Вскоре гости, опьянённые напитками и странной, манящей атмосферой, погрузились в приятную негу, Артур решил, что настал момент. Он грациозно поднялся и, бесшумно двигаясь, занял центр двора, освещённого магическими огнями. За этот вечер гости уже привыкли к речам хозяина и готовы были слушать ещё и ещё.

Глядя в толпу, он начал говорить:

— Свобода, дорогие мои друзья, — это не крепость, которую можно купить за золото или колдовской металл, не лёгкость, что приходит с властью. Настоящая свобода, — его голос понизился, стал почти шёпотом, — это способность видеть цепи, что окружают нас всех, цепи, которые нас держат в заточении. Мы — пленники. Пленники желаний, амбиций, праведности. Пленники лжи, что создаём вокруг себя, пронизывающей всё

Гости замерли, зачарованные его словами. Артур медленно шагал, его тень казалась длиннее и зловещей, когда он продолжил:

— Мы завидуем птицам за способность летать, но я спрошу вас, почему птицы летают? Потому что у них нет выбора, потому что они рабы своей природы. Как и все мы. Ни один из нас не свободен по-настоящему. Мы боимся взломать свои золотые клетки, боимся найти правду — потому что это больно, потому что это сотрясёт основу наших миров.

Артисты и лицедеи, которые всего час назад веселили гостей, остановились и слушали, ошеломлённые новыми, почти пугающими интонациями в голосе хозяина.

— Свобода, — продолжил он, теперь с лёгким оттенком насмешки, — это хаос. Это осмеливаться разрушать то, что кажется нерушимым. Это позволить себе плыть против течения, когда все уверены, что река ведёт к безопасности.

Он посмотрел на толпу блестящими глазами и, будто наслаждаясь моментом, тихо добавил:

— Могу ли я показать вам, что такое настоящая свобода? Хотите ли вы её? Или вам достаточно красивых цепей, которыми вы гордитесь?

Некоторые из гостей нервно переглянулись, а кто-то, опьянённый или захваченный идеями Артура, зааплодировал, выражая восхищение дерзостью хозяина. Но большинство стояли в странной задумчивости, пытаясь осознать, к чему ведёт его речь.

Артур же улыбнулся, глядя на лица гостей. В их глазах он увидел проблеск тех самых цепей, о которых говорил, и был доволен.

— Вы, наверное, полагаете, что богатство — это великая сила. Но вот я скажу вам: богатство тоже заковывает. Оно так же душит, как любые цепи. Когда я впервые окунулся в роскошь, я подумал, что обрел свободу, что мир стал податливым. Но что произошло на самом деле? Я сам оказался пленником своих сокровищ, а эта мишура стала моей золотой клеткой.

Он развёл руками, его глаза горели странным огнём, похожим на угли тлеющего пламени.

— И вот, мои дорогие друзья, я решил освободиться. Всё мое состояние ушло на этот праздник, на эти столы, на этих артистов и эту ночь, которую я дарю вам как прощальный подарок.

Гости переглянулись, некоторые начали смеяться, посчитав это блестящей метафорой или особой манерой театрального эффекта. Кто-то зааплодировал. Но Артур не смеялся. Его голос стал твёрже.

— Особняк, увы, не удалось продать. Это было последним якорем, тянущим меня обратно. Но и от него я избавлюсь.

Он взмахнул рукой, и двери особняка резко распахнулись. Слуги и гости, что остались внутри, под чёткие команды охранников начали выходить во двор. Лица их были удивленны, но они не осмеливались протестовать. Покидая комнаты, изысканно одетые, они смешались с остальными, и толпа стала единым водоворотом эмоций и любопытства.

Как только последний гость покинул здание, Артур, стоящий на краю двора, поднял руку и дал отмашку. Огонь заполыхал, охватив стены и крышу, и особняк словно превратился в фонтан огня и искр. Красные и золотые языки пламени взметнулись в ночное небо, их свет отражался в изумленных глазах гостей, которые всё ещё не могли понять, что происходит на самом деле.

Но их смятение длилось недолго: опьянённые и захваченные моментом, гости начали аплодировать, воспринимая это как последний экстравагантный жест Герцога Орно, завершающий безумный пир. Они смеялись, кричали, поднимали бокалы, уверенные, что стали частью невиданного зрелища, которое ещё долго будет темой для разговоров.

