— Алексей, Вы меня простите, пожалуйста, но…

— Ольга, у нас все готово. Ребята проявили энтузиазм и выказали нетерпение, плюс я не оттягиваю на долгий срок такие не очень счастливые заказы. Поэтому, — он прокашливается и еще тише говорит, — мне нужен адрес, координаты места — ряд, квадрат, где расположена могила, мы сами установим, а Вы приедете просто посмотреть, если пожелаете. Ольга?

Нет! Нет! Нет!

— Алексей, я, — зависла, зажмурила глаза до ярких звезд, и с выдохом пытаюсь все же отказаться, — Вам очень благодарна, но, наверное… Извините меня, пожалуйста, теперь даже не знаю, как Вам сказать. Вы зря…

— Скажите просто адрес и укажите месторасположение, какой-нибудь ориентир — и на этом все, достаточно. Разберемся. Вам, наверное, неудобно говорить, мне кажется, я влез без разрешения, но Вы не ответили на мое сообщение, я с утра посылал…

Не показалось — было сообщение, но я проигнорировала, а теперь вот имею очень интересный неприятный разговор.

— Извините, я не увидела, да и потом, если честно, не ожидала, поэтому не среагировала.

— Говорю же, не страшно. Вы сейчас свободны?

Оглядываю ярко освещенную комнату весенним солнечным лучом, беглым взглядом прохожусь по стенам, затем мельтешу котенком за зайчиком на полу, и наконец, утыкаюсь замороженными глазами в постельное белье:

— Да.

— Я могу заехать к Вам, забрать и Вы лично покажете нам место. Как план?

Отличный, но не мой!

— Алексей, лучше я к Вам приеду. Скажите, куда.

— Андреева 16, там просто офис, а я сейчас как раз здесь. Вы уверены, что так будет лучше? Мне совсем не трудно.

— Нет! Я доберусь, нормально, но где-то, — стопорюсь на настенных часах и про себя отсчитываю время, наконец выбрав нужный промежуток, вслух выдаю, — через сорок минут. Вы согласны?

— Буду ждать. Андреева 16.

— Я запомнила, — опускаю ноги на пол и снимаю с кресла свой тоненький халат.

— Тогда до встречи. Не прощаюсь, — такое впечатление, что он разговаривает со мной с утешающей улыбкой.

Приятный мужской голос, как у его отца.

— Угу, — отключаюсь и откидываю телефон на свою подушку.

Замечательно! Ускоренные сборы, как по тревоге, «Оля»? Взлет-посадка? Думала, что в этот раз снова отведет и ты, малышка, соскочила? Как бы ни так! Суечусь по дому, два раза спотыкаюсь, прикладываюсь по очереди каждым мизинцем о барный стул — ругаюсь, шиплю, на чем свет стоит себя же проклинаю, а потом резко замираю перед огромным зеркалом в коридоре — занавешено уже десять дней, ни щелочки, ни отблеска, ни одного просвета. Темнота. А можно уже? Или лучше подождать? Не зная правил и обычаев, действую как всегда интуитивно.

Закрываю глаза и резко сдергиваю черное покрывало:

«Смотри же! Ну! Ну! Открой свои бесстыжие глаза!».

Грустная, слишком мрачная, серьезная и очень… Не красивая — без краски на лице, с затянутыми волосами до восточных косых глаз, без украшений, вся в черном цвете, оттого анорексичная, костлявая, худая, словно смерть с косой. Но для сына Смирнова вполне сойдет. Мне с ним детей не крестить, один раз встречусь и то по не очень приятному делу, а там чудачка-жизнь нас точно разведет.

До места встречи добираюсь быстро — еще минут пять в запасе есть. Марширую перед входом в невысокое, но определенно модное, офисное здание, смотрю на свои ноги, кручу ступнями, отсчитываю мелкие шаги, обхожу, не наступая, на трещины в асфальте, всем существом утыкаюсь в пол, по сторонам совсем не пялюсь — в жизни больше ничего не интересует. Все здесь не то.

— Простите, — ко мне выходит здоровый парень, по всей видимости, охранник, сторож или вахтер. — Вы кого-то ждете?

— Мне нужен Алексей Смирнов, — бухчу под нос, взгляд на собеседника не поднимаю. — Договорились о встрече, но я приехала немного раньше.

— Вы Ольга? Климова?

— Да.

— Шеф Вас ждет. Идемте, я Вас провожу.

