— Я не… — принялась хлопать глазами и отрицать. Я снова шлепнул по губам.

— Даже не думай врать мне. Четко и правду.

— Марат… — испуганно хныкала. Я начал снова закипать. Если выйду из себя, быть беде. Я снова дал ей пощечину. У меня рука, как кувалда, поэтому максимально легко, едва касаясь, но ей хватало. Это, правда, больше психологический прием.

— В следующий раз ударю сильнее, — пообещал серьезно. Показывал глазами, что берегов у меня нет.

— Я не знала, что это клиника твоей жены! Про Эдем все девчонки говорили! Лучшая клиника! Если туда попала, то, считай, селеба! Я губы там делала. Я не знала! Только потом фамилию на листе с рекомендациями увидела и поняла. Больше я к ней не ходила! Она не поняла, что это ты мой…

— Папик? — с обманчивой мягкость закончил за нее. — Кто надоумил залететь от меня?

Я снял ее у Давида на вечеринке. Всякое может быть. Если бы не был уверен в тесте ДНК, то мог бы усомниться в своем отцовстве. Но после рождения сделаю еще один. Я уже никому не верил. Кроме жены, естественно. Только она никогда не врала мне.

— Никто. Это случайность.

Я замахнулся, но она закрыла лицо руками и затараторила:

— Подружки посоветовали поймать тебя на живот. Я нашла врача, который колол мне гормоны и покупала презервативы ультра тонкие. Надеялась. Маратик, я просто деточку от тебя хотела…

— Заткнись, — скривился. С ней все ясно. Жаль, что нельзя достать сейчас ребенка и выбросить этот сомнительный сосуд на сраную помойку. — Слушай сюда, в понедельник ты ложишься в клинику на полное обследование. Я должен быть уверен, что твоя дурная голова и сомнительные гены не навредила моему сыну. За тобой всегда будет следить человек. Рыпнешься куда-то, кроме магазина, поликлиники или прогулки, я тебя запру в больнице до самых родов. Могу даже в психиатрической.

Камилла громко испуганно сглотнула.

— После восьми вечера, ты не выходишь. Если мне доложат, что нарушала хоть одно правило — будешь в четырех стенах сидеть и пить витамины в палате.

— Но как же…

— После родов ты подпишись отказ от ребенка.

— Но…

— Это не обсуждается. Ты можешь этого не делать, но я заберу у тебя ребенка через суд. Мать, которая шатается по клубам и бухает… — покачал головой. — Ты ж хотела бабла поиметь? Квартиры, машины, бизнес — не выйдет. Ни копейки не получишь. Это даже не подлежит рассмотрению. Но если будешь послушной девочкой, кину на карту деньжат. Отпразднуешь со своими подружками-блядушками рождение сына. А потом за нового папика возьмешься.

Я ушел, оставив ее переваривать. Сам набрал Ильяза Муратова. Это доверенное лицо семьи в вопросах безопасности и общения с силовиками. Он точно сможет найти человека для деликатного поручения. Клиника у меня была на примете. Там тоже были свои люди: все и так знали о моем залете, а помощь нужна исключительно проверенных людей. Слухи все равно уже пошли.

Ночью я не спал, а утром сразу поехал к Полине. В голове гонял разговор, какие-то объяснения лепетал, шкатулку с драгоценностями прихватил. Полина эти не забрала. Ей не очень нравилась вычурность и желтое золото. Я хотел бы думать, что оставила, потому что планировала вернуться, но это не так. Я отдал ей, чтобы знала — это все её, включая меня самого.

Разговора не вышло. От отчаяния нацарапал записку и уехал. Я тонул. И никто не протянет мне руку. Полина не просто обижена, она реально хочет уйти. А если у нее кто-то появился? Или появится в ближайшее время? А-а-а! Как ее вернуть? Как завоевать?

Об этом думал весь день. Мы с детьми хотели поехать в кино, но я был не в состоянии, а они слишком увлеклись Сталиным. Сегодня это было на руку. Я был слишком… Растерян? Давно не чувствовал ничего подобного. Ярость, гнев, агрессия привычнее. В понедельник утром я отработал этот букет на дорогом брате Давиде.

— Марат, брат, ты все не так понял! — Давид максимально пытался избежать конфликта. Наверное, поэтому кружил вокруг стола, не даваясь мне в руки. У него роскошный просторный кабинет, секретарша — шикарная блондинка с хорошими сиськами и большими голубыми глазами, витражные окна, в которые я с радостью его выброшу.

