Потому что я дерьмо. И чувствую себя дерьмом. И выгляжу, наверное, так же. Рядом со мной Полине не место.
– Когда меня выпустят?
– После суда. Завтра. Я внесу залог.
Отец уходит, а я остаюсь со своей сломанной судьбой и рухнувшим к херам миром.
Пожалуй, такие истории всегда заканчиваются именно так. Прекрасная принцесса и плохой парень никогда не смогут быть вместе. А я поверил в эту блажь. И всё испортил тоже я...
Глава 35
Полина
Отчим настойчиво стучит в мою дверь. Я знаю, что это именно он, потому что мама так не делает. Она просто заходит, не дожидаясь разрешения.
Не хочу ни с кем говорить.
Сжимаю огромного кролика за шею.
Почему Максим не звонит? И вообще, где он так долго?
Беру телефон и набираю ему. Не берёт.
– Полина, открой дверь! – всё никак не угомонится отчим. – Это очень важный разговор.
Нехотя иду открывать. Всё-таки с Владимиром Андреевичем так нельзя. Он ничего плохого мне не делал. И почти никогда не поучает, в отличие от мамы.
Распахиваю дверь. Отчим стоит, ссутулившись и засунув руки в карманы брюк. Выглядит он неважно. Будто бы постарел за эту ночь. Ситуация с Мариной Захаровной сильно отразилась на нём.
– Пойдём вниз, – говорит он.
– Мы можем поговорить и здесь, – открываю дверь шире.
– Нет. Разговор будет не из лёгких. Да и мама нас ждёт.
И он сразу уходит, не давая мне возразить. Ноги сами несут меня за ним. Сердце начинает частить. Что-то не так... Что-то случилось... Может, с Мариной Захаровной? И поэтому Максима всё ещё нет!
Господи...
Прохожу вслед за Владимиром Андреевичем в гостиную. На диване сидит моя мать. Бледная, вымотанная...
Мне становится ещё хуже.
Отчим садится в кресло. Я сажусь к маме на диван.
– Что случилось? – меня уже потрясывает от нервов.
Смотрю в глаза матери, потом на Владимира Андреевича. Они между собой переглядываются.
– Ну хватит! – всплеснув руками, почти вскакиваю. – Говорите уже!
– Я предупреждала тебя... – с нескрываемой злостью начинает мама, но отчим её перебивает.
– Жанна! Я сам!.. Полина, – мягко смотрит на меня. – Максим попал в серьёзную передрягу. Он в участке. И ему может грозить срок. И..
– Подождите-подождите! Что-о? – подбрасывает меня с дивана.
– Сядь, Поля, и послушай! – схватив за руку, мама усаживает меня обратно. – Ты не так всё говоришь! – шипит на отчима. – Максим – преступник, вор! И будет правильно, если его посадят!
– Жанна! – рявкает отчим. – Не надо...
– Не надо что? Говорить правду? Пусть знает правду... Полина, – трясёт меня за плечи. – Ты меня слышишь? Он преступник! Он ограбил несколько человек. Ты понимаешь, с кем связалась?
– Жанна! – вновь рявкает отчим.
А мама начинает плакать.
– Она – моя дочь, Вова! Единственная дочь! Что ты предлагаешь? Ждать, когда он выйдет? Через сколько он выйдет? Каким он выйдет оттуда?
– Совсем необязательно... – начинает он.
– Не смей! – шипит мама. – Неважно, в этот раз его посадят или в следующий. Его будущее предрешено. И я, как её мать, не позволю ей ломать и своё будущее.
Мне, кажется, что это какой-то дурной сон. Или я брежу... Они что-то кричат, обвиняют друг друга и Макса. А я понимаю лишь то, что он сейчас в участке. И его могут посадить. А ещё то, что он что-то украл. Но я не верю. Отказываюсь... в это... верить...
Кислорода почему-то не хватает. Я задыхаюсь. Хочется разорвать ногтями горло, чтобы вдохнуть. Здесь нет воздуха...
Выбегаю во двор. Босые ноги утопают в сугробе. На лицо падают колючие снежинки. Я тяжело дышу, судорожно хватая воздух ртом.
Не ощущаю холода. Чувствую головокружение. И как земля уходит из-под ног.
Хочется проснуться из этого кошмара. Максим не может быть вором! Зачем ему это? Он... Хороший. Самый лучший. Да, иногда вспыльчив. Немного груб. Но... со мной он нежен. И честен. Он же был честен, да?
О своей любви ко мне он говорил именно так. Так, что я ему верила. Разве он мог соврать в чём-то другом?
– Полина, ты простудишься, – мама пытается затянуть меня обратно в дом.
Теперь я чувствую холод. Я чувствую буквально всё. Бешеное биение сердца. Дыру в груди, которая всё растёт и растёт. Обжигающий холодом снег на ступнях и лице.
Позволяю ей себя увести, но тут же вырываюсь и бегу в комнату. Мне нужен мой телефон.
Много раз набираю Максиму. Не берёт. Пишу сообщение. Много сообщений. И в каждом прошу мне перезвонить. И о том, что люблю его, тоже пишу. И что никому не верю. И хочу услышать правду от него.
Все эти сообщения остаются непрочитанными.
В комнату входит мама со стаканом в руке.
– Выпей это. Тебе надо успокоиться, Поля.
Машинально выпиваю, сморщившись от мерзкого вкуса. Всучиваю ей стакан обратно в руки.
– Уходи, мне хочется побыть одной.
– Нет, я не хочу тебя оставлять, – она с жалостью смотрит на меня. – Лучше поговори со мной.
Садится на кровать.
Ладно...
– В каком он участке?
– Я тебе не скажу.
– Я хочу его увидеть!
– Ни за что!
– Когда его забрали?
– Примерно два часа назад. Полиция была возле нашего дома, когда он подъехал сюда.
Два часа назад?
А я-то где была?..
Я просто лежала на этой кровати и вспоминала нашу ночь. А Макса в этот момент в тюрьму забирали. Боже мой...
Долгожданные слёзы обрушиваются горячим потоком. У меня начинается самая настоящая истерика. Меня трясёт, я вою что-то нечленораздельное, мечусь по комнате.
Мама силой сажает меня на кровать и крепко прижимает к себе.
– Полина, ты меня пугаешь... Успокойся, дочка. Это всё пройдёт, обещаю. Всё будет хорошо, родная моя.
Не будет. Ничего уже не будет хорошо.
Без него у меня вообще ничего больше не будет.
Я не хочу ни есть, ни пить, ни даже танцевать... Макс стал моей пищей. Воздухом. Моей музыкой. Моими руками и ногами.
Когда истерика немного отпускает, я смотрю на мать полными слёз глазами.
– Его... посадят?
Она качает головой.
– Я не знаю.
Глава 36
Макс
– Тебе никуда не надо, что ли? – с раздражением смотрю на отца.
Он расположился на нашей кухне и пьёт долбаный чай. Мы сидим напротив друг друга. Мама – рядом со мной. Она не решается что-либо сказать. Сейчас мама на его стороне, это понятно. Ведь отец устроил так, что меня отпустили под залог.
Ну как отпустили... Пока ещё ничего не ясно. Найдут ли Игорька? И что он скажет обо мне, если его схватят? Возможно, нас обоих посадят. Ориентировочно мне могут дать лет пять, а ему даже больше.
– Ты мне не рад? – спрашивает отец, выгнув бровь.
Напряжение между нами не стихает с самого суда. Сумма залога была немаленькая.
– Не рад, – честно отвечаю я. – Хочу побыть один. Но нам обоим известно, почему ты всё никак не оставишь меня в покое.
– Ты прав. Я хочу убедиться в твоём благоразумии, Максим. Что ты намерен делать дальше?
– Завтра в школу пойду.
– Похвально, – кивает он. – А потом?
– Потом пойду домой. А послезавтра снова в школу. И домой. Чё тебе от меня надо?! – взрывает меня. – Говори прямо, что я должен сделать!
– Дай мне слово, что наша договорённость в силе. Но сначала позвони Полине.
Что? Можно позвонить?
Оживляюсь.
– Позвони, чтобы попрощаться. Пусть она двигается дальше. Говорить будешь при мне.
На стол ложится мой телефон, который отец отнял у меня ещё в участке.
У меня немеет лицо. Смотрю на свой айфон, как на гранату, которая вот-вот рванёт.
– Вов... – шепчет моя мать. – Это очень жестоко.
– Жестоко? – ощетинивается он и начинает орать: – Жестоко – это когда ты пускаешь в свой дом бывшего зека! И твой хахаль ломает нашему сыну жизнь! А я пытаюсь эту жизнь восстановить! Так кто из нас жестокий, Вика?