А Артур стоял на фоне пылающего особняка, молча наблюдая за разрушающимися стенами и исчезающими в дыму комнатами. На его лице сияла холодная улыбка. Когда особняк обрушился, он обернулся к гостям и слегка поклонился, его взгляд таил в себе насмешку. Гости ликовали, не подозревая, что этот человек готов принести хаос их миру, и уже не был тем Герцогом Орно, которому они так восторженно аплодировали.

Артур поднял руки, жестом призывая гостей к тишине, и толпа медленно затихла. Он оглядел каждого, его глаза сверкнули странной смесью презрения и насмешки. Голос его звучал мягко, но за этими словами таилась сила, которая мгновенно приковала к нему внимание.

— Дорогие мои друзья, — начал он, подчёркнуто уважительно, но в его голосе уже звучала опасная насмешка, — я прощаюсь с вами не как герцог, не как богатей и не как человек власти. Я прощаюсь с вами, как тот, кто свободен от любых оков. Я знаю, что оставляю после себя память. И пусть эта память будет правдой.

Он сделал паузу, и гости, настороженные его словами, уже не были столь уверены в его дружелюбии.

— Правда — штука опасная, — продолжил Артур. — Её нельзя купить, нельзя укротить. Правда, как это пламя, беспощадна, и она обжигает, стоит к ней прикоснуться. А знаете, какая правда горит внутри меня сегодня?

Он усмехнулся, глядя на вздрагивающие лица политиков, богачей и магов, которые обычно окружали себя славой и значимостью, словно это могла защитить их от истины.

— Правда в том, что вы — рабы своих титулов и званий. Вы — рабы собственных цепей, отравленные жаждой власти, гордостью, жадностью. Вы окружили себя зеркалами, чтобы видеть только собственное отражение и забыть, что мир полон того, чего вы никогда не поймёте. Вы ничтожества. Жалкие тщедушные люди.

Кто-то из гостей покраснел, а кто-то скрестил руки на груди, с вызовом смотря на Артура, но никто не решался прервать его.

— Политики, купившие свои посты и развязывающие войны, богачи, возомнившие себя господами этого мира, маги, которые забыли, что сила дана не для утехи. Вы — лицемеры, которые живут за счёт других и думают, что вас чтят за это.

Артур посмотрел на них пронзительно, его голос теперь звучал холодно, отбрасывая последние намёки на вежливость.

— Вы сидите здесь, окружённые золотом и вином, и верите, что этот мир принадлежит вам, но это не так

Гости зашептались, несколько человек сдержанно усмехнулись, пытаясь скрыть смущение. Но Артур не остановился, поднимая голос, чтобы его слова услышали даже самые дальние ряды.

— Я оставлю вам на память эту правду. Потому что это, пожалуй, единственный подарок, который вы заслуживаете. Пусть это будет жгучий шрам, напоминание о том, кто вы есть. Может, когда вы вернётесь к своим зеркалам, вам удастся увидеть правду хотя бы на миг. А если нет — значит, вы так и останетесь красивыми пустыми оболочками, чей блеск не скроет того, что внутри нет ничего.

Артур выждал мгновение, пока его слова отозвались тревожным шепотом среди гостей, и продолжил с холодной уверенностью:

— Вы, должно быть, заметили, что этот пир — особенный. В каждый бокал, в каждое блюдо, что вы так наслаждённо потребляли, был добавлен редкий и сложный в изготовлении яд." Его голос, спокойный и ясный, прошёлся как удар по толпе. "Это не обычный яд. Его называют “Ядом Правды”. Отныне и до конца своих дней каждый из вас будет обречён говорить лишь правду.

Гости задрожали, начались беспокойные взгляды, где-то раздался нервный смех, но Артур не остановился.

— И сейчас мы проверим, как это работает, — добавил он, шагнув к группе побледневших лиц, выделяя одного из самых видных магнатов. — Так скажи же, друг мой, за какие преступления ты нажил своё состояние? Расскажи всем, сколько жизней ты разрушил.

Взлетая на волну правды, как под дьявольским наваждением, гости один за другим начали срывать маски, не в силах остановить поток своих слов. Их признания прорвались наружу — будто в этом дворе магия вывернула их души наизнанку, заставляя шептать, кричать, шепелявить все то, что они долгие годы скрывали.