— Да.

На следующий день король Данаана Ар’Риардайн дал свое официальное согласие отдать свою младшую дочь Вин’Линетту невестой в королевский дом Аскании. Линетта принимала этот указ, молчаливо склонив голову, как подобает покорной дочери. Еще днем позже начались приготовления к путешествию, что должно было завершиться в самом сердце государства-победителя.

И каждый раз, когда процессия останавливалась в каком-либо поселении, Линетта улучала хотя бы час на то, чтобы улизнуть и инкогнито пройтись по улицам.

Глядя на людей, ради которых отправилась она в путь. Наблюдая, слушая, пытаясь понять их истории и пропустить их через себя.

Это помогало ей сохранить решимость идти до конца.

Сегодня ей это было особенно важно. В первый раз в своей жизни принцесса Вин’Линетта ступила на землю чужой страны. На землю людей, пришедших в её страну как завоеватели и забравших её как трофей.

И очень хотела она увидеть, как живут люди этой страны. Радовались ли они? Купались ли в богатой добыче? Злорадствовали ли бедам всех тех людей, что потеряли свои семьи и дома?

Или все-таки война — это обоюдоострый меч?

Владение эдлинга Ар’Бардальфа состояло помимо замка всего из трех деревень, среди которых лишь одна находилась в шаговой доступности. Она же, насколько могла судить Линетта, была и наиболее пострадавшей от войны: когда данаанские отряды пытались осадить замок, местные жители сбегались под защиту замковых стен.

Но они никак не могли взять с собой свои дома.

Пепелища сожженных строений походили на черные шрамы на земле. Не так уж много их было, если смотреть объективно: на каждый сожженный дом приходилось не менее пяти целых и хотя бы парочка отстроенных заново. Тем тяжелее, болезненнее выглядел контраст.

Тем более напоминали они раны.

Закутавшись в синий плащ, Линетта шла по улицам и слушала разговоры. Темы разнообразием не отличались: практически всех волновало одно и то же. Пропустив из-за боевых действий посевную, жители деревни не смогли заготовить достаточно урожая. Поставляли им провизию из северных провинций, но по каким ценам!

Хоть и не привыкла принцесса думать о том, сколько стоит еда, но даже она смутно сознавала, что когда цены исчисляются в серебре, немногие из простолюдинов могут себе это позволить.

Или по крайней мере, позволять себе до следующего сбора урожая.

Впрочем, куда больше её поразило другое. Ненависть. Пылающая, безумная, несправедливая ненависть ко всем данаанцам, ко всем семибожникам, что звучала в каждом слове и в каждой фразе. Никогда в своей жизни принцесса Вин’Линетта не слышала подобного. Казалось ей, что если бы сейчас эти люди сейчас поняли, кто ходит среди них, тотчас же они набросились бы на неё и растерзали.

Спасаясь от этой ненависти, Вин’Линетта свернула с людной улицы, зайдя в какой-то переулок. Привалилась лбом к стене, пытаясь отдышаться.

Почему? Почему так? Чем они заслужили эту ненависть? Вопрос бился в голове, не находя ответа. Эти люди многое потеряли в войне, но разве то, что потеряли её соотечественники, ничего не значит?

Сколько нужно пролить крови, чтобы заплатить за кровь?

Она сама не поняла, задала ли она последний вопрос вслух или про себя. Но в любом случае, чего она совершенно точно не ожидала, так это услышать ответ:

— Вы платите кровью не за кровь. Вы платите кровью за слабость.

Обернувшись на голос, она увидела приближающегося человека. И хоть и смотрела она против света, по грузному, скалоподобному силуэту с легкостью опознала хозяина замка Мозаль.

— Эдлинг Бардальф? — спросила Линетта, — Прошу прощения, если доставила вам неудобства. Я почувствовала недомогание, и мне захотелось выйти подышать свежим воздухом.

Обычно принцесса не стала бы просить прощения у какого-то захолустного эдлинга, но пораженная той ненавистью, что струилась вокруг, она не могла не почувствовать со всей отчетливостью, что сейчас они одни на безлюдной улице.

И что защититься от опытного воина ей не по силам.

Эдлинг Бардальф приближался, и все сильнее становился страх. Что-то было не так. Слишком стремительный шаг, исполненный холодной решимости.

