— Ладно, хорошо. Потому что, знаешь, на минуту мне показалось, что вся моя жизнь промелькнула перед глазами.

Он нервно смеется, и у меня нет смелости сказать, что я тоже подумала, что его жизнь промелькнула перед моими глазами. Илья определенно выглядел взбешенным, хотя из того, что произошло потом, я бы поспорила, что он был больше зол на меня, чем на Трента, потому что он думал, что я просто сплю с кем попало, когда он не следит за мной пристально.

Хватит, ругаю я себя. Я не могу позволить этому причинить мне боль. Откуда Илье знать, что меня будет беспокоить то, что он считает меня способной на измену? Для него это контракт — никаких эмоций, только собственность, так что, конечно, он может заподозрить меня в желании спать с другими мужчинами. Я продала ему свое тело, почему не кому-то другому? От этой мысли меня тошнит, и я заталкиваю ее внутрь вместе с желчью. Мне нужно взять себя в руки.

— Готова к еще одному идеальному прогону? — Спрашивает Трент, когда я надеваю танцевальные туфли.

— Еще бы.

Мы двигаемся по залу, где несколько партнеров по танцу уже разминаются вместе, включая Аню и Робби. Моя подруга с льняными волосами выглядит такой же элегантной и потрясающей, как и всегда, в умелых руках ее высокого и почти долговязого партнера. За последний год Робби прошел долгий путь, и его тело стало наращивать мускулы, несмотря на его неловко высокий рост, они с Аней обрели уровень стабильности и естественной утонченности, который я нахожу весьма впечатляющим. Интересно, что он будет делать в следующем году, когда она выпустится.

Мы с Трентом находим открытое пространство, чтобы начать растягиваться, обсуждая различные моменты в нашем танце, которые мы еще можем усилить. Хотя нам удалось пройти весь номер без сбоев, я думаю, что мы все еще можем улучшить ритм.

— Я знаю, что это очень быстро, но, если мы не попадем в каждый такт, это потеряет часть воздействия, — настаиваю я, когда Трент стонет от моего наблюдения.

— Я серьезно не знаю, как ты ожидаешь, что я буду вращаться быстрее, но я попробую. — Говорит он с сомнением на лице.

— Ты сможешь. Мне нужно улучшить свой ритм в соте-де-чате в середине.

— Хорошо. — Трент разводит руками. — Давай сделаем это.

— Начнем с третьей фазы? — Предлагаю я.

Трент даже не спрашивает, с какого движения это начинается, когда мы занимаем свои позиции, и внутри меня переполняется гордость за то, как далеко продвинулся мой партнер. Я веду счет как раз в тот момент, когда зоркий профессор Мориари подходит, чтобы понаблюдать за нами. После полутора лет его занятий я наконец научилась справляться с бабочками, которые вспыхивают у меня в животе каждый раз, когда он обращает внимание на мое выступление. И когда мы начинаем нашу первую прогонку за день, я отключаюсь от пристального взгляда моего профессора.

Совершенствоваться становится сложнее, когда в нашем классе одновременно двигаются четыре другие пары танцоров, но, к счастью, поскольку это высший дивизион и один из самых сложных классов балета, бороться приходится не с таким количеством тел, как в прошлом году.

Я знаю, что не двигаю ногами достаточно быстро, если бы не движущий ритм, требующий от меня большего, но я заставляю себя двигаться быстрее, сильнее, когда Трент отпускает пируэт a la seconde, от которого у меня кружится голова, его правая нога снова и снова выбрасывается вперед, когда он вращается с невероятной скоростью. И его настойчивость заставляет меня двигаться быстрее и сильнее, когда я лечу по полу. Когда мы достигаем нашей последней поддержки, я чувствую себя готовой к ней, и я не колеблюсь, когда добираюсь до него. Используя нашу объединенную силу, мы подбрасываем меня в воздух, и Трент снова ловит меня, балансируя над своей головой.

Я чувствую, как на этот раз он слегка шатается, но прежде чем я успеваю перевалиться через его плечо, он восстанавливает самообладание, а затем медленно переносит мой вес на одну руку. На этот раз он не стал утруждать себя походкой с переноской. Наше равновесие слишком шаткое, и я рада, что он не рискует. Вместо этого он опускает меня, подхватив обеими руками, прежде чем поставить на пол. Последовавшие за этим аплодисменты пугают меня.

