Она поправила одежду, коснулась губ, на пальцы со следами помады смотрела. Молчала. Как-то странно и неспокойно. Я не успел среагировать, когда своими острыми наманикюренными коготками схватила меня между ног и дернула. Я аж привстал на носочки от неожиданности. Полина выглядела решительно настроенной оставить меня без яиц.

— Не угрожай мне, понял? — шепнула прямо в губы и своими белыми зубами клацнула. — Ты так хочешь вернуть меня, а не боишься, что оставлю тебя без хозяйства, Загитов? — и нажала, ощутимо сдавливая мошонку и напряженный ствол. Поля умела возбудить. — Членоносец без члена, ай-яй-яй, — покачала головой. Полина неожиданно резко убрала руку и въебала мне пощечину. — Это, чтобы люди видели какой-то ты мудак, — и ушла. Я нашел взглядом стеклянную панель, а в ней свое отражение. На щеке расплывался красный след от пальцев. Тяжелая рука.

Сегодня у меня еще поездка в Санкт-Петербург: та, на которой настаивал отец. В другой жизни я просто предупредил бы жену, а она сама сказала бы детям, что уехал на пару дней. Сейчас все иначе: я не сказал об этом Полине, а к двойняшкам рванул сразу после суда. Они еще были в школе.

На посту охраны набрал номер их 3А класса. Наша семья входила в попечительский совет школы, поэтому бандитов легко отпустили с уроков, тем более мне не надолго: просто сказать, что увидимся уже в понедельник, что я их очень люблю и следующие выходные за мной.

— Папа! — Ильдар оттаял и встречал меня с радостью, проводил со мной вечера и выходные. Я больше не просил его выбирать между мной и его мамой. Сыну было важно иметь тыл, уверенность в завтрашнем дне, место, которое можно назвать домом. Да, Небесный был прав: детей дестабилизировала бы беготня туда-сюда. Ильдар точно знал, что живет сейчас с мамой. Это давало ему спокойствие. Это очень важно. Естественно, мы общались на тему развода, и я обещал, что скоро все наладится. Мы вернемся домой и будем жить вчетвером. Мне кажется, он не верил, но молчал, чтобы меня не расстраивать. Вот такие у меня дети. Они знали свою маму. Но я все же надеялся, что знаю ее лучше.

— Привет, — сухо проговорила Лиана. С ней было туго. Она не скандалила и не отталкивала, но и не стала снова моей любимой маленькой принцессой. Лиана была вежлива, благодарила за подарки и походы в кафе и парки, тему ребенка от другой не поднимала вообще, но и не вернулась былая нежность, игривость, насмешливость. Моя дочь словно бы резко стала взрослой: она перенесла на себя предательство, которое ощутила ее мама. Оно закалило и заставило смотреть на любую ситуацию с поправкой на возможность разочарования. Мне было от этого очень больно. Это ведь я тот мужчина — первый, в котором разочаровалась моя дочь. Должен был защищать ее от всяких неподходящих мальчишек и потенциальных обидчиков, а сам стал сильным разочарованием.

— Здравствуй, Ляна, — погладил по руке, на большее как-то не решался. — Я приехал сказать, что уезжаю сегодня с дедушкой в Питер на все выходные. Но на следующие планируйте любую развлекуху, на все согласен!

— Хорошо, — вздохнул Ильдар. Видно, что немного расстроен. Лиана тревожно молчала. Я чувствовал, что ей эта холодная война давалась тяжело, но не знал, как выйти из ситуации, чтобы детское сердечко не было еще сильнее уязвленно.

— Может, что-то привести вам? — спросил, поглядывая на дочь.

— Не нужно — махнул Ильдар. — Вернешься, я тебя на скейте учить буду.

— Звонок уже, — только и сказала Лиана и на меня посмотрела: — Пока.

Я достал из дорожной сумки красивую упаковку любимых дочерью макарунов. Да и Ильдар не прочь помочь ей в опустошении оной.

— Я вас люблю, — отдал ей и поцеловал в макушку. Лиана не оттолкнула. С Илем мы по-мужски попрощались. Потом, правда, взлохматил ему темные волосы в модной нынче прическе. Уже виски выбрил… Еще и двух месяцев раздельно не живем. Что дальше? Лиана с синими волосами, а у сына уши проколоты. Но я смолчал. Не то время и не то место отца-консерватора включать.