— Я все прекрасно понял, — пытался достать его за лацканы пиджака. — Польку трахнуть хочешь, гамадрил штопаный.

— А знаешь что, — Давид остановился и прямо посмотрел, — да хочу! — и бросился на меня. Мы: генеральный директор серьезной компании-застройщика и дорогой столичный адвокат пиздились в кровь!

— Почему? — выдохнул, когда, разгромив кабинет, повалил Давида, придавил сверху, и ударил кулаком, разбивая губы. — Мы же братья! Это моя женщина!

— Я тоже хотел такую женщину! А женился на твоих обносках!

Я замер, не донеся кулак. Смотрел на Давида непонимающе. О чем он?

— Лота — твоя невеста. Не моя.

— Так не женился бы! Я тебя в загс не тащил!

— Я не мог, — он столкнул меня с себя. Я не стал возражать. — Мне было двадцать два, совсем дурак еще. Отец сказал, что если откажусь, то нас вышвырнут из диаспоры. Ты же помнишь, тогда семья Лоты в силе была. Твоя родня смогла отстоять твой выбор. Ты и не знал даже: хвостом махнул и всех послал. Я не мог так! У меня братья, мать, отец!

Я этого не знал. Не то чтобы это как-то обелило Давида в моих глазах, но не думал, что его принудили.

— Поэтому ненавижу жену, — поднял на меня злые глаза. — Она ведь красивая и характер имеется. Я мог бы полюбить ее, но как вспомню… Она тоже ненавидит меня, но уже не может без моей ненависти.

— Ну так разведись и отпусти вас обоих! Ее отца уже нет. Что тебя держит?

Он только смотрел волком.

— Тебя все устраивает, Дава, — саркастично резюмировал.

— А я не верю в разводы! — зло и нагло вскинул подбородок. — Прямо как ты, брат!

— Почему Полина? — сухо спросил. Мне нужно знать.

— Потому что охуенная, потому что твоя. Мне нравилось все, что было у тебя и не нравилось то, что ты не хотел.

— Ну ты и больной ублюдок, — заметил, но уже без прежней злости.

— Ага, я в курсе.

Я поднялся, посмотрел на свою красивую рожу, одежду попытался привести в порядок. Мне на воздух нужно.

— Марат, — окликнул Давид, — вот скажи: а ты нахрена на мои вечеринки приходил? Видел же, что там ничего срочного, одни соблазны. Но никогда не пропускал, почему?

Я не ответил. Нет у меня ответа. Просто ходил. Не изменял жене, но смотрел на красивых девок, сравнивал, наслаждался их взглядами и уходил домой довольный. Внимание к моей персоне всегда чесало эго. Я тщеславный, да. Раньше обходился без прямого контакта. Что изменилось? Я? Полина? Мы? Наша жизнь? Наша любовь? Что-то одно или все вместе? А есть ли разница сейчас? Мне захотелось почувствовать себя иным, не тем, которым был рядом с женой. Другим: господином, богом, дьяволом. А женщина, чтобы была подо мной: рабыня, малышка, юная дева… Прочувствовал. До сих пор воняю.

— А ты и ждал, когда упаду, верно?

— Ждал, — честно ответил. — И дождался. Поля не простит. Теперь мы оба будем несчастливы. Селяви…

— Не брат ты мне больше, — бросил и ушел. Я еще могу быть счастлив. Я еще буду счастлив!

Полина

Сегодня я собиралась на первое за много лет свидание, пусть дружеское, но в душе расцветало предвкушение. Это ведь как езда на велосипеде: страшно, но если уж научился, то невозможно забыть.

Мы договорились о встречах раз в неделю: когда в принципе будет удобно. Поскольку оба люди занятые, то свидание могло быть и десять минут — авралы на работе и дома еще никто не отменял. Даже первое удалось организовать спустя три недели: до того встречались у него в офисе с юристами и у меня в клиники, когда приезжал с инспекцией: осматривать новую собственность «West House».

На улице так хорошо: потеплело, майским цветением пахнуло. Весну обещали в этом году раннюю, даже снег успел сойти, а дорожки высохнуть, жаль сирень начнет цвести ближе к лету, но листочки и молодая трава проклевывались. Я тоже начала остывать и немного забывать. Все проходит, просто физически не могло болеть вечно. Иначе это слишком жестокая пытка.