Если Матвей снова тронет его, это будет второй звоночек для меня, — решила я. — Если он ТАК решает проблемы — это не мой вариант.

Вариант?! ДАША! — я остановила себя и обхватила горящие уши. — Вариант?! Да он самый настоящий бандюган! Что ты себе навыдумывала?! Вспомни: пироги, гирлянды, мансарда с видом на красную черепицу! Кошка на пледе, работа в студии, своя семья, дети… ну куда сюда бандита вписать, а?! Куда, дурочка ты безмозглая, а?! Посмотри на него! Куда ОН впишется?! Он и во двор-то еле вписывается! Его все нормальные жильцы боятся! Что? Будет возить тёщу в строительный за занавесками? На своём спортивном моте? Будет рыбачить с папой? Или копаться с ним в гараже, помогая переобуть резину? Будет детей из школы забирать? Как ты вообще представляешь с ним жизнь?! — недоумевала я искренне. — Он не учится, не работает, сутками мотается по улицам, торчит на крыльце без дела, и скоро совсем самоуничтожится: не разобьётся на мотоцикле, не истечёт кровью в драке, так добъёт себя сигаретами!

Взбодрилась, как от пощёчины.

Мой несчастный рассудок наконец-то достучался до меня. Вчерашние фантазии, прикосновения, желания… это всё не серьёзно. Подурачились и хватит. Как школьники, — цокнула я, продолжая спускаться.

Вышла под ясное небо. Рядок золотистых клёнов, светился в вечерних лучах, посыпая Ниссан листьями, как золотишком. В воздухе пахло зимой и выхлопными газами. Старичок Алика доброжелательно мурчал, а водитель услышав дверь, ещё более «доброжелательно» разглядывал мой прикид, пока я спускалась по ступенькам. Я бы даже сказала просто «желательно» разглядывал. Очень «желательно». Мне это польстило. Не зря полдня марафетилась! Эффект произведён. Можно расслабиться и получать удовольствие.

Дверь машины приветственно распахнулась изнутри.

На турники я не смотрела специально — чтобы и себя не волновать, и Матвея. Я знала, что он-то точно посмотрел. Он всегда смотрел. Всегда замечал, когда я выхожу. Он, кажется, всех замечал и всё. Такая бандитская привычка — всегда быть на чеку.

Не хотела бы я жить его жизнью.

Не жизнь, а сплошная нервотрёпка.

И нервотрёпка это не занятие, — вспомнила я наш разговор на крылечке. — Нервотрёпка — это выбор, Матвей.

Ну вот, как всегда. Самые классные ответы всегда приходят, когда они не нужны. А жаль!

В машине я всё-таки не удержалась и незаметно покосилась на него. Матвей растягивал в руках скакалку с таким видом, будто собирается задушить ею кого-то. И я подозревала — кого именно.

А потом меня.

— Здравствуйте, девушка, — счастливо улыбался Алик на переднем плане, — вас подвести? Вы так прекрасны. Как насчёт вечерней прогулки?

— Привет, — польщённо хихикнула я, поправляя юбку. — Насчёт прогулки не возражаю.

— Ты не хочешь переобуть кроссовки? — осторожно уточнил он, тронувшись с места. — Не устанешь?

— Не устану, не бойся.

— Окей, если что, говори, будем передвигаться исключительно на колёсах.

— Даже по парку?

— Да хоть по бару, — посмеялся Алик, выруливая на улицу.

— Бару? — уточнила я весело. — Мы что в бар собираемся?

— Ты не против? Друзья забронили столик в Планете. Ты была там?

— Нет…

— Тебе понравится, там реально красиво и пиво вкусное.

— Ты что пить собираешься? — вылупилась я на отчаянного водителя. Тот засмеялся ещё веселее.

— Нет, конечно! Мы ж не сможем передвигаться тогда!

— Точно?

— Точно не сможем, — уверил он.

— Да нет, — я тоже заулыбалась, — точно не будешь? Как ты собираешься ехать в бар… и не пить?

— Ну да, просто посидим покушаем, — отмахнулся Алик. — Ты кушать хочешь?

— Пока не очень.

— Ну, значит поболтаемся там, подождём, пока проголодаемся. Я тоже пока не очень. Но перед концертом перекусим. Слушать джаз на голодный желудок — не-не-не! — хохотал он беззаботно.

А я радовалась, что мы будем не одни. Так, я смогу подольше потянуть с объяснением, не вызывая у Алика подозрений. И вообще, нужны ли объяснения?

