— Это ошибка, мама. Случайная женщина. Тебе не стоит даже думать об этом.

— Как же не думать, Марат? Столько всего произошло… Как жить дальше будешь?

— Будете, — упрямо поправил. — Мы с Полиной и с детьми обязательно снова будем жить вместе.

Мама как-то очень горько вздохнула. Показалось, что не верит в наше общее с женой прекрасное будущее.

— Я не отпущу Полю! Она моя жена! — сам себя уговаривал. Не в чувствах к жене, а в том, что не сможет уйти от меня. Я для этого все сделаю. Нужно будет привязать к себе — привяжу!

— Марат…

— Не одобряешь? — сузил глаза. В глубине дома запищал младенец. Близнецы здесь. — Ты же приняла детей отца? Тебя же все устраивает! Почему Полина такая упертая и гордая?! Я ведь даже не собирался навязывать ей этого ребенка!

— Знаешь, сын, — мама поднялась, — сомневаюсь, что Полине можно что-то навязать, — и пошла на детский крик. Она практически ушла, но обернулась. — Оставь новый адрес внуков. Я сама к ним ездить буду.

Кажется, мама узнала от отца, что я сморозил глупость про вторую семью: теперь у детей и Полины не очень хорошие ассоциации и аналогии с браком моих родителей…

Я горько хмыкнул. Значит, мама все-таки лукавила о всепрощающей и всепозволяющей любви к отцу: она просто не стала рвать многолетний брак, подстроилась под ситуацию и даже сумела повернуть ее в свою сторону. Способна ли на такую жертву Полина? Хотел бы я такую жену? Не уверен. Нет, упрощенная Полина мне не нужна абсолютно точно. Зачем уникальную женщину делать безликой?! Но и замену жене с похожим характером не стал бы искать. Во-первых, нет таких больше, единичное производство; во-вторых, сложно заново с такой начинать, проще девчонку найти или одному быть. Но меня все это не касалось. Я не потеряю жену. Стерпится-слюбится! Поля — здоровая сексуальная женщина и захочет секса со своим здоровым сексуально активным мужем. Между нами слишком много общего, мы всегда будем рядом. Я не дам ей даже посмотреть в сторону постороннего мужчины. Только я. Она Загитова и ею останется!

— Марат? — отец показался в дверях. — Я в кабинете жду тебя, почему не заходишь?

— С мамой здоровался, — устало пошел за ним. Упал в кресло, пальцы к вискам приложил. Вся эта ситуация высасывала из меня остатки сил. Только когда «болеешь», начинаешь ценить хорошее: спокойствие и мир в доме. Правда жизни.

— Ну что вы решили? Что с внуками? — начал допрос отец.

— Пока с Полиной.

— Мое слово такое: никаких громких разводов. Наше имя не должны трепать. Ты и так постарался со своей шлюхой, слухи поползли.

— Не понял, это что-то конкретно значит? — напрягся, отбрасывая усталую хандру.

— Если можешь надавить на жену и вернуть домой — делай. Если Полина закусила удила — разводитесь. Но мирно и с достоинством. Ты мужчина, и у вас дети.

— То есть, ты сейчас предлагаешь мне свое счастье послать примерно на хуй? — не стеснялся в эпитетах.

— Марат, выбирай выражения, — жестко одернул. — Я предупреждал: не умеешь, не берись. Не смог гульнуть без последствий, расхлебывай!

— Нужно было разрешения у жены спросить сначала? — не сдержал сарказма.

— Да хотя бы! — отец усмехнулся. — Я твоей матери не изменял. Она знала и дала согласие.

— А ты уверен, что от души?

— А это важно? — неожиданно ответил. — Я спросил, она согласилась. Да — это да. Нет — это нет. Остальное в пользу бедных.

— Я услышал тебя, отец, — поднялся, — но сделаю по-своему. Я жене развод не дам вплоть до ядерной зимы. Пока.

— Марат! — крикнул. Вероятно, призвать к благоразумию хотел. Нет, не выйдет. Я дурак, бойтесь меня. — Стой, еще сказать хотел.

Я повернулся в дверях.

— На середину марта ничего не планируй.

Я нахмурился. Месяц еще, что за срочность?

— Питерская диаспора пригласила к себе на праздник. Нужно поехать мне как главе и тебе как моему наследнику. Это важно.

