Да, я общаюсь с другими мужчинами, и ему пора принять эту реальность. Все, конец. Наши миры теперь пересекались только в плоскости родительства. Мне были приятны и ласки, и внимание Реутова — это показатель, что я готова идти дальше. Не вылечилась окончательно, но болезнь прошла острую фазу. Скоро полное выздоровление.

— Нет, — задумчиво крутила телефон. — У меня дела.

— К нему поедешь? — оскалился недобро. — Утешать, да? — в глазах такая непримиримость, но… Марат держался и даже не пытался хватать меня. Вообще не касался. Возможно, что-то все же щелкнуло в его голове? А, может, я стала запачканной женой и больше меня возвращать ни к чему? Если так — что чувствовала по этому поводу? Кажется, ничего. Ни тоски, ни радости, ни облегчения. Ничего. Рядом с Маратом я разучилась чувствовать…

— Не скажу, — пожала плечами. Марат зажмурился, сжал кулаки и начал считать до десяти. Аутотренинг? Оценить результат не успела, бандиты выбежали. Во все глаза отца рассматривали. Пусть объясняет про полку и свое лицо. По пальцу, наверное, молок прошелся.

Я попрощалась с двойняшками, кивнула почти бывшему мужу и набрала Реутова. Я перед ним виновата. Нужно извиниться и пожалеть: ну хотя бы первую помощь оказать!

— Я приболел, Поль. Наше свидание отменяется, — услышала хриплое. Он реально кашлял или притворялся, чтобы скрыть мордобой с Маратом?

— А я тебя лечить буду, — настойчиво проигнорировала его доводы. Заразить не хочет, ага!

— Поль, не надо, — строго так.

— Диктуй адрес. Паш, я не шучу.

Он жил в районе Якиманки. Ехать в принципе двадцать минут с учетом возможных заторов и светофоров. В машине у меня хорошая аптечка, а в качестве извинений заехала в магазин, взяла вкусняшек и бутылку хорошего коньяка.

Меня пропустили на закрытую территорию элитного клубного дома. Дорогое местечко. Симпатичное. Я, если честно, привыкла к простору, собственному двору, природе, но уже начала осваиваться в квартире. Они бывали очень просторные, но все равно не дом.

— Боже… — хотелось и плакать, и смеяться. Паша с передней томпанадой носа выглядел очень забавно. Еще он реально кашлял и выглядел простуженным. — На тебя тоже полка упала?

— Нет, — уверенно возразил. — Задумался и дверью от холодильника зарядил себе. Теперь такой красавчик, — продемонстрировал свой орлиный профиль. — Поль, мне херовину эту снимать нужно, я ехать собирался или ты справишься с конструкцией?

— Справлюсь, — я с пакетами прошла на кухню, осматриваясь и отмечая детали. Современная стильная квартира обеспеченного холостого мужчины, который занимался строительством. Интерьер продуман до мелочей, но каждый добропорядочный мужик просто обязан сдобрить его парой носков.

Я поставила пакеты и усадила Пашу на диван, нависая сверху, руки на плечи положила, даже через футболку ощущая жар. Нахмурилась и потрогала лоб.

— У тебя температура. Ну-ка дай, — осторожно вынула томпанаду и осмотрела нос. Не дай бог воспаление. — Вроде все хорошо, — улыбнулась. — Будешь еще красивее…

— Брутальный самЭц, — и взгляд нарочито грозный. Я тихо рассмеялась.

— Паш, прости, это моя вина. Все вышло так глупо. По-детски, что ли.

— Ты мне одно скажи: ты мужа так проучить хочешь? Ревность вызываешь? Я не то чтобы против, но если получать, то за дело, — и подмигнул.

Шутит. Я задумалась. Если бы Марат не вырвал телефон, не наглел, то не узнал бы про Пашу и, соответственно, наши отношения в прошлом. И в настоящем. Самоцелью это точно не было. Но я испытала некоторое мстительное удовлетворение. Но что знала точно: я не использовала Пашу, чтобы получать эмоции от Марата. Мне нравилось быть с Реутовым. Это совсем другие чувства и ощущения. Приятные. Даже очень. С ним я другая, моложе и беззаботней.

— Нет, Паша, не использовала, — честно призналась и провела кончиком пальца по пострадавшему носу. Затем по скулам и губам. Затем зарылась ладонью в короткие мягкие кудри. Меня тянуло к нему. Как к мужчине. Нет, совсем не так, как в первый раз. По-взрослому. Без иллюзий и надежд юной девушки, а с вполне определенными желаниями. — Давай, приготовлю тебя что-нибудь, а ты ложись, — все-таки отвернулась и отошла. — Супчик, может?

