Я отрицательно помотала головой. Ишь, нашел предлог докопаться!

- Ну тогда хоть руку дай, покажу.

- Эх, что с тобой поделать. На, держи. Только если выясню, что обманул – этой самой рукой и получишь на орехи.

Баюн сердито хмыкнул, но спорить не стал. С видом оскорбленного достоинства взял мою руку в свои, что-то прошептал и я вдруг засмеялась – по телу прошла теплая волна, стало немного щекотно.

- Ну, смотри теперь, врал али нет.

Я осмотрела руку и нахмурилась. Нда, а вот это уже интересно…

Рана окончательно затянулась, даже следов не осталось. Сначала я обрадовалась, но тут же, кое-что вспомнив, рассердилась.

- А раньше ты так сделать не мог?! Зачем воду-то целебную переводили?

- Не мог. Огонь в реке волшебный, без воды ваши раны только хуже бы становились. А к утру и вовсе все нутро бы истлело. Ну, что, дашь спину залечить али нет?

Несколько секунд я колебалась, глядя Баюну в глаза. Потом вздохнула.

- Давай, чего уж теперь. Болит до сих пор, зараза, сама думала, как спать теперь буду.

Повернувшись к нему спиной, сняла обгорелый сарафан, спустила рубаху до пояса и замерла, прикрыв грудь. Лицо пылало, хоть ничего, кроме голой спины, Баюн не видел.

Почувствовав прикосновение его рук к пояснице, чуть не отшатнулась. Тяжело и сладко стало в груди. Странное чувство захватило меня целиком – кончили пальцев словно легонько било током, дыхание прерывалось. А Баюн совсем совесть потерял – его ладони скользили по позвоночнику, вызывая мурашки, гладили плечи, хоть там и не было уже никаких ожогов, спускались обратно к пояснице, и вдруг неожиданно легли на мои обнаженные бедра.

- Ты что дела… - попыталась прошептать я, но голос почему-то сел, и я судорожно вздохнула, пытаясь набрать в легкие побольше воздуха.

- Любая моя… сколько же лет тебя ждал…

Баюн вдруг резко развернул меня к себе, не слушая протестующий вскрик, и прижался губами к моим губам.

Мир вокруг поплыл, растворяясь в темной пелене. Горячие… какие же горячие у него были губы. Томительно-сладкий поцелуй сделал свое дело – я, уже плохо соображая, против воли подалась вперед. Прижавшись к Баюну, откинула голову назад, чувствуя, как его язык проникает в рот, тихо застонала, поддаваясь внезапно нахлынувшей страсти. Впервые у меня возникали такие чувства… сильные, первобытные, всепоглощающие. В животе, откликаясь на прикосновения его рук, словно бабочки запорхали.

- Ай! – вдруг вскрикнул Баюн, резко отстраняясь.

Ничего не понимая, открыла глаза. Наваждение спало, на его место медленно, но верно приходили злость и стыд. Мусий, незнамо когда успевший перебраться на мою шею, сердито скрипел, его золотистые глазенки горели недобрым огнем. Веточки с пушистыми, мягкими листочками скрывали мою обнаженную грудь, а в руке Баюна застрял длинный, острый шип. Молодец, защитник мой, уберег от наглого котяры, которому только дай повод – сцапает и уж не отпустит.

- Вот же… вредоба ходячая. Махонький, а злющий, надо было его…

Баюн не договорил. Размахнувшись, я изо всех сил влепила ему звонкую пощечину. От удара голова парня мотнулась в сторону. И плевать мне, царь он там или еще кто. Полез без спросу – получай. Хуже всего было осознавать, что сама поддалась, захотела. Злые слезы набежали на глаза, потекли по щекам. Шмыгнув носом, отвернулась, баюкая ивника. Он замурчал, убирая веточки, и я молча пошла к своему мешку за сменной одеждой.

- Прости. – Баюн сделал было шаг ко мне, но застыл на месте, поняв, что добра из этого не выйдет.

Спать легли молча, по разным местам. Через некоторое время я успокоилась и задремала, но то и дело вскидывалась, словно ждала нападения. Впрочем, волновалась зря – за всю ночь Баюн так и не посмел больше ко мне приблизиться.

