Когда она произнесла имя сошедшего с ума дракона, который стал причиной заката расы крылатых ящеров, я понял, что с ним у Айрин свои счёты. Вскоре это потвердила и сама женщина, буквально сказав, что все беды у неё произошли из-за него. На мгновение взгляд волшебницы стал безумным. Она что-то пробурчала себе под нос. Из этого словесного потока я смог разобрать только про смерть наставника… Вскоре на лицо Айрин вернулась надменное выражение, а взгляд прояснился.

Именно об этом я и говорил, когда назвал ведьму и Зерефа нестабильными элементами. Их в один момент может переклинить так, что они захотят уничтожить мир… Лучше бы эти личности потеряли возможность колдовать раз и навсегда.

— Акнология — твой враг. Почему я должен сражаться с ним вместо тебя?

Айрин взглянула на меня так, будто я был несмышлёным мальчишкой, что не может увидеть всей картины целиком:

— Ты действительно думаешь, что Акнология только мой враг? Нет, существование этого дракона угрожает всему Земному Краю. И особенно твоим друзьям, что являются убийцами драконов… Неужели ты думаешь, что Акнология никогда ими не заинтересуется? Но даже если это так… Они могут сами спровоцировать его и погибнуть. Известно ли тебе, как в вашей гильдии появилось так много обладателей этой древней магии?

Айрин рассказала мне о плане предводителей драконов, которые и обучали моих согильдийцев уникальному волшебству. Короче говоря, Нацу и остальных выращивали намеренно, чтобы их группа однажды расправилась с Анкнологией. Это было мне прекрасно известно, поэтому, не увидев на моём лице хоть какую-то заинтересованность, Айрин быстро закончила свой рассказ. В конце лишь ещё один раз упомянула, что дракон представляет опасность для моих товарищей.

— Я всё ещё не вижу причин обучаться у тебя магии “Убийц Драконов”. Ты мой враг. Одна из волшебниц Арболеса, который напал на Ишгар.

— Тогда ты не сможешь одолеть Акнологию.

— Моих сил для этого вполне достаточно. Тебе удалось победить меня лишь потому, что, как ты и ранее упомянула, я уже сразился с двумя другими Спригганами.

— Какой же ты самоуверенный… Твоё сильнейшее заклинание не сработало против меня, а я слабее этого сошедшего с ума дракона.

— Просто осечка. С мужчинами… С заклинаниями иногда такое бывает. Я использовал сегодня “Закон Феи” уже два раза. Поэтому на третий не смог с ним совладать.

— Прими реальность. Силы этого заклинания недостаточно, чтобы справиться с драконами. Оно хорошо работает против людей, демонов, прочих существ, но магическое сопротивление драконов и Богов пробить твоё заклинание не способно. То же самое можно сказать и про твоё “Разделение”. Я разработала против него контрзаклинание, а Акнологии даже не потребуется подобным образом ухищряться. Его магическое сопротивление находится на недосягаемом для других уровне. Убив множество драконов, он буквально стал существом, которое способно пожирать магию. Любое заклинание, которое ты применишь против него, сделает Акнологию только сильнее. Лишь перед магией “Убийц Драконов” у него осталась пока что небольшая слабость.

— Тогда почему ты не расправишься с ним сама? Опять же, твоя ненависть к нему сильна.

— Я слабее него. Слабее даже тебя, — честно признала Айрин. — Если бы ты захотел, то, вероятно, не без последствий, но смог бы победить меня даже до того момента, пока я не восполнила твои силы. Твоя грубая сила находится на бесподобном уровне. Именно поэтому ты мне и нужен.

— По факту, силы у “пятидесятого” было даже больше, чем у меня самого. Ты могла бы сделать ученика из него. Уверен, он бы не отказался им стать.

— Он точно бы не отказался, — подтвердила мои слова Айрин, — ведь сам просился ко мне в ученики. Но зачем мне взращивать того, кто в конце концов убил бы меня саму?