Слишком сильно веяло от него угрозой.

— Эдлинг Бардальф, — проговорила принцесса, делая шаг назад, — Я прошу вас не делать глупостей. Какие бы в прошлом ни были разногласия между нашими народами, война закончилась. Я не только ваш гость, но и ваша будущая королева. Я…

Договорить она не смогла. Молниеносно-быстрым движением Бардальф выбросил руку вперед, и мозолистые пальцы сжались на горле девушки. Линетта захрипела; рефлекторно она попыталась разжать их обеими руками, но с тем же успехом могла попытаться сдвинуть скалу. Она почувствовала, как ноги её отрываются от земли: с легкостью, одной рукой, Бардальф приподнял её за горло.

Он больше ничего не говорил, но от холодной, безжалостной улыбки на его лице Линетте было еще страшнее. Не было в его взгляде ненависти: лишь противоестественное, извращенное наслаждение.

— Пож… жал… — прохрипела девушка.

Со сдавленным горлом она так и не смогла выговорить слова «Пожалуйста, отпустите меня». Оставив бессмысленные попытки вырваться, она опустила руки к корсажу платья. Могло показаться, что гордая принцесса пытается откупиться от нападавшего тем, чем щедро одарил её Встречающий.

По крайней мере, она надеялась, что именно так это выглядит со стороны.

«Помните, Ваше Высочество», — учил её когда-то жрец Очищающего, — «У вас лишь один удар. Если завяжется бой с опытным воином, вы проиграете. Первый удар должен быть и последним, — или не наносите его вообще.»

Спрятанный между грудей маленький кинжал для самообороны удобно лег в изящную девичью ладонь. Плывущим от недостатка кислорода сознанием Вин’Линетта сообразила, что сейчас Бардальф чуть согнет руку в локте, приближая её к себе.

И это будет лучший момент для первого и последнего удара.

Пропоров плотный камзол, острие кинжала вонзилось под нижнее ребро. Со всей силой, порожденной страхом, Линетта ударила прямиком в селезенку.

Однако против её ожиданий, эдлинг Бардальф как будто даже не заметил её удара. Свистнул воздух, выходя из проколотой плоти, но ни капли крови не осталось на лезвии.

Близко, очень близко принцесса увидела перед собой лицо нападавшего, и показалось ей, что в лунном свете серые глаза блеснули синим огнем.

— Ваш жених передает привет…

Эти слова она скорее почувствовала, чем услышала. Сознание плыло и мутилось. Воздуха не хватало, но еще больше не хватало ей надежды на спасение.

«Провожающая, пожалуйста, прими мою душу и будь ко мне милосердна…»

А затем хватка вдруг резко ослабла, и Линетта почувствовала, что падает. Больно ударилась она спиной, а дорогой плащ оказался изгваздан в дорожной грязи, но все это бледнело рядом с тем, что она наконец-то могла дышать!

Когда цветные пятна перед глазами немного рассеялись, принцесса увидела, что ситуация в переулке серьезно изменилась. Прямо перед собой она видела белый плащ и каштановые кудри хеленда Ар’Бранда. Асканийский рыцарь стоял к ней спиной, двумя руками перехватив меч и неотрывно следя за эдлингом Бардальфом.

Или тем, кто им притворялся. Правая рука, которой он еще недавно держал её за горло, была отрублена, но крови на текло, как и из кинжальной раны. Вместо этого из обрубка росли три тонких щупальца, извивавшихся, подобно змеям.

Демон прошелся из стороны в сторону, не выказывая ни малейшего страха, но и не пытаясь сократить дистанцию.

— Я знаю твою породу, сын Майрина, — заговорил он, — Отступись, и будешь жив.

— Ты не знаешь меня, тварь Зверя! — откликнулся Бранд.

С этими словами он резко, стремительно атаковал. Но с неожиданной для столь крупного тела грацией демон отклонился назад, пропуская лезвие мимо себя. Щупальца хлестнули, как плеть, заставляя рыцаря упасть лицом вниз. Где-то в этот момент разум Линетты настигла мысль, что сейчас лучшее время бежать за помощью, — но ноги не слушались, и все, что она могла делать, это лежать и наблюдать.