Дверь мягко захлопывается за мной, эхом отдаваясь в моем сознании, как список смертей.

— Снимай одежду, — командует Илья, его тон становится мрачным и опасным.

Я поворачиваюсь к нему лицом, мое сердце колотится, и вижу, как его лицо преображается в хищное предвкушение. Его темные глаза прочесывают мое тело, раздевая меня прежде, чем мои руки успевают сделать это, и я вздрагиваю от того, как он мысленно раздевает меня.

Когда я не решаюсь следовать его приказу, Илья подходит ко мне ближе, глядя на меня сверху вниз, пока тепло исходит от его груди, чтобы омыть мои дрожащие конечности. Его руки находят мои бедра, его пальцы прожигают дыры в моем платье, скользя по моим ногам к подолу. Затем медленно, дразняще, Илья направляет ткань вверх по моим бедрам и талии, обнажая мою плоть дюйм за дюймом, пока его глаза смотрят глубоко в мою душу.

Когда он достигает моей груди, я поднимаю руки над головой, показывая свою готовность, даже если мои руки слишком онемели, чтобы сделать это самостоятельно. На мгновение я теряю Илью из виду, когда мое платье скользит по моей голове. А затем он отбрасывает его в сторону, чтобы впервые ощутить мою обнаженную плоть. Из его горла вырывается гортанный рык, заставляя меня дрожать сильнее. Но я отказываюсь оставаться кроткой девушкой, которая пассивно стоит рядом, пока он меня раздевает.

Засунув большие пальцы за талию колготок, я стягиваю их вниз по бедрам, прилагая достаточно силы, чтобы рваные края моих обгрызенных ногтей не порвали внушительную зацепку в их черной ткани. Я выхожу из своих армейских ботинок и мгновением позже заканчиваю снимать колготки, затем встаю во весь рост, одетая только в бюстгальтер и трусики.

Пальцы Ильи слегка касаются моей груди, прослеживая линию моего декольте, когда я тянусь назад, чтобы расстегнуть бюстгальтер, и я позволяю ему упасть на пол. Мои соски уже затвердели от возбуждения, и Илья задевает один, вызывая аханье с моих губ, прежде чем он убирает руку.

Снять мои трусики сложнее всего. Последний лоскут ткани, защищающий меня от пронзительного взгляда этого незнакомца. Как только они исчезнут, я буду полностью в его власти. Прежде чем я успею передумать, я укрепляю свою решимость и стягиваю их вниз, выходя из них, чтобы не поддаться искушению наклониться и надеть их снова.

— Красивая, — мурлычет Илья, разжигая мое волнение. — А теперь покажи мне, моя балерина, насколько ты гибкая?

Не зная, что делать, я молча стою на месте. Он хочет, чтобы я начала растягиваться? Танцевать? Теперь, когда я голая, я обнаруживаю, что его взгляд меня больше воодушевляет, чем смущает, но я также никогда не делала ничего подобного и не знаю основ сексуальности.

— Наклонись, — командует Илья, словно чувствуя мое замешательство.

Я делаю, как он говорит, складываясь пополам в талии, чтобы обхватить руками колени. Илья медленно обходит меня, и гул одобрения вырывается из него, когда он видит мою открытую киску. Его рука одобрительно гладит мои ягодицы, словно кто-то проводит рукой по спине призовой лошади.

— Теперь встань и дай мне свою ногу, — командует он, снова поворачиваясь ко мне лицом.

Когда я разворачиваюсь, мое лицо оказывается опасно близко к впечатляющей выпуклости его брюк, и мой рот пересыхает, когда я рассматриваю твердый член, заключенный в качественную ткань. Его правая ладонь уже поднята перед ним, ожидая моей ноги тем же жестом, которым можно было бы протянуть руку, чтобы принять деньги. Балансируя на правой ноге, я поднимаю левую ногу, кладя лодыжку на его ладонь.

Медленно он направляет мою ногу дальше в воздух, разводя мои бедра, пока мое колено не выпрямится полностью, помещая меня в полный воздушный шпагат. Илья стонет, когда он подходит ко мне, зажимая мою ногу между нами, пока его руки находят мою талию.

Его губы зависают в дюймах от моих, когда он хрипло произносит:

— Скоро я возьму тебя именно так.

Возбуждение захлестывает меня, делая мою кожу лихорадочной, когда скользкое возбуждение хлещет по моим складкам, делая меня мокрой в одно мгновение, и Илья глубоко вдыхает, словно учуяв мое возбуждение в воздухе. Отступив назад, он отпускает мою ногу, хотя его глаза горят от интенсивности его собственного возбуждения.