Его руки неожиданно оказались на моей талии, затем поползли вверх, к груди. Паша прижался ко мне сзади всем телом, сильным и крепким. Слабость к нему, как к мужчине, чувствовал безошибочно.

— У тебя температура… — жар перекинулся на меня. Теперь я тоже горела. Как же я соскучилась по ласке, по страсти, по настойчивым рукам. Млела от соблазнов. Даже если это просто зарубка на дереве побед, хотя была уже его… Важно ли это? Мне хорошо здесь и сейчас. Я не собиралась за него замуж и влюбляться тоже. Может, мне это все в принципе больше не нужно! Но я хочу быть живой. Я должна быть живой!

Паша крутанул меня в объятиях и жадно впился в губы. Умело, страстно, приятно. Он возбуждал во мне женщину. Ту, которая забилась в самый дальний уголок души и не мешала мне другой, сильной, резкой, настроенной на борьбу, решать проблемы. Эта хотела любви, нежности, удовольствий. Желала быть в руках мужчины.

— Полюшка… — услышала и окаменела. Вот они, вьетнамские флешбеки. Сколько они будут еще преследовать меня? Я отвернулась, обняла себя руками, громко выдохнула.

— Прости, Поль, — голос Паши откатился от страстного рычания к насмешливому подтруниванию. — у меня же жар. Суп свари, пожалуйста. И никакого секса, даже не проси, — отошел от меня на безопасное расстояние.

— Держи, — я достала из аптечки градусник и вручила ему. Паша умел разрядить обстановку. Ну и дать понять — не хочешь и ладно.

Я быстро управилась с легким куриным супом-лапшой и пошла проверять пациента. В его спальне был полумрак, шторы задернуты, вентиляция с легким гудением охлаждала комнату. Паша лежал в постели, поверх одеяла как Ленин! Только у последнего не было градусника подмышкой. Я тихо рассмеялась и присела рядом. Глаза закрыты, ресницы темные и длинные, на носу россыпь веснушек. Футболку снял, на широкой груди темная густая поросль, крепкие жилистые руки… Реутов занимался боксом и был в форме. Хорошей форме. Дорожка жестких волос убегала под штаны по прилично заметным мышцам пресса.

Я рискнула и провела рукой по груди, хотела сравнить ощущения от его мягких волос. Жесткие. Здесь да. Я вынула градусник.

— 37,5! — тихо воскликнула.

— Все, пора завещание писать, — вялым шепотом ответил Паша.

— Суп будешь? — тихо спросила и снова потрогала лоб. — Может, парацетамол? Чтобы не страдать, м? — продолжала поглаживать его шею. Да, это флирт. Я боюсь, но хочу. Руки сами тянутся к нему.

— Поленька, — изменил ласкательное. Так меня не называли еще, — мне поможет не суп.

— А что? — шепнула.

— Глубокий, глубокий петтинг… — обхватил меня и перевернул, подмяв под себя. Паша нашел мои соски через тонкую ткань блузки и кружево бюста. Втягивал в себя, кусал, ласкал. Он был возбужден и вбивался в меня через одежду. Я тоже вся горела. Зубами вцепилась в его шею, царапала спину, собирала губами его запах и вкус. Я была готова полностью отдаться, пойти до конца, раздеться и ощутить в себе мужчину: другого, но не чужого. Я хотела, чтобы после долгого замужества первым снова стал Паша. С ним было хорошо. Я помнила, хотя была совсем неопытный девушкой.

— Паша… — простонала и взорвалась оргазмом. Вот так, без проникновения и даже без прямого контакта. Паша весь мокрый, над губой испарина, на висках взмокли кудри. Он резко скатился с меня, тяжело дыша. Мягкие свободные штаны не скрывали мощную эрекцию.

Я провела по влажным волосам рукой, затем спустилась вниз, медленно и осторожно, дошла до внушительного бугра в паху и сжала. Он не трогал меня там руками, а я хотела. Ладонь поднырнула под резинку, а пальцы обхватили толстый ствол. Длинный и ровный. Я смотрела в светлые глаза Паши и ласкала его рукой, пока он не кончил. Мне понравилось смотреть, как он доходит до пика.

— Поэтому я люблю заниматься любовью голым. Не нужно одежду стирать, — хрипло и часто дыша, пытался шутить. Я улыбнулась и поднялась, поправила блузку. Мне пора уже. — Уходишь?