Мы с Трентом поворачиваемся и обнаруживаем, что не только профессор Мориари хлопает в ладоши с одобрением, но и другие наши одноклассники остановились, чтобы посмотреть на нас, а теперь и присоединились. Редкий румянец согревает мои щеки от неожиданного внимания, и я делаю быстрый реверанс, прося их вернуться к своей практике. Но невероятно ощущать такое признание от моих сверстников.

А после занятий Аня в мгновение ока оказывается рядом со мной.

— Эта поддержка была потрясающей! — Говорит она, переодеваясь рядом со мной. — Я раньше не видела, чтобы ты это пробовала.

— Спасибо. — Я улыбаюсь, хотя все еще смущаюсь реакции моих одноклассников ранее. Но когда Аня хвалит мою хореографию, это кажется еще большим достижением. Я всегда восхищалась прекрасными композициями, которые она создает, поэтому приятно, что она замечает мои. — Мы начали пробовать это всего пару недель назад, когда я решила усложнить нашу композицию.

— С такими движениями я уверена, что ты получишь несколько предложений после выступления.

Я фыркнула, накидывая пальто.

— Ты должна была сказать это, потому что ты моя подруга.

Аня взяла меня за руки, когда мы вышли из двери на следующий урок.

— Я уверена, ты сведешь их с ума. Серьезно, я никогда раньше не видела, чтобы кто-то поднимался так высоко. Ты успела четыре раза перевернуться, прежде чем он тебя поймал! И, девочка, вы двое делаете это очень легко. — Ее голос становится более торжественным. — Я знаю, что ты усердно работала над этим в последнее время, проводя много дополнительных часов в репетиционной студии, и я горжусь тобой. Я действительно думаю, что все это окупится в конце.

Я сжимаю руку Ани, поскольку ее уверенность успокаивает меня.

— А я думаю, что каждому нужен такой друг, как ты, чтобы почувствовать себя богом танца.

Аня хихикает и качает головой, когда мы выходим в снежный день. Свет тусклый из-за тяжелых серых облаков, и все кажется неподвижным и тихим, когда белые хлопья медленно скользят к земле. Мои мысли снова становятся грустными, когда мое мгновенное облегчение от мыслей об Илье исчезает.

— Уитни? — Осторожно спрашивает Аня.

— Ммм? — Я рвусь встретиться взглядом с ясными голубыми глазами моей подруги, и от меня не ускользает, что печаль, которую я раньше видела в них, давно исчезла. Иронично, учитывая, насколько глубоко я меланхолична в этот момент.

— Все в порядке? Ты просто казалась такой серьезной, или расстроенной, на самом деле в течение последнего месяца или около того, и я начинаю беспокоиться о тебе. Ты же знаешь, что я здесь для тебя, верно? Что бы тебе ни было нужно? Ты всегда была рядом со мной, и я хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

Милая, чувствительная Аня. Конечно, она прочтет мое молчание, как будто я открытая книга. Она такая добрая душа, и она достаточно пережила, чтобы видеть, когда другой человек борется, независимо от того, как сильно я пытаюсь это отрицать.

— Я не знаю, Аня. Я честно не уверена, чем закончатся мои отношения с Ильей после выпуска, и это меня ужасает. — Моя голова опускается, когда я представляю свою жизнь в конце этого семестра, возможно, без танцевальной карьеры, возможно, без Ильи в ней. — Я более эмоционально вовлечена, чем предполагала, но у меня такое чувство, что он может быть готов двигаться дальше после того, как наш контракт закончится. — Я бросаю взгляд на Аню и замечаю, как ее тонкие черты лица хмурятся.

— Знаешь, я всегда видела между вами нечто большее. Вы действительно кажетесь мне больше парой, чем договорным соглашением. — Намек на улыбку дергает уголок ее губ, и она встречает мой взгляд более прямо. — Даже когда вы двое позволили мне увидеть одну из ваших сцен, я могла просто видеть это между вами двумя.