Благодарю, вздрагиваю, словно от летаргии оживаю, нервно поправляю сумку, раскрываю свое легкое пальто и расчесываю ногтями оголенную шею. Жуткая тряпка и колоссальное волнение — у меня всегда на коже выступает «психический» дерматит. В такие моменты я свое тело и эмоции совершенно не контролирую, Димка часто говорил, что у «Оли Климовой все ощущения выписаны на лице». Возможно, но я и не скрываю своих чувств и впечатлений — не актрисой, слава Богу, родилась. Что, как и когда чувствую, то не прячу и весьма «красноречиво» проявляю. По пути, стараясь не отставать от парня, суматошно ковыряюсь в сумке в безуспешных поисках косметички, пудреницы, хоть какого-нибудь зеркальца и не найдя его, естественно, в огромном безразмерном дамском аксессуаре, очень громко выдыхаю через рот:

— Черт!

— Вы плохо себя чувствуете? — охранник поворачивается и участливо задает вопрос. — Вам нехорошо? Вы успеваете за мной? Я не тороплюсь?

— Нет-нет. Все нормально. Просто немного волнуюсь. Я здесь в первый раз.

Он мягко улыбается и словно тоже выражает мне сочувствие:

«Держись, глупышка. Все будет хорошо!».

— Пришли.

Мы останавливаемся перед двустворчатой огромной, по-моему, дубовой дверью с простой надписью «А. М. Смирнов».

— Мне… — поднимаю руку, собранную в кулак, с намерением постучать.

Охраннику показываю взглядом «Надо?», тот отрицательно качает головой:

— Да входите так. Лешка — простой мужик и не любит церемониалы. Привет-пока и все. Вам же назначено?

— Да. Точно. Но все-таки. Есть же правила приличия.

Несколько раз кивает в нужном направлении головой, словно подгоняет, указывая на мой смелый вход, а сам задом-задом по коридору на свое место линяет. Провокатор, что ли? Я войду без стука, меня там, как девчонку отчитают, а ему будет смешно?

Ну, хорошо, как пожелаете, но все равно негромко неуверенно отстукиваю свой конкретный ритм.

— Да. Войдите. Кто там такой нерешительный?

Получаю разрешение, приоткрываю дверь, засовываю нос и быстро захожу.

— Добрый день! Я — Ольга Климова, мы с Вами разговаривали по телефону, — последнее слово произношу с распахнутыми до неприличия глазами, медленно, по слогам, шатаясь телом, дрожа губами и руками, и очень сильно недоумевая. — Вы?

Ведь это он? Он же? Я не ошиблась? Тот мужчина из ночного клуба, который выручил и помог с моим отцом, который отказался от весьма сомнительной платы, да и к тому же напоследок пристыдил и пожелал мне «не хворать и гордость женскую с пола поднять». Не отводит тебя судьба, «Ольга», ты, вероятно, все же кем-то проклята или на неудачи и несчастья заговорена.

— Якутах? То есть, привет, наверное! Очень неожиданная встреча. Я бы сказал, весьма и весьма. Твою мать! Прошу прощения. Твое имя — Ольга? Такое простое и великое? Ольга Климова? — Смирнов, по-моему, усмехается и тихо добавляет, как будто сам себе. — А к чему было все это скрывать? Не понимаю. Стыдишься, что ли, или имя не нравится? Что не так-то? Развела таинственность — план по захвату мира. «Сценический псевдоним», «это лишнее», «как вам угодно, как хотите», «Яки», «Кута». Бред же! А? Оль? Согласись? — вскидывает брови и пренебрежительно кривит рот. — У нас, как оказалось, много общего? Ольга?

Как он задрал талдычить мое имя, словно заведенная обезьянка с медными тарелками в огромных лапах. Молчу и пялюсь на мужчину, сидящего на подоконнике со скрещенными на груди руками, как блаженная, юродивая или просто дура? Может быть, пора бежать? Дверь я вроде не с замка открывала, значит, там не заперто, нужно побыстрее скорость набирать…

— Имя танцовщиц посетителям знать ни к чему, мы выбираем псевдонимы — такое неписанное правило, — бурчу и спиной двигаюсь на выход.

— Хм, — хмыкает, раскручивает узел, отталкиваясь ладонями от подоконника, спрыгивает и уже с серьезным и надменным видом неспеша подходит ко мне. — Добрый день, Оля, — глядя на меня, высказывает все те же до чертиков надоевшие слова. — Мне очень жаль, сочувствую твоему горю и сопереживаю. Как ты?

Что? Что он сейчас спросил? Как я? Но в силу воспитания, а может быть на человеческом автомате, отвечаю: