Такси наконец прибывает к дому отца. Я выскакиваю и помогаю бабушке выйти, забираю её сумку из багажника. Машина сдаёт назад и уезжает. В этот момент ворота распахиваются, и выезжает кроссовер Жанны. В лобовое я вижу и жену отца за рулём, и её дочь на переднем пассажирском.

Пульс подскакивает к горлу. Желудок сжимается в спазме.

Я хочу этой встречи и не хочу. Мне стыдно смотреть в глаза Полине.

Кроссовер подползает к нам и тормозит. Жанна опускает стекло.

– Марина Захаровна, как Вы?

Она с участием смотрит на бабушку, но явно не собирается выходить.

– Жива, слава Богу, – усмехается бабуля.

– Мы немного опаздываем на репетицию Полины. Вернёмся через пару часов. Константин Михайлович дома, он составит Вам компанию.

Сам Константин Михайлович вроде бы стоит возле ворот. Но сейчас я вижу лишь профиль Полины. Она замерла в кресле. Не смотрит ни на бабушку, ни на меня, и кажется чертовски бледной.

Жанна что-то ещё говорит, потом поднимает стекло и уезжает. Бабушка тянет меня за рукав и растерянно произносит:

– Что-то я ничего не поняла. Меня что, избегают?

Нет, бабуль, избегают меня.

Однако у меня получается вслух весело заявить, что она сейчас поедет обратно в больницу, если не прекратит выдумывать глупости.

– Это же Жанна, ба! – продолжаю через силу. – Она меня терпеть не может, вот и сваливает, чтобы не находиться со мной в одном пространстве.

В глазах бабушки вспыхивает ярость.

– Не говори так, Максим. Ты либо преувеличиваешь, либо я сегодня же съеду отсюда. Никто не имеет права обижать моего внука.

Ну вот... Не такой реакции я хотел.

– Перестань, ба, – обнимаю её, веду к воротам. – Мы с Жанной играем в эту войнушку уже давно. Я привык даже.

– Привык он! – фыркает она. – Я поговорю с Жанной. Её выпады кажутся мне неуместными. Как-то не по возрасту ей даже.

Этими выпадами она защищает свою дочь от такого придурка, как я.

Промолчав, подвожу бабушку к Константину Михайловичу и сдаю в его руки. Что-то леплю о внезапно возникшем срочном деле, из-за которого не могу остаться на обед, и быстро сваливаю, пока ещё могу держать лицо.

Полина... Она даже не взглянула на меня ни разу. Словно я призрак или типа того.

Я это заслуживаю, да... Но мне так больно, что хочется вырвать чёртово сердце из груди. Эта боль слишком выматывает.

Вернувшись домой, сажусь перед компом и запускаю программу слежения. Это всё, что мне осталось: просто следить за ней, не имея возможности появиться в её жизни. Настоящий сталкер.

Полина

Не смотри на него... не надо.

Но, вопреки логике, я смотрела. И даже бросив мимолётный взгляд, успела за секунду увидеть всё! И как он красив... И то, что ходит, как и раньше, нараспашку и без шапки.

Мне хочется поругать его за это безрассудство... Мне хочется ругаться с ним, да! За то, что приказал мне забыть себя и двигаться дальше. Ничего из этого у меня не получается...

Машина наконец трогается, и у меня получается сделать вдох.

– С Мариной Захаровной могла бы и поздороваться, – недовольно говорит мама, бросив взгляд в зеркало заднего вида.

– Я растерялась, – бормочу в ответ. – С Максимом же не должна была, верно? И это было бы очень глупо – здороваться только с ней.

– Наверное, – небрежно пожимает плечами и больше не поднимает эту тему.

Кажется, мама немного успокоилась по поводу наших отношений с Максом и последние три дня не пытается отвести меня к гинекологу. Но до этого я прошла через ад...

Множество тестов, способных определить беременность на ранних сроках. Она мне подсовывала их каждый день. А ещё книги. Разная литература о беременности в раннем возрасте. Правда, в этих книгах героини гораздо моложе меня. Но очевидно же, что мама считает меня такой же глупой малолеткой.

Мы едем в студию. Ещё один сложный день в самом разгаре. Мне приходится усиленно тренироваться. Мы готовимся к концерту, он уже очень скоро.

– Марк тебе не звонил? – спрашивает мама, паркуясь на территории спорткомплекса. – Он придёт сегодня на тренировку?

