— Оль?

— Да, — поворачивается, а я в дверном проеме резко онемевшим типом замираю. — Алеша, я тебя слушаю.

— Где ты была? — еще раз задаю безответный вопрос.

— Спала, — нежно улыбается, — в соседней комнате. У тебя амнезия, Алексей?

— Я не о том, — хмыкаю и разворачиваюсь. Вытягиваюсь струной, словно рост свой огромадный на дверном косяке измеряю. — Где ты была до нашей встречи? Мне интересно. Слышишь?

— Какая разница? — возвращается к своему кофейному занятию. — Не все ли равно? Да и зачем тебе это знать? Все неважно. Теперь-то я здесь, а завтра вечером мы с тобой вернемся в город, а потом через семь дней…

— Об этом не мечтай, — быстро перебиваю ее слишком монотонную речь, отталкиваюсь от дверной коробки и переношу вес своего тела на одно плечо, уткнувшееся в проем. — Продлим наше знакомство однозначно. Говорю сейчас не для обсуждения. Ставлю перед фактом, изумруд. Информирую тебя, довожу до сведения все стороны намечающегося бурного «конфликта».

— Ты обещал! — бурчит под нос, но очень четко — мне хорошо отсюда слышно. — Обещал ведь!

— И что? — с усмешкой спрашиваю. — Обещал — не выполнил. И что? Мне недостаточно тех семи дней, которые ты из календарного года черной, наверное, ручкой еще не вычеркнула. Мне их не хватает и не хватит — точно знаю, поэтому заранее говорю, что хочу продлить и закрепить наше знакомство, встречи, дружбу…

— То есть? — упирается двумя руками в столешницу и поднимает плечи к аккуратненьким ушам, но лицом не поворачивается ко мне. — Ты обманул? Обманул?

— То и значит. Нет! — подхожу ближе и становлюсь строго за ее спиной, смотрю в женский темный затылок. — Хотя да, наверное, обманул. Что тут такого? Невинная же ложь — я ведь не деньги у тебя выманил или заставил купить ненужную в хозяйстве вещь, или… Да твою мать! Что я бред какой-то несу? Я хочу продолжения, — отшвыриваю рубашку на стул, она следит за полетом тряпки, а сам двумя руками обнимаю ее за талию и притягиваю к себе. — Слышишь, одалиска? Очень хочу продолжения. Очень-очень. Давай по-настоящему встречаться? Ты и я, как женщина с мужчиной. Регулярно и постоянно. Я свободен, не состою в отношениях, так что тут точно без обмана — говорю, как есть.

— «Не изменяешь женщинам, с которыми встречаешься», — шепчет обреченно.

— Молодчина, изумруд! У тебя отличная память…

— Еще семь дней, Алексей. И все! Ты меня слышишь? — вполоборота степенно со мной разговаривает, как маленькому ребенку пытается уложить хрень в башку.

А я как будто совсем не слушаю ее:

— А ты? У тебя есть мужчина? Муж? Любовник? Жених или парень? Хотя… Оставим только «муж»? Ты замужем, Оля? Замужем? Только это ответь и все — мне достаточно, а остальное вообще не важно. А?

— Алексей, — с нытьем каким-то тянет. — Прошу…

— Тшш. Погоди-погоди. Пока не отвечай! Я еще не все условия оговорил, — опять лезу наглыми ладонями ей на грудь — у меня, видимо, зацикленность на этой части тела именно у этой женщины. — Хочешь справку от венеролога о состоянии здоровья? Оль? Это нужно?

— Перестань. Какая пошлость, — пытается сбросить мои грабли.

Ну-ну!

— Все нормально. Прекрасно тебя понимаю. Но с этим не будет проблем — я чист, а за подтверждением дела не станет. Вернемся в город, я ее добуду и тебе в клювике принесу…

— Нет! Прекрати, — подключает плечи, пытается выкрутиться, дергается и шипит. — Господи! Да что это такое?

— Ты даже не подумала, — грудь сжимаю и не отпуская, одновременно с этим вожу губами вдоль тонкой шейки, не прикасаясь к ее коже, сильно дую и шепчу. — Подумай, я прошу. Ты…

— Я подумала, мой ответ «нет».

— Почему? — носом в ушную раковину окунаюсь. — Почему? Почему?

Господи! Сука! Везде этот миндаль, розмарин, лаванда, словно в лавке у травника… Что это за хрень на ней?

— Не обязана давать объяснения никому, а тем более тебе. Нет, значит, нет, — вцепляется руками в тыльную часть моих ладоней и скребет по коже ногтями. — Отпусти меня!

— Что с кофе, одалиска? — ощущаю наступающую женскую ярость, но терплю, отчаянно стараюсь, сцепив до стачивания эмали зубы.

— Я сказала, отпусти меня! — заметно повышает голос.

Громко выдыхаю и освобождаю ее, поднимая в жалком сдающемся жесте обе руки. Отхожу назад, делая широкие шаги.