Алик такой милый, такой симпатичный, как заметила сестра. И так смотрит на меня. Вот он-то, пожалуй, запросто сдружится с моей роднёй, а родня — примет его с распростёртыми объятиями.

Алик не откажет маме в поездке, поможет папе, если нужно, сестре, на Алика можно положиться — готовый семьянин. И маму свою очень любит. И уважает, — вспомнила я, с какой обходительностью он объяснял ей моё присутствие в квартире. Мама у него женщина с характером, но, думаю, мы с ней тоже поладим. Она любит сына. Примет его выбор.

А я буду милой скромницей.

— О чём думаешь? — спросил Алик, находя мою руку.

— Да так, ни о чём… — смущённо улыбнулась я, возвращаясь в реальность.

— Точно? Всё в порядке? — продолжал беспокоиться он.

— Точно.

Я не врала. Вот теперь, когда я примерила Алика на свою открытку, всё стало в порядке. Разложилось по полочкам в моей будущей уютной квартирке с окнами, глядящими в небо, и мягкими коврами. Всё стало правильно и понятно.

И я улыбалась чудесному вечеру, деревьям, и городу, бегущему в лобовое стекло Ниссана. Он накрывал нас жизнерадостными жёлтыми листьями. Радостными, как наше светлое будущее с Аликом.

Открытка была идеальной.

И я была идеальной — я притягивала взгляды прохожих, когда мы подходили к Планете. Алик замечал это, и гордо «помечал» ладонью. Он открывал передо мной двери, пропускал вперёд, и поминутно спрашивал, всё ли хорошо. Представил меня друзьям, как просто Дашу из универа, но, своим поведением, очень тонко давал всем понять, что мы не «просто» друзья.

Ненавязчиво.

Я разглядывала деревянный интерьер «а ля британский паб», пила чай с медовиком, и слушала шуточные выкидоны Аликиных дружков — бывших одноклассников, у которых в кружках был далеко не чай.

— Давай-давай! — восклицал самый шебутной, по имени Кирилл. — Мы в неё в походе играли! — он пригладил роскошную каштановую шевелюру и сделал ещё глоток освежающего.

— В чём смысл, я тебя спрашиваю?! — пьяненько хохотал второй — Тоха. Рыжий и круглолицый. Кажется, ему уже совсем хорошо, — смеялась я, глядя как он промахивается вилкой. Алик тоже заметил, заржал над ним. Третий друг был длинным шпалой — он больше помалкивал и улыбался приятной белозубой улыбкой.

— Смысл объяснить слово, используя только букву «П», идиот!

— Как?! Пэ-пэ-пэ пэ-пэ-пэ, я тебя спрашиваю!?

— Какой ещё пэ-пэ-пэ?!

— Ну, как ты всё объяснишь ПЭ?!

— Полный ПЭ!

— Полный пэ, это то, что среди нас есть отстающие! Альберт Иванович, один бокальчик, и Даш, давайте? — в третий раз уговаривал нас Кирилл. — С рыбкой, с кальмарчиками… м-м-м, — он запустил в себя горстку сушеных моллюсков, прямо, как греческий бог Дионис — виноград, развалясь в кресле, как на кушетке.

— Кир, отстань, — скромно отнекивался Алик, косясь на меня. — У нас ещё концерт в джаз-клубе, забыл?

— Такси возьмете!

— Какое такси! Машина под боком, отвали.

— Змей-искуситель, — заржал круглый Тоха, — смотри, Алик, как бы он твою Дашу не искусил. Она-то не за рулём!

— Точно! — подхватил Кир, поворачиваясь ко мне с радостной улыбкой. — Дашунь! Давай с нами! Ну нафиг этого душнилу!

— Не-не, спасибо, — засмеялась я, краснея. — Мне вот, от чая весело уже.

— От тортика, — уточнил круглый.

— А что, если совместить приятное с приятным! — воскликнул Кир, подзывая официантку.

— Не-не, спасибо, я пиво не люблю, я вообще не пью, если честно, — затараторила я, но было уже поздно — балагур отправил официантку за добавкой.

— Так что там за игра?! — напомнил ему Тоха.

— Ща-ща-ща, — замахал «Дионис», подмигивая мне, — пивасик принесут и зацените. А то им будет слишком легко, — махнул он в нашу сторону, — в эту игру запрещено играть на трезвую.

— На пьяную ты вообще не сообразишь, умник! — подкалывал Алик, незаметно подъедая мой тортик. — Ты про ту игру, в которую мы на Балтийской косе рубились?

— Ага! Во! Вспомнил!

— Такое не забывается!