Примерно такой исход я и ожидал от сотрудничества Айрин и мага-исследователя. Его клан хотел единолично править миром. Сомневаюсь, что “пятидесятый” отказался от этой затеи. Все маги-исследователи невероятно верны принципам клана и тем, кто зародил “Усиление” и “Разделение”. Зереф, Акнология, Айрин и прочие Спригганы Империи Арболес явно мешали осуществлению плана “пятидесятого”, поэтому рано или поздно он должен был, по моему мнению, их предать, ударить в спину. Похоже, как-то это удалось понять и колдунье. Вообще говоря, она была довольно информированной. Конечно, о своём противнике узнать заранее следовало бы, но Найнхард никаких знаний почему-то не демонстрировал. “Пятидесятый”, судя по всему, обо мне тоже мало что знал, либо же его рассудок действительно помутнел от внезапно свалившейся силы, почти что всемогущества…

Как оказалось, волшебница мной заинтересовалась ещё в тот день, когда узнала, что я “немного поигрался” с драконами Глинтены, а затем без какого-либо серьёзного вреда для себя отступил. Как она сама заявила, в поединке один на один женщина могла победить любого из них, но вот противостоять всем разом… В том, что выживет, Айрин была не уверена. А я вот со всеми ними “позабавился” и отступил тогда, когда мне самому захотелось. Это оставило глубокое впечатление на волшебнице.

С её слов, если бы я обучился магии “Убийц Драконов”, то у меня имелись некоторые шансы победить Акнологию. Больше, чем у неё самой или других владельцев древнего волшебства.

Более-менее поняв мотивы Айрин, я не стал больше ломаться и протянул ей руку:

— Я согласен стать твоим учеником. Только у меня одно условие: отныне ты на протяжении всей своей жизни не попытаешься хоть как-то навредить моим товарищам из Хвоста Феи и прочим людям, с которыми меня связывает дружба или иные узы.

Довольно улыбаясь, Айрин пожала мне руку.

— Я согласна, ученик.

Только вот улыбка быстро сошла с лица могущественной волшебницы. Земля вокруг нас засветилась. Множество пентаграмм и иных магических кругов образовалось около меня и Айрин. От них одновременно исходил холод смерти и тепло жизни.

— Проклятие Анкселама! — воскликнула волшебница. — Где ты научился заклинанию “Мирового Пакта”?

— Похоже, ты изучала меня некоторое время… Но делало это столь поверхностно, что не знаешь моих реальных возможностей, — усмехнулся я, крепче сжимая ладонь женщины.

Пару сотен лет назад один могущественный волшебник, что по совместительству был ещё и высокопоставленным жрецом, решил основать собственное государство. Все граждане этой страны были обязаны верить и поклоняться исключительно Анкселаму. Времена тогда оказались неспокойными. Каждый норовил использовать и предать тебя. Чтобы обезопасить жизнь своего жреца, идея которого ему однозначно понравилась, Бог разработал заклинание на основе своего проклятия, которое уже успело стать сутью мира. Оно вскоре и получило название “Мировой Пакт”. По факту, это договор между двумя сторонами. На них накладывается проклятие Анкселама, но в отключённом состоянии. Если кто-то не выполняет условия договора, то его ждёт наказание. Проклятие пробуждается и начинает убивать нарушителя.

Данное заклинание не помогло государству Анкселама просуществовать долго. В один момент объявился Зереф и сравнял его с землёй. Чуть позже им был убит и сам Бог. После уничтожения государства о существовании “Мирового Пакта” знали лишь немногие. Ещё меньшее число волшебников умело его применять.

О данном заклинании мне рассказал, а затем и обучил Фудзимота. Правда, сделал он это после того, как навесил на меня “Мировой Пакт”. Условие было следующим: знаниями, которыми поделился Фудзимота, я не должен был пользоваться во имя зла. Если бы это сделал, “Мировой Пакт” прибил бы меня на месте. На мне уже есть активное проклятие Анкселама. Повторного его применения на теле и душе я не выдержу. Опять же, сгину сразу же.

Правда, колдун случайно или намеренно допустил одну небольшую ошибку. Его знаниями я не должен был пользоваться в тёмных целях именно на территории Земного Края…

Открыв двери гильдии, оглядел зал. Он был набит битком. На первый взгляд присутствовали все зрелые маги, которые участвовали в отбитии у сил Арболеса городов Фиора. Большинство из них были потрёпаны. На одежде некоторых присутствовала лишь пыль, а вот часть волшебников, напротив, оказалась забинтована или даже загипсована чуть ли не полностью. Маги сидели довольно спокойно. Я слышал нестройный гул голосов, но он был… каким-то вялым, что ли? Но той самой ауры скорби, которая витает в воздухе при чьей-либо смерти, вроде бы не оказалось. Это вселяло надежду на то, что никто не умер.