— Оль, я отпустил и определил безопасную дистанцию. Успокойся, пожалуйста. Все! Все… Все…

Слышу, как сопит, затем вздыхает, с деловым видом выключает конфорку, затем берет чашки и разливает кофе.

— Это твой, — поворачивается и протягивает мне чашку.

— Спасибо, — неосторожно беру чашку, специально прихватывая женские пальцы, задерживаю наши руки в таком положении и киваю на откинутую в сторону рубашку. — А это тебе мое тепло.

— Через семь дней мы разойдемся, Алексей. На этом все. Не нужно нам обоим что-то большее, иное. Услышь меня, пожалуйста. Ничего не выйдет. Я не смогу.

Это мы еще посмотрим, одалиска! За эти семь несчастных дней пробью по всем своим фронтам, всю подноготную твою вскрою, если сама, конечно, не расколешься. В твоих интересах нанести мне информационный превентивный удар.

— Сойдет? — отпивает свою порцию, а на меня встревоженным взглядом смотрит.

Пробую:

— Хорошо. Такой, как я люблю. Спасибо. Идем, — киваю ей на выход.

— Угу.

Надевает рубашку, подкатывает рукава, сосредоточенно застегивает каждую пуговицу, поправляет воротник и вскидывает на меня глаза:

— Что?

— Ничего. Тебе определенно идет эта безразмерная на женском теле штука. Встречались бы чаще — возможности росли бы в маминой прогрессии.

— Маминой? Наверное, арифметической?

— Пофиг, одалиска. Они бы тупо росли — это главное. У меня рубашек очень много, их однозначно больше, чем штанов. Идем подышим свежим деревенским воздухом. Я тебе там обрисую план на наш не менее насыщенный сегодняшний денек…

Все как обычно! Завтрак у Суворовых — беременная Настя не на шутку расстаралась, на целую свадьбу наготовила, такой банкет с утра, как правило, — отсутствие последующей дневной работы, но кобылы ржут, а я упорно молотком стучу. Ольга традиционно на заборе изучает каждое мое движение и следит за эмоциональным состоянием этого «скотного двора». Таинственно улыбается, как будто бы о чем-то грезит, куда-то улетает, потом вдруг хмурится и смотрит на меня из-под бровей. Считанные минуты, а гамма чувств, сука, да полнее просто не бывает. Потом, устав от монотонности моей работы, вдвоем гуляют с Настей под руку вокруг загонов, шушукаются, очень громко смеются, а Николай с открытым ртом рассматривает свою неповоротливую жену:

— Здорово, что ты ее привез! — вдруг выдает мне в ухо. — Ольгу! Круто! Молодцы!

— Ты не мог бы не орать, Колян. Я не глухой, но вот теперь стопудово приобрел легкую тугоухость, причем, по-моему, на оба уха.

— Извини, не рассчитал. Интересная девчонка, эта твоя «одалиска». Что означает слово?

Разбежался! Так я тебе и сказал:

— Это личное, Суворов. Наш тайный шифр. Типа, «котеночек» — «да, моя пухленькая зайка», или «озабоченный дегенерат» — «моя крохотная извращенка». Я — жесткий, иногда жестокий властный «господин», а она — бесправная сексуальная рабыня-«одалиска». Ну там еще кое-что заложено в ее персональные функции, заточенные исключительно под хозяина — такова ее прошивка, но об этом не могу с тобой говорить. Контракт!

— Как познакомились? — похоже, Колю не смущает функционал Климовой и мое личное в том участие. — Где встретились?

Хмыкаю и сочиняю фантастическую историю:

— С шеста снял, — не моргнув глазом, говорю.

— Чего-чего?

— Танцевала в ночном клубе сексуальная полуголая девица. Я подошел — был мой день рождения, естественно, выпил и осмелел, сразу же спросил красотку про индивидуальный отдых — нет проблем, очень быстро согласилась, кивала головой, как китайский улыбающийся болванчик, а я слюнявил красные купюры. А что⁈ Она призывно скалилась и трогала пальцами с вот такими ногтями свою какой-то блестящей хренью намазанную грудь. Потом быстро сориентировалась по обстановке — бабы, бабы, бабы, тут же назвала свою цену, поправила постоянно сползающее трико и перекрывающие кровоснабжение кожаные ремешки на босоножках с охуительно-высоким каблуком, — рукой показываю приблизительный рост Ольги на этих ходулях — на десять сантиметров выше меня. — Как зовут тебя, прекрасная и страстная незнакомка? Имя, сестричка, имя! Она назвалась Эсмеральдой — я посмеялся, но поверил, зашел ее обман ко мне — не стал портить зарождающуюся ролевую игру, а потом все закрутилось и так, и этак, пару раз в моей малышке друг друга отодрали, и через шесть безумных дней я вот привез ее к тебе. На природе дышится легче и потом всегда мечтал побыть с женщиной на муравейнике, когда все эти гады ползут туда, куда не надо, а она извивается на кишащей горке и визжит. Короче, брат, думаю, что после обеда мы пойдем с ней в вашу импровизированную тайгу и там…