Я не хочу отвечать. Но если навру, мама будет пилить меня за ложь ещё несколько дней. Она же всё равно его увидит, потому что каждый раз присутствует на репетиции, якобы заходя поболтать с Эльвирой Эдуардовной.

– Да, его окончательно выписали, – мямлю я.

– Вот и отлично.

Выходим из машины и заходим в спорткомплекс. Это так унизительно – ходить на тренировку с мамой. Девочки, наверное, уже не знают, что и думать.

Поднимаемся к раздевалке. Слава Богу, здесь я могу побыть без неё.

– Я пойду пока в зал, – говорит мама и уходит.

Захожу в раздевалку. Тут шумно и весело, как всегда. Вся труппа в сборе. И Марк тоже здесь. Без футболки, в одних тренировочных штанах он стоит на одной руке, показывая мастерство своего сильного тела.

Подождите... А на какой руке он стоит?

– Ты офонарел?! – взрывает меня.

Я готова толкнуть его ноги. Но, конечно, не делаю этого, чтобы, не дай бог, он не рухнул и не сломал себе что-то ещё.

Марк ловко выходит из стойки и возвращает себя в нормальное положение.

– А чё не так-то? – возмущённо разводит он руками. – Я в норме, Поля! И решил девочкам продемонстрировать это.

Все гогочут и улюлюкают в его поддержку.

– Ну так давай! Покривляйся ещё! – я не могу остановиться и продолжаю наезжать на него. – Сломаешь шею – подведёшь всю труппу! Да и пофигу!

Все замолкают. Чувствую на себе ошеломлённые взгляды всех девчонок.

Ну ладно, я не права. И мне уже чертовски стыдно, что я сорвалась на Марка.

– Прости, – потупив взгляд, ухожу к своему шкафчику.

И впервые в жизни Марк не пытается продолжить наш диалог. Натянув на себя футболку, он вылетает из раздевалки.

– Знаешь, Поля! – восклицает Алсу – одна из наших девчонок. – А ведь нам всем известно, что это не Марк виноват в своей травме. Ему сломали руку. Твой сводный брат сломал.

Я не знаю, в какой момент все всё узнали, но отрицать эту правду нельзя.

– Полина просто испугалась за Марка. Что он снова может травмировать только что зажившую руку, – встаёт на мою защиту Ева, и я с благодарностью смотрю на неё.

– Да, именно это я и должна была сказать. Простите ещё раз.

– Ладно, всё уже... Замяли тему, – вклинивается Светка. – Не хватало нам ещё скандалов в коллективе. А ну-ка, все обнялись!

Меня сжимают со всех сторон девичьи руки. Кто-то верещит: «Коллективные обнимашки!» Все начинают хохотать, и я вроде бы тоже. Но теперь мой смех всегда какой-то искусственный и натянутый.

Девочки переодеваются, и раздевалка потихоньку пустеет. Ева ждёт меня, и мы болтаем о каких-то мелочах. Внезапно слышу знакомую мелодию... Ева подходит к своему шкафчику, достаёт телефон, и песня звучит громче и отчётливее. Я знаю в ней каждое слово.

«Душу забрала, на небо лупили звёзды уплетая мармелад...»

Не замечая болезненного выражения моего лица, Ева принимает вызов, и мелодия смолкает. Слышу, как она говорит с Дамиром. Отключается, убирает телефон.

– Ты что, не собираешься на репетицию? – смотрит на меня, нахмурившись.

Да, я не особо преуспела в переодевании. Пока она общалась со своим парнем, просто стояла, замерев со сменной одеждой в руках.

– Полин, ты чего? – в одно мгновение подруга оказывается рядом. – Ты чего ревёшь?

А я действительно реву. Щёки мокрые.

– Эта песня... – судорожно глотаю слёзы. – Не могу её слушать.

К счастью, Ева не спрашивает, почему. Она вообще больше ничего не говорит, позволяя мне выплакаться на своём плече.

О Максе она знает, я ей почти всё рассказала. А вот Дамир не в курсе, что Макса могут посадить, и что сейчас он выпущен под залог. И бедной Еве всё сложнее хранить эту тайну. Она очень хочет поделиться с Дамиром, но пообещала мне, что не будет.

Мне кажется, что если Макс сам ничего не рассказал Дамиру – значит, и мы не должны.