– Нет, я ему не врала! – тихо рявкает она, стукнув чашкой о стол. – Откуда ты вообще это знаешь?

– Ну ладно хоть, не отрицаешь. Так кто мой отец?

– Какая разница? Я не видела его с тех самых пор, как он заявил мне, что не готов им стать. Всё. Конец истории. Хотя нет, скажу тебе кое-что ещё. Я была безумно в него влюблена! Наивная глупая девочка повелась на сексуальную фигуру, красивые глазки и образ плохиша. Все девочки от него млели, в том числе и я. Слава Богу, к тому моменту родителей уже не было в живых, они бы не перенесли такого позора. Я жила с крёстной. Впрочем, и она, мягко говоря, осудила меня за ту связь. Я её не виню. Смотрю на тебя и не виню. Потому что теперь я должна помочь тебе избежать подобной ситуации. И да, я буду жёсткой, Полина. Забудь о Максиме! Теперь только танцы и школа. После уроков сразу домой. Я сама тебя буду отвозить и забирать.

– Нет! Сегодня мы с Максимом едем к бабушке.

С этими словами я вылетаю из кухни. Желание заорать слишком сильно. Но криками ничего не докажешь.

Слёзы брызгают из глаз, и я долго рыдаю в подушку. Этот день, который должен был стать самым лучшим, безвозвратно испорчен.

Когда вновь спускаюсь вниз, сталкиваюсь с отчимом. Он смотрит на меня виновато.

– Давай поговорим, Полина.

Произносит это добродушным и мягким тоном, но я знаю, что сейчас и он будет меня прессовать и говорить о том, что я не должна быть с его сыном. Наверняка напомнит о будущем поступлении в Москве.

– Не сейчас, – отрезаю я.

И под его ошеломлённым взглядом волочу тяжёлого кролика наверх по лестнице. Затаскиваю его в комнату, сажаю возле кровати и обнимаю. Мне чудится, что от него пахнет Максом, и я зарываюсь носом в его мягкую шёрстку.

Макс... Почему он не звонит?

Макс

Вижу своё такси. Моя тачка в ремонте, и это непривычно. Здороваюсь с водилой, падаю на заднее сиденье и лужицей растекаюсь там. От улыбки уже болит лицо, но я не могу перестать лыбиться.

Бабушка в порядке, я только что вышел из больницы. Сейчас поеду к своей принцессе.

Я будто в эйфорической коме после этой ночи. Утолил свою физическую жажду и разжёг аппетит другого рода. Теперь моё желание тоньше, глубже. Я хочу, чтобы Полина была моей навсегда.

Мне никогда не было так хорошо во время и после. Малейшее воспоминание о прошедшей ночи вызывает дрожь в пальцах и пожар в груди.

Она такая... Невероятная! Отважная! Моя красивая сладкая девочка... Ничего этой ночью не боялась, и я справился на «отлично». Не напугал. А после причинённой боли утешил. И дальше нас ждёт чистый кайф от близости. А близости будет много, мой аппетит вырос стократно.

Из-за снегопада долго стоим в пробке. Общаюсь по телефону с автомастером. Он подсчитывает, сколько я буду должен за ремонт кузова.

– Под сотку, Макс, – произносит неутешительный вердикт. – Бампер под замену, морду тянуть. Покраска. И внутрянку тоже смотреть надо.

А мне пофигу! Сто так сто. Игорёк платит. В аварии виноват он. Последняя его просьба свозить его в какую-то глушь за деньгами закончилась преследованием гайцов и дтп. Благо дтп произошло позже, когда от гайцов мы удрали. Я влетел в отбойник. Пострадавших, кроме мустанга, нет. Эвакуатор приехал быстро, и мы оперативно оттуда убрались.

Я рычал на зека всю дорогу. Вообще-то, я совсем был не против остановиться и показать документы гаишникам. А Игорёк заорал, чтобы гнал в полную мощь, потому что нам будет пи*дец. Я, конечно, офигел, но свои вопросы задал уже после. Оказалось, у него с собой был ствол.

Короче, я послал его к чёрту и потребовал оставить мою мать в покое. Обещал, что иначе лично сдам его ментам. Игорёк насыпал сверху денег на ремонт и наконец-то отвалил от нашей семьи. Сказал, что всё равно не планировал здесь задерживаться.

Однако мамку надо держать под контролем. Непонятно, как она воспримет пропажу своего сожителя.

