По обе стороны широкого прямоугольного стола стояли принцы, каждый увлеченно возился со своим горшком. В горшках росли небольшие деревца, довольно похожие на те, что водились у нас в горах.
Дерево Дариэна было тонким, с изящно переплетёнными ветвями и пышной кроной, как тонкая сеть ручейков, сливающихся воедино. У Салазара из горшка торчало что-то жалкое и сухое. Поблекшие ветви тянулись вверх, будто в молитве, казалось, несчастное вот-вот лишится последних листьев. Валиан увлеченно подстригал листья на дереве с толстым стволом. Возможно он растил подобие дубины?
Вокруг стола песчаным скатом кружил учитель с изумрудной бородой. Имя его я так и не спросила, а надо бы. Я так и осталась стоять у входа, наблюдая за работой принцев.
— Подойдите, принцесса, —заметил меня учитель и подозвал к себе.
Я послушно подошла.
— Сегодня мы работаем над озари.
Я смутно помнила это название, кажется, из одной легенды про сотворение мира. Таких легенд было больше сотни, словно каждый клан, каждое поколение соревновалось в конкурсе «выдумай свое». Правда теперь я уже не была уверена, что все так просто.
— Древо жизни? — переспросила я.
— Верно. От него пошли все другие виды. Оно может накормить каждое живое существо нашего мира. Оно — символ. При рождении каждому благородному дарят семя, как символ и дальше он бережно взращивает его, придавая форму. Это требует терпения и концентрации. Вы уже взрастили свое семя?
— У нас нет такой традиции. В горах деревья просто растут.
Учитель всплеснул руками и вздохнул:
— Даже не знаю, как быть.
На стеллаже в тени одиноко стояло чье-то дерево. Оно вымахало уже прилично и, похоже, никто за ним не ухаживал. На ветках вперемежку со свежими болтались засохшие листья. Из них уже кучка собралась у корней.
— Я возьму вот этот, — сказала я и подошла к горшку.
Он оказался тяжелый, но вполне подъемный. Я подняла дерево и понесла его у столу, пришлось двигаться бочком, так как из-за листьев ничего не было видно. Водрузив горшок на столешницу, я отошла, окидывая его взглядом. Приличный размер, и хуже от моего огородничества ему явно не будет. Я потянула на себя пожухлый листик и он тут же отпал.
— Вот так, — сказала я дереву, — сейчас мы тебя осчастливим.
И только в этот момент я поняла, что, кажется, в оранжерее наступила тишина. Выглянув из-за горшка, я тоже замерла. Все принцы как один уставились на меня, даже Дариэн.
— Что? — спросила я, — Что такое?
— Не прикасайся к нему, — прошипел Валиан.
Кажется здоровяк был готов наброситься на меня. Но неожиданно для всех в оранжерее прозвучал громкий детский окрик.
Маленький принц что-то громко и отчетливо произнес и, к моему удивлению, остальные молча переглянулись и вернулись к своим занятиям. Нужно будет потом спросить у кого-нибудь перевод. Что именно он сказал?
Учитель молча подошел и вручил мне фартук и инструмент.
— Считается, что корни озари уходят глубоко в землю, касаясь сердца Эсперансы, а ветви тянутся к звёздам. Не усердствуйте слишком, для начала будет достаточно немного подсыпать земли.
Я и не собиралась усердствовать. Но пользуясь тем, что рядом хоть кто-то отвечает на мои вопросы, поинтересовалась:
— А что не так? Женщинам не полагается дерева?
Учитель усмехнулся в зеленые усы. Глянул на принцев и тихо ответил.
— Исключения бывали, но конкретно это дерево принадлежало одному особенному для них человеку.
Я отпрянула от горшка.
— Его хозяин что, умер?
— И да и нет, — вздохнул учитель, — когда хозяин умирает, дерево сажают на его могилу. Это озари принца спящей звезды.
Учитель осторожно повернул горшок, и я увидела, что с обратной стороны нарисован герб: голубоватого цвета звезда, разделенная надвое. С одной стороны расходящиеся лучи, с другой стороны только контур и темный фон.
— Грустная легенда и ее печальное воплощение.
Я уже хотела было перейти к другому вопросу, но тут вспомнила, что уже видела этот символ. Выложенный мозаикой перед дверью маленького принца. Я присмотрелась к его горшку и оказалось, что моя догадка верна. На горшке с крошечным деревом тоже был похожий сиво, только коряво нарисованный детской рукой.
