судьбы семейным союзом. Отныне вы — законные муж и жена. Сохраните дар первых счастливых дней и пронесите их чистоту и верность через долгие годы жизни. Не растеряйте свою любовь среди жизненных неудач и суеты. Пусть она хранит вас, а ваше счастье будет простым, светлым и чистым, как бескрайнее небо; нескончаемым, как вся ваша жизнь, и великолепным, как ваше взаимное чувство по отношению друг к другу. Сегодня вам вручается ваш первый семейный документ — свидетельство о заключении брака.

— Оля, ты — моя! — шепчу ей в перерывах между поцелуями.

— По сердцу? А по закону, — очень глубоко вздыхает, — только завтра.

— Моему закон не писан. У него другой учет.

— То есть?

— Я верю в теорию двух половинок, одалиска.

Исповедуюсь перед ней, как перед священником.

— Знаешь, что это такое?

Она молчит и отрицательно качает головой.

— У нас в груди, — бережно притрагиваюсь к ее сердечной сумке, — заключен не целый орган, а только половина, Оля.

— Мы все с пороком сердца, что ли, Алексей? По рождению? Инвалиды?

— Ну, что-то типа того.

— Это страшно. Выходит, что мы все больны?

— Да, пока не встретим нашу половинку.

— А как живем? Порок сердца — серьезная болезнь. Результат фатальный. Это чересчур жестоко…

Сегодня, в этот торжественный день пришли поздравить вас самые близкие и дорогие люди. Дорогие гости, пожалуйста, присоединяйтесь и вы к нашим поздравлениям…

— Спокойно, одалиска. У нас есть надежная защита, которая никогда не дремлет.

— Ребра и грудина, что ли? — прыскает со смеха и утыкается мне в шею. — Чем ты так вкусно пахнешь, муж? — принюхивается и носом водит вверх-вниз. — Что это? Какой-то цитрус? Кайенский перец? Базилик? Шалфей? Леш, прием?

— Розмарин и пассифлора, — с ухмылкой произношу.

— Ты издеваешься, Смирнов?

— Нет, малыш. Сделал на заказ. Нравится?

— Очень! Вкусно и необыкновенно. Но ты не слезай с темы, муженек. Что там про половинку и про защиту. Какой контрацептив нас бережет? Ай, — я сжимаю ее задние булочки, а она подскакивает и упирается промежностью в мой живот. — Прекращай! Ты провоцируешь…

— Встречное предложение, ненасытная женщина, — опускаю взгляд и рассматриваю ее грудь, потом поднимаюсь вверх, перехожу на плечи, облизываюсь, инспектируя дрожащую жилочку на шее, и наконец, утыкаюсь ей в глаза. — Любовь хранит нас, Оля!

— Очень самонадеянное объяснение и притянуто как будто бы за уши. Если бы любовь, то мы бы сразу выбирали наших людей. А так, — дергается и пытается слезть с меня. — Пора, похоже, домой. Натанцевалась…

— Слишком поздно. Никуда не отпущу. Пойдешь спать в мою комнату, а я спущусь в зал или в гостевой на одну ночь устроюсь.

— Это неудобно и неправильно, Алешка. Твои родители не одобрят, что я выселила их родного сына…

— Мать к тебе еще перед сном зайдет о жизни пощебетать — помыть косточки мужчинам. Все удобно, жена! Заканчивай юлить и строить из себя царевну Несмеяну.

— Ты в прошлый раз сказал, что я — принцесса.

— Оговорился! Ты посмотри, какая! Да, ты злопамятный гном, малыш?

— Кто бережет нас, Лешка? Кто защитник? Я серьезно! Любовь, любовь, любовь… Слабенькая отмазка!

— От всех болезней, от невзгод, от долбаного неправильного выбора…

Она прячет от меня свой взгляд.