— А я зачем? — не припомню, чтобы вникал в какие-то личные дела диаспор, только если нужна грамотная юридическая помощь.

— Нужен, — больше ничего не сказал: голову опустил и начал документы разбирать. Ну и ладно. Я не был уверен даже в завтрашнем дне, а тут март! Хрен его знает, как доживу до весны…

Я вышел на колючий февральский мороз. Уже середина, а весной вообще не пахло: голые деревья, ледяные склоны на обочинах, мокрая дорога. Достал сигареты, закурил, дышал дымом и морозом.

— Здорово, брат! — Давид открыл окно, плавно притормаживая прямо за моим Роллс-Ройсом. Он вышел, поежился и повыше поднял ворот пальто. Мы побратались, и я предложил ему сигарету. Давид с улыбкой отказался. — Как жизнь молодая? — поинтересовался, поглядывая на меня остро. Знает. Уже знает.

— А как думаешь? — между затяжками бросил.

— Ну-у-у, — протянул Давид, — все зависит от твоего отношения к ситуации.

Теперь я смотрел удивленно и с интересом. Какая-то новая философия от Черкесова подъехала?

— Слышал, залет у тебя?

Я молчал, не подтверждая и не опровергая.

— Дети — это всегда хорошо, — справедливо заметил. — Жена требует развод? Кто б мою отправил в суд с заявлением! — рассмеялся даже.

— А если любишь жену? — задал вопрос.

Давил повернулся и посмотрел на меня прямо:

— Если бы я любил женщину, то не изменял бы, — очень серьезно произнес, но через секунду снова смеялся: — Или изменял. Скучно с одной всю жизнь, — хлопнул меня по спине. — Везде есть свои плюсы. Даже в разводе. У тебя развязаны руки, Маратик, — тонко улыбнулся. — Подумай об этом и не грусти по жене. Она женщина неплохая, согласен, но сколько в диаспоре спелых девочек, ух… Мне нельзя наших топтать, а женой брать… — покачал головой. — А ты любую можешь выбрать теперь, и даже не одну, если правильно первую обработаешь. Подумай, — подмигнул и отправился в дом.

Я был немного сбит с толку. Раньше Давид таких разговоров не вел и к Полине очень хорошо относился, а сейчас как-то странно подталкивал меня к разводу, расписывал прелести холостой жизни. Может, с отцом что-то задумали? Очередной династический брак? Хм, не удивлюсь…

Полина

Мне позвонил Семенов. Наш четвертый собственник. Он был раздосадован и зол. Я приехала к нему в офис со странным чувством безнадежного страха. Все, что касалось «Эдема», отзывалось острыми горькими предчувствиями. Я бы не хотела прощаться с клиникой, но уже не уверена, что справлюсь. Если в суде относительно имущества не сможем договориться, то даже не знаю… Предложение Загитова «доля за секс» даже не рассматривала. Дело не только в том, что я такая высокоморальная и не продаюсь даже за сотни тысяч миллионов, просто с Маратом не могу и не хочу. Он стремился сломать меня, заставить переступить через себя, а потом убедить, что это нормально. Раз нормально. Два нормально. А потом нормой становится даже то, что раньше вызывало оторопь: измены, ложь, внезапные дети и вторые жены. Нет, конечно, глупости все это двоеженство, но остальное уже случилось. Для меня лично любовница и ее дети — стопроцентное противопоказание.

— Владимир Юрьевич, — вошла в кабинет. Он кивком попросил присесть. Смотрел жестко и сухо. С Семеновым у нас были нормальные здоровые партнерские отношения. Что изменилось?

— Полина Сергеевна, не ожидал от вас грязной игры, — неожиданно выдал, сузив серые глаза. Он был уже в возрасте за шестьдесят, такой добродушный и улыбчивый. Инвестировал, зарабатывал, на рожон никогда не лез. Мы уже восемь лет сотрудничали, откуда такой негатив?!

— Владимир Юрьевич, объяснитесь, я не очень понимаю…

— Ваш муж недавно навестил меня. Заявил, что хочет выкупить мою долю. Вы не в курсе?

Я ошеломленно распахнула глаза. Что?! Черт! Загитов перешел к активным действиям. Через детей не смог зайти, а вот в клинику вцепился. Бульдог! Подлец! Мерзавец!

— Нет, Владимир Юрьевич, не в курсе…