Наконец такси сворачивает на знакомую улицу. Сейчас я увижу свою принцессу. И пофигу на отца и её мать. Будет конфликт – заберу Полю к себе. Да, будем жить в нашей с мамой квартире. Лучше так, чем порознь.

– Вот этот дом? – показывает водила.

– Да... этот, – мой голос резко глохнет, а глаза вылезают из орбит.

Возле ворот – ментовский бобик. Рядом с ним несколько человек в форме и мой отец.

Такси останавливается, выхожу на ватных ногах. Отец меняется в лице, увидев меня. Сначала он выглядел растерянным, а сейчас, кажется, в ярости.

Ко мне подходит один из оперов.

– Панфилов Максим Владимирович?

– Он самый.

– Проедем с нами в отдел.

– На каком основании?

Перевожу взгляд на отца, собираясь побыковать.

– Не спорь, Максим. Просто делай, как они говорят, – со злостью отчеканивает папа. – Я поеду следом.

Меня грузят в тачку. Сколько раз я бывал в подобных ситуациях? Много. Очень много раз. Но впервые чувствую себя так, словно мой мир накренился.

В машине рвусь позвонить Полине. Когда ещё получится? Но... торможу. Не могу сказать ей, что меня задержали.

В отделе у меня забирают телефон, бумажник и документы, вводят в курс дела. Всё настолько хреново, что крыша моя едет.

Кража той женской сумки... Мою машину запечатлела камера домофона. А потом – камера в промзоне, когда я возил Игорька на второе дело. Его бывшие подельники заявили на него. И я фигурирую в деле как соучастник. Игоря ищут. На нас повесили ещё несколько висяков с кражей и разбойным нападением.

Вот это я влип...

На руки надевают браслеты, выводят из кабинета и ведут в камеру. Вижу отца, он провожает меня усталым взглядом.

Много раз он вытаскивал меня из передряг. Но такого, как сейчас, никогда и близко не было.

Мы с друзьями попадали и в участок, и даже в камеру. Но нас всегда спасал отец Грозного. Он прокурор. Был им, вернее.

Все те прежние задержания были для нас, таких безбашенных отморозков, скорее показательной поркой, чем серьёзным наказанием. А сейчас, походу, никто мне не поможет.

Твою мать! Да быть такого не может! Долблюсь лбом о металлические прутья решётки.

Следить за мной остаётся один лейтенант. Сидя за столом, драконит с усмешкой:

– Жалко, что ты не попал сюда до Нового года. Все висяки бы закрыли. Всему отделу – премию. А майору – звезду.

– Да пошёл ты! – рычу на него.

– А ты чё такой дерзкий? – рявкает он. – Ну-ка, сел и заткнулся!

Сажусь, скрипя зубами. С беспределом припагонных я уже сталкивался. Не хочу больше.

Провожу в этой камере сутки, прежде чем ко мне пускают отца. Он переходит сразу к делу:

– Могу заплатить, если тебя выпустят под залог. И подключить своих, чтобы твоего подельника искали лучше...

– Пап, ну какой подельник? Я же только возил его!

– Закрой рот, Максим, и слушай! – рявкает отец. – Если найдут его правильные люди, то смогут убедить, чтобы он тебя не топил. Возможно, тогда обвинения с тебя снимут. Но это пока неточно.

– Хорошо. Давай так и сделаем. Что от меня нужно?

Отец долго смотрит мне в глаза. Подходит ближе к решётке.

– А нужно мне немного, сын. Только чтобы ты оставил Полину в покое.

– Ты бредишь? – сразу подкипает у меня.

– Ещё сутки назад я хотел убедить Жанну, чтобы она оставила в покое вас с Полиной. Но теперь – нет! Всё, хватит! Не порти девочке будущее. Не всегда я смогу тебя вытаскивать. Может, и в этот раз не выйдет. Что ты можешь ей дать? Ничего, кроме стресса и проблем. Опомнись, Макс. Тебе девятнадцать, а послужной – как у сидельца.

– Я не брошу Полину, – категорично заявляю я.

– Тогда сядешь, – отец отступает от решётки.

Но ведь он несерьёзно, да?

– Ты о бабушке подумай. Она ничего не знает, и лучше бы не узнала. И лучше бы тебе выйти до её выписки из больницы.

Боже мой... Бабушка!

Чёрт, чёрт, чёрт...

Меня ломает, отчаяние буквально выкручивает кости. А отец всё давит и давит. Говорит об ответственности, о принятии важных решений... И через полчаса его прессинга я ломаюсь.