Проснувшись, я проверила, все ли в порядке с избушкой. Она довольно заквохтала, показывая, что готова продолжать путь, и бодро встряхнулась, освобождаясь из засыпавшего ее снега.Баюн, не говоря ни слова, собрал завтрак. Сел подальше, всем видом показывая, что не намерен даже нечаянно ко мне прикасаться. А я вздохнула, не зная, как вести себя с ним после случившегося.Взяв румяную ватрушку, принялась без аппетита жевать. Наверное, в то утро доволен был только Мусий, с удовольствием уплетавший еду и пивший молоко из наперстка. Мы же с Баюном старались лишний раз друг на друга даже не смотреть.

И словно не хватило мне беспокойной ночи – в голову снова полезли неприятные мысли. Вряд ли Яга не знала характер Баюна, проведя с ним столько лет под одной крышей. Но ведь доверила меня его заботам, а значит… что-то, о чем я даже не догадывалась, крепко связывало нас двоих. И вывод тут можно было сделать только один: Баюн не сказал мне всей правды, когда говорил о своем прошлом. Не назвал имени той, что прокляла его за злую обиду. А если разобраться… уж не Вечёрка ли ее звали? Много лет он меня ждал, ага… так может, я и есть та самая девушка, чьего мужа он погубил?

От таких размышлений мой вчерашний порыв становился еще более неприятным. Ведь хоть нынешняя я и не знала того человека, что был женат на Вечёрке много лет назад, получалось, что я чуть не отдалась тому, кто его погубил.

Наверное, надо было спросить у Баюна, насколько правильны мои подозрения, но новой ссоры мне не хотелось. Поэтому, доев, я молча забралась на полати и приготовилась к долгому путешествию по ледяным пустошам. К счастью, благодаря жарко растопленной печи, в избушке было тепло и уютно.

Мы ехали, наверное, несколько часов, и пейзаж за окном не менялся – бескрайнее поле, усыпанное снегом, и белое марево, метавшееся вокруг. Уже темнело, когда мы добрались до огромной черной скалы, над которой клубились тучи.

Баюн молчал, буравя взглядом стену.

- Далеко нам еще по этой мерзлоте? – не выдержала я, первой нарушив тишину.

Он вздрогнул и обернулся.

- Нет, сразу за этой скалой переход в земли Кощея. Там снега не будет, только и…

Резкий толчок, от которого избушка завалилась на бок, помешал ему договорить. Вскрикнув, я схватилась рукой за печку, а проснувшийся Мусий тут же соткал вокруг меня целый кокон из упругих ветвей. Из такого не выберешься, оставалось только гадать, что происходит вокруг.

- Принесла нелегкая лиходея… - сквозь зубы прорычал Баюн, и я услышала шипение доставаемого из ножен меча.

- Что происходит?!

- Горынчат побаловаться решил. Надеюсь, пошалит и отпустит, ему с Ягой ссориться не с руки.

Я в панике задрожала как осиновый лист. Насколько я помнила сказки – Горынчат, или Змей Горыныч, был драконом о семи головах. Связываться с таким мне совсем не хотелось. А Яга далеко, что с нами случись – она ведь и не узнает… а даже если и узнает, уже будет поздновато. Неужели так здесь и погибнем?!

- Мусечка, расплети ветки. Наружу хочу.

Мусий, хоть и явно был со мной не согласен, приказа ослушаться не посмел. Тихо пискнул, выпуская меня наружу. Избушка истошно голосила, хлопая дверью, и я увидела, что Баюн стоит у выхода, крепко схватившись за притолоку одной рукой, а в другой зажав богатырский меч. Кажется, нас куда-то несли, потому что мы точно поднимались вверх, плавно качаясь туда-сюда. Снаружи раздавались хлопки огромных крыльев.Выглянув в окно, я чуть не взвизгнула и отпрянула назад – прямо передо мной появилась любопытная драконья морда на длинной шее, подмигнула и тут же исчезла.

- В замок свой тащит, на самую вершину. И чего этот упырь задумал… ничего, ужо я ему покажу. – Баюн едва не скрипел зубами от ярости.

- Успокойся. Хотел бы навредить, уже бы наружу вытряхнул или избушку сломал. Манер у него нет, конечно, но лучше сначала поговорить, а уж потом ссориться. – я успокаивающе положила руку Баюну на плечо, но тут же отдернула ее и покраснела.

Во взгляде, который кинул на меня после этого Баюн, была непонятная горечь и даже… страх? А, боится что разозлил, вчерашний вечер вспоминает. Ну и правильно, пусть учится держать себя в руках, а то пляшет на одних и тех же граблях почем зря.