— … тшш, перестань, все ведь хорошо, жена. Я просто объясняю, что защита, оно же лекарство, барьер, и панацея от всех бед. И от неправильного выбора тоже ведь спасает. Тот, кто раз ошибся, но осознал, тому второй раз выпадает новый шанс, все без проблем. Ты вот…

— Леш, ты — прекрасный человек! Ты — моя поддержка и опора. Ты — моя защита! Единственный человек! Глупая теория, долбаные факты и притянутое, как будто бы для успокоения, объяснение. Человека защищает только человек…

— Я дополню и внесу небольшую ясность?

Она кивает и запускает руки в мои волосы. Легко сжимает и притягивает к себе:

— Как пожелаешь, Смирняга? Как пожелаешь…

— Человека защищает его любимый человек.

Запомните, пожалуйста, что вы встретили друг друга не просто так, не случайно. Наставляю вас заботиться друг о друге, любить и всегда помнить тот день, когда вы поклялись в верности друг другу. Всего вам самого наилучшего.

Алексей, Вы можете поцеловать Ольгу, свою законную супругу.

— Можно, детка?

— Да! Да! Да! Господи! Зачем спрашиваешь, Смирнов?

— Беру тебя, непокорная одалиска, святая Ольга, восточная красавица Якутах, в свои жены, чтобы стать твоим надежным другом, братом, твоим верным партнером, крепким плечом, и твоей единственной истинной любовью с этого дня. В присутствии нашей семьи и друзей, я предлагаю тебе свою руку и сердце, и торжественно обещаю быть твоим верным спутником в болезни и в здравии, в хорошие времена и в плохие, в радости и в горе, пока старуха-смерть не разлучит нас. Я обещаю любить тебя безоговорочно, клянусь поддерживать тебя в твоих начинаниях и целях, чтить и уважать тебя, радоваться вместе с тобой и горевать с тобой, лелеять тебя, пока мы оба будем живы. Да сохранит нас, девочка, ЛЮБОВЬ!

— Люблю тебя, Смирнов!

Вкусная малышка! Облизываю и прикусываю губы, проталкиваю внутрь свой язык — как в последний раз целую. В поцелуях я однозначно для моей Смирновой ведущий кавалер! Ольга отстает, но все-все мне разрешает. Ты моя любимая, истинная, единственная… Моя родная! Блин, я женюсь на этой женщине! Но только завтра! Зачем вообще так долго с этим таинством тянул? Надо было в тот же день, день нашей встречи, пометить непокорную и насильно окольцевать, чтобы знала, не сомневалась и не смела даже рыпаться:

«Шаг вправо или влево — будешь наказана, малыш!».

— Готова? Еще переживаешь? — отрываюсь от нее и с придыханием спрашиваю.

— Да и нет, — очень нежно улыбается и несмело трогает мое лицо. — Ты меня успокоил и окончательно расслабил!

Я горделиво задираю нос. По-моему, во дворе мы больше не одни, кто-то курит и тихонечко смеется, и кажется, этот кто-то потешается над нами:

— Вы идете спать, герои? Время позднее, пора успокоится обоим и расслабиться. Завтра трудный день, сынок.

Отец!

— Да, пап, сейчас…

— Как у вас дела, Олечка?

Третий месяц. И по-прежнему «медовый».

— Все хорошо, спасибо. А как Вы? — осторожно задаю аналогичный вопрос вежливости.

— Отлично, моя девочка. Замечательно. Господи, как эликсир молодости каждое утро принимаю. Спокойствие, благополучие и достаток. Мир и тишина…

— А Максим Сергеевич…

— Служба! Служба! Служба! А когда не в части, то здесь, со мной, ни на минуту не оставляет. Переживает за жену. У Смирного в наличии стойкий синдром спасателя, даже любимую профессию подобрал под свой психологический изъян.

Она с такой надеждой заглядывает мне в глаза, словно ждет чего-то. Ждет, ждет, ждет… А все никак! Не сбываются ее мечты о придуманном, наверное, все же несуществующем, чуде.

— Какие планы на сегодня?

— В няньках с Лешкой для одной маленькой прекрасной девочки. Максим попросил. Вернее, умолял. Мы, не сговариваясь друг с другом, согласились.