— Но разве…
— Когда один наследник угасает, на его место приходит другой. Ничего не поделаешь.
Я взглянула на Дариэна и впервые отчетливо увидела в его глазах эмоцию. Это была грусть. Похоже, хозяин этого дерева кто-то важный, еще один повод узнать больше.
— А что за наследник? — я обернулась, но учителя уже не было рядом.
Я осталась опять без ответов. В конце урока мы оставили свои деревья на столе и группой отправились на урок истории искусств, который преподавала та же дама, что учила нас каллиграфии. Я опять ничего не понимала и старалась не уснуть. Она показывала какие-то здания и в другой день мне бы было это интересно, но сейчас сил оставалось лишь на то, чтобы не уснуть моментально.
На ужин я уже плелась. Пришла последняя и опять пришлось сидеть с Эриком, который в этот раз мне даже не улыбнулся. Похоже я опять во что-то вляпалась с этим деревом. Словно в подтверждение моих мыслей, рядом с тарелкой появилось сразу несколько записок. Я так и не поняла, кто и как смог их подсунуть.
К концу ужина у меня уже был забит рукав. Видимо каждый решил высказаться. Я делала вид, что все в порядке и меня ничего не интересует кроме раковин с едой.
Когда прозвенели часы, я вышла из зала первой и решительно скрылась за дверью своей комнаты в надежде выспаться и подумать обо всем на свежую голову. Я даже раздеваться не стала, заглянула в одну записку и узнала почерк Эрика.
«Не прикасайся к дереву».
Ну да, примерно это содержание будет в остальных. Что ж, зато я неплохо разворошила этот улей. Устроившись на подушке, я закрыла глаза и наконец-то провалилась в сон.
Снилась мне какая-то чехарда ужасов. Демонический рев, чувство тяжести, а потом необыкновенная легкость, падение, запах гари. Видимо, слишком много потрясений за один день. Я вскочила с постели с криком и, как оказалось, была глубокая ночь.
Как назло, уснуть я больше не смогла.
Я с трудом поднялась с кровати. Кошмары словно осели липким слоем холода и беспокойства на моей коже. Хотелось смыть их побыстрее. Я прошла в ванную и решительно открыла краны с водой. Чтобы скоротать ожидание, я послушала запахи из красивых флаконов, оставленных Элизабеттой, добавила немного в воду. Аромат был незнакомым, но приятным, а главное, успокаивающим. Хорошо бы искупаться и уснуть.
В лунном свете ванная выглядела удивительно красиво: витражные окна отбрасывали на воду мягкие голубоватые отблески. Я приоткрыла створку окна, и ночной воздух легко коснулся моего лица. Сняв платье и оставив его на стуле у стены, я собрала записки и с усмешкой развернула следующую.
«Трогать чужое дерево без спроса — верх неприличия».
Почерк был незнакомым, но разборчивым. Я хмыкнула и развернула следующую.
«Завтра тебя убьют»
Холод пробежал по спине, как только я прочитала слова: «Завтра тебя убьют.» Это не походило на шутку. Я стояла, растерявшись, вглядываясь в записку, как будто могла увидеть лицо её автора через аккуратные буквы. Сердце билось так громко, что казалось, я слышу каждый его удар. Пальцы, словно оледенев, медленно развернули следующую записку, но её содержание оказалось более «мирным»: недовольство относительно дурацкого дерева.
Записка за запиской — всё одно и то же. Кто-то из принцев писал с откровенным пренебрежением: «Считать, что можно трогать чужое дерево — не просто дерзость, а наглость.»;«Ты не должна прикасаться к дереву, принцесса.»
Анонимы то советовали держаться подальше, то раздавали предупреждения. Неприятно, но откровенных угроз больше не было. Я медленно разложила все двенадцать записок перед собой.
Почерк Валиана был грубым и широким, буквы словно вырезаны топором. Почерк Дариэна отличался осторожностью, как будто каждую линию вымеряли, прежде чем написать. Кто-то вежливо, но с надменностью приказал мне «остерегаться» (и это, конечно, был Салазар, я запомнила его угловатые, словно нарочито неряшливые буквы). Хорошо, что хоть от маленького принца не было записки.