— Ложись на кровать, — рычит он.

Я молча делаю, как он говорит, и, когда я скольжу по простыням, Илья снимает с себя пиджак и галстук, затем свою малиновую рубашку. Изящный кириллический шрифт следует по линии его ключицы, вероятно, какая-то цитата из Библии или какого-то священного текста, который Илья считает священным. Воровские звезды украшают каждое из его плеч, а двуглавый орел, который, как я смутно припоминаю, был частью российского императорского герба, находится прямо над его сердцем. Все в этом человеке кричит об опасности, и все же, несмотря на страх, пронизывающий меня, я никогда в жизни не хотела никого так сильно.

Илья крадется ко мне, выражение его лица непроницаемо, пока я готовлюсь к его следующему шагу. И когда он достигает края кровати, его сильные руки находят мои, сначала мою правую, прежде чем он тянет ее к манжетам на изголовье, затем мою левую. Атласная подкладка притупляет укус холодного металла на моей коже, и хотя мои ограничения оставляют меня чувствовать себя уязвимой и незащищенной, они также заставляют мой живот дрожать от возбуждения.

Он не снимает штаны сразу, а сразу приступает к делу: забирается на кровать под мои согнутые колени, которые он крепко сжимает, медленно раздвигая мои ноги. Мои мышцы инстинктивно спазмируются, борясь за сохранение моей скромности, но Илья не позволяет мне. Его руки выпирают, как железные обручи, когда он сгибается, чтобы сопротивляться моим ногам, и, несмотря на мою собственную значительную силу, он с легкостью одолевает меня.

Втягивая дрожащий воздух, я заставляю себя расслабиться, позволяя ногам раздвинуться по его команде. А затем Илья наклоняется ко мне, его грудь оказывается на одной линии с моей, когда наши глаза встречаются. Он зависает там на мгновение, наши губы так близко, что я чувствую его дыхание, шепчущее на моей коже. А затем он сокращает расстояние, захватывая мой рот в электрическом поцелуе, который заставляет мое сердце замирать.

Это мой первый поцелуй и, возможно, самый интенсивный опыт в моей жизни. И то, как мягкая кожа его груди касается моих сосков, его сильные бедра прижимаются ко мне, его толстые руки захватывают меня, ошеломляет его присутствием. Но больше этого, только сила его губ на моих, их тепло, просачивающееся глубоко в мою кожу, наполняя меня желанием, похожим на голод. Я хочу большего, и не думая, не понимая, что я делаю, я поднимаю голову с подушки, чтобы углубить наш поцелуй.

Илья жадно отвечает, его губы раздвигаются с моими, позволяя его языку погладить мой рот и пройти по моему языку. Неожиданно у меня вырывается стон, и глубокий гул вибрирует от груди Ильи в мою в ответ. Дрожь заставляет мои руки дрожать, звеня наручниками о прутья изголовья. А затем, губы Ильи отпускают мои, чтобы найти нежное место под моей челюстью. Он целует мою шею, спускаясь к моей груди, которую он щедро одаривает вниманием, одной рукой ощупывая и массируя одну, в то время как его губы дразнят другую, его язык вращается вокруг твердого бугорка. Я задыхаюсь, моя спина выгибается над кроватью в ответ, когда новое возбуждение струится из моего входа, щекоча мою щель, направляясь к моей заднице. Я никогда не была такой мокрой в своей жизни, а мы еще даже не дошли до настоящего дела.

Он задерживается на моей груди на несколько минут, усиливая мое возбуждение, дразня чувствительные точки, прежде чем его губы медленно двигаются дальше, спускаясь к моему пупку, а затем еще ниже. Сердце застряло у меня в горле, и я молюсь, чтобы оно не взорвалось от того, как сильно оно колотится, когда губы Ильи находят мою тазовую кость, а затем он замолкает.

Задыхаясь, я пытаюсь сдержать волнение, глядя на припухлость моей вздымающейся груди, чтобы понять, что заставило его остановиться. Намек на улыбку кривит его губы, когда он изучает крошечную татуировку, спрятанную на внутренней стороне моей бедренной кости. Свирепая зеленоволосая фея, замершая в полете и одетая в пачку балерины и тапочки, вытягивает палочку из моей кожи, направляя ее на зрителя. Это была юная попытка вскоре после ухода моего отца восстать против него. К тому времени, как я поняла, что он никогда не вернется, чтобы наказать меня за то, что я сделала татуировку задолго до того, как мне это было разрешено законом, было уже слишком поздно.