Такси относительно быстро доставило до Ленинградского вокзала. Отец уже ждал на перроне. На сапсане по времени как-то удобнее было, а у меня еще куча работы, как раз в поезде займусь.

— Как прошел суд? — отец кивнул на кольцо, которое я снимать не собирался.

— Три месяца на примирение, — сухо ответил, продолжая сортировать дела по степени срочности. Вообще мне эта поездка в Питер на праздник к главе диаспоры очень не удобна. — Пап, я точно тебе там нужен?

— А ты хочешь спрыгнуть с поезда? — хмыкнул он. — Марат, что там у вас с Полиной по вопросам имущества? Ты зачем ее клинику выкупил?

Да, я записал эту долю на отца. Вроде как он главный выгодоприобретатель.

— Никаких вопросов, отец. Мы не разведемся. Просто ей нужно время отдохнуть от меня и смириться, что я с ней навсегда.

— А ребенок от твоей шлюшки? Его кто нянчить будет? Полина? — в его голосе саркастичное неверие.

— Шлюшка больше не моя, а сын… — я замялся. — Посмотрим. Все будет зависеть от Полины.

Отец скривился. Мы с ним приблизительно в равных ситуациях, только он маме притащил сыновей Динары и доволен. А я так не могу. И вряд ли сможет Полина. Может, когда она увидит моего сына, то дрогнет женское сердце? Материнский инстинкт ведь существует. Не знаю. Пусть сначала родится.

— Кстати, почему мать сама ездит к Полине? Почему мы внуков не видим? — отец каждую неделю мне промывал мозг.

— После моих угроз Полина боится потерять детей. Я работаю над этим.

— Эх, Марат, — покачал головой, — как величие между ног взяло контроль над головой, так ты и потерял все. Теперь ни жену, ни детей взять в руки не можешь. Нет у вас порядка в доме и уже не будет! — сказал и отвернулся, но через несколько секунд добавил: — Отпусти. Разведитесь мирно и живите дальше. Если внуки будут жаловаться на вас и скандалы, я вмешаюсь, — пригрозил отец. — Дети должны быть спокойны и расти в мире.

— Разве в разводе — это хорошо для детей? — остро взглянул на него.

— Иногда лучше в разводе, чем как кошка с собакой. Пример у тебя перед глазами…

Видимо, на Давида с Лотой намекал. Да, старший их пацан чудить начал. Отец винил в этом его родителей. Может и прав, не знаю.

На праздник к Сабировым мы приехали днем. Старший сын главы диаспоры стал отцом в день рождения свой сестры. Ее двадцатилетие должны были отмечать месяц назад, но перенесли, чтобы и малыша, родившегося с ней в один день, почтить, и ее праздник по полной отгулять.

— Ну как? — отец кивком указал на именинницу. — Нравится?

Я посмотрел на тонкую и звонкую красавицу. Улыбчивая, зеленоглазая, с длинными пушистыми русыми волосами. Она много смеялась и иногда смотрела на меня. Странно смотрела: испуганно, но с любопытством.

— Симпатичная, — выдал сухое.

— Хочешь, твоей будет?

Марат

Я повернулся к отцу: он стоял абсолютно спокойный, даже довольный, а я в непонимании хмурил брови.

— О чем ты?

— О том, что у Камиля Маджитовича прекрасная юная дочка на выданье. Алия, — снова указал на именинницу. — Ее отец не прочь породниться.

— Я, вообще-то, женат, — холодно ответил. Мне сорок лет, а отец снова за свое! Сватает меня!

— Мы должны рассматривать все варианты. Полина может не вернуться к тебе. Что тогда? Твоя блядь пусть рожает, но в семью ее не приму. Ты уже выбрал одну не из наших, теперь хлебаешь полной ложкой.

— Ты попрекаешь меня моим выбором? — с интересом спросил. Мы давно с Полей, неужто отец до сих пор не простил мне своеволия? Не замечал, чтобы он был так уж недоволен невесткой.

— Нет, — ответил прямо. — Полина хорошая женщина, родила двойню, ты был счастливым с ней. Но она слишком гордая и резкая, не будет у вас больше мира. Не простит она. Даже если примет тебя назад, в душе не простит никогда. А здесь вот: красивая, чистая, юная девушка. Воспитанная по нашим канонам, из хорошей семьи. Если уж тебя потянуло на молодых, детей на стороне делать начал, вот прекрасная будущая мать. Не какая-нибудь шлюха с невнятной родословной.