Я открыла рот, готовая возразить, но свекровь опередила.

— Просить простить не буду. Это уж по сердцу делать нужно. Мужчины, они порой такие глупые мальчишки: хотят новую игрушку, покупают, а потом оказывается, что она стоила им слишком дорого, а вернуть в магазин ее нельзя.

— Адам Даниярович? — спросила осторожно.

— Ага. Разводиться с Динарой решил.

Я округлила глаза. Я ж слышала, как шептались мужчины на празднике: и счастливый, и помолодевший, удалой и ретивый жеребец. Неужели не долго музыка играла?

— Ну или от меня уходить.

Я вообще уронила челюсть на пол. Неужели?!

— Недавно приехал после визита к ней, и сердце прихватило. Динара молодая, бойкая, да и характер далеко не кроткий. Требовательная. Адам к уважению, спокойствию, миру в доме привык, а она после родов как сцепи сорвалась. Пилит его: мало ей подарков, дом маленький. Мол, я одна, а они втроем ютятся… — и посмотрела на меня выразительно.

Дом у Динары очень приличный. Квадратов триста, это не считая участка и сада!

— Адам на нее орет, на место ставит, грозит лишить всего. Но ему это сложно, он же не привык так с женщинами. К нему всегда и все с уважением, а эта фигу крутит. Уже и секс ему этот ваш не нужен, — махнула рукой. — Ему б таблетки от давления, да тихонечко телевизор посмотреть с чаем и любимыми пирожками, — вздохнула. — Только жена не рукавица: с белой ручки не стряхнешь, да за пояс не заткнешь.

— Трижды сказать «я развожусь с тобой» легче, чем в суд идти, — вспомнила свою ситуацию я.

— У них дети. Динара теперь навсегда с ним. Она ж их мать… С начала мужики думают известным местом, потом не знают, куда бежать от последствий. Адам же возит ко мне близнецов, я не против иногда с малышами побыть, но я не собираюсь быть нянькой им для того, чтобы Динаре было облегчение. Я своего сына вырастила. Хватит. У меня внуки. Есть кому внимание давать. А забирать близнецов у матери и мне привозить… — возмущенно фыркнула. — Уже чуть ли ни каждый день, Полина! Я к ним привязалась, не скрою, хорошие они мальчишки, спокойные, но я твердо сказала: пусть их воспитывает мать. У меня внуки, все! — и такой гордый вид. Я улыбнулась.

— И что? Передумал разводиться с ней?

— Не знаю, — пожала плечами мама Жана, — призадумался. Ох, Поля, я точно поняла, что если еще дам слабину, он их всех ко мне в дом притащит, вместе с самой Динарой, и счастлив будет. Адам знаешь как устает на работе? С делами диаспоры тоже. Не мальчик уже и разрывается на два дома. Там дети, а у нас я. Но там, где дети, там и мать, а эту видеть у себя не хочу! В общем, сказала: если устал ездить, оставайся уже там и живите. Разводится не буду, шум поднимать, что первую жену не навещает, тоже не буду, захочет приехать, поговорить, рядом побыть — встречу как родного и доброго друга. Но не больше.

— А он? — я слушала с огромным интересом. Это какой-то турецкий сериал, ей богу!

— Думает. Ему детей жалко и от меня уйти не может.

— Вот и вы готовы отпустить, а Адам Даниярович не готов уходить, — проговорила я.

— Вот его расплата за новую игрушку. Уже и не в радость, а выхода нет, — развела руками.

— Мама Жанна, а если уйдет? Вы как? Все нормально же? — я реально переживала за нее.

— Знаешь, еще год назад, наверное, умерла бы без него, а сейчас… Уже как-то морально подготовилась. Вот у меня и собака появилась, внуки любимые есть. Сын вспыльчивый, еще и дурачок иногда, но люблю его. И Марат меня. С таким сыном я точно не пропаду, как бы судьба не повернулась.

— И еще будут внуки, — мрачно добавила.

— Много дурного Маратик наворотил, но малыш в этом не виноват. Я поэтому близнецов полюбила: дети — святые души. Это мы грешные создания.

— Простите, — ответила на звонок. Опять Вера уговаривала на концерт пойти.

— Так иди! — услышала разговор мама Жанна. — Давай мы детей с Адамом заберем, а завтра Марат с ними куда-то собирался. Вечером у тебя будут.

— Адам Даниярович подъедет?

— Так он в машине сидит, меня ждет.

— Все это время?! — изумилась я.

— Ага. Мне кажется, он тебя стесняется. В каком-то смысле и его доля вины в происходящем есть: из-за него пришлось рассказывать о многоженстве в исламе. Он вообще всю диаспору взбаламутил, по правилам хотел все сделать, без измен, а вышло, что теперь без таблеток от давления из дому не выходит. А у Адама всегда богатырское здоровье было! Знаешь, Поль, мне его сейчас искренне жаль. Дурачок. Но за дурость тоже расплачиваться нужно. Кому-то дурость, а кому-то от нее горе…

Я отпустила детей с ночевкой к свекрам. Как ни крути, а люди родные: они любят моих детей и плохого не допустят. Маме Жанне я верила как собственной. А Адам Даниярович точно ничего не сделает, что могло бы расстроить ее или двойняшек. И что-то мне подсказывало: никуда он не уйдет на старости лет. Мама Жанна уже часть его. Это как руки и ноги отпилить ножовкой: адски больно и все равно ползти к ней будет, на брюхе. У нас с Маратом иначе: я просто вырвала свое сердце и похоронила на пепелище своей любви. Вырастет ли новое? Умеет ли оно регенерировать? Не знаю. Посмотрим.

Я уже оделась и выбирала украшения. Кольцо, которое Марат подарил уже в Германии поразительно сверкало. Очень красивая дорогая штучка. Подарок за первую измену… Если Давид не врал, значит, та ночь, когда Марата найти не могла после прилета в Москву, стала точкой невозврата. Черкесов не лгал, ему это не нужно, слишком мелко. Можно было больше и круче придумать. А так… Марат изменял мне, когда я была с больным отцом. Все очень просто и больно. Он был мне нужен, просто хотя бы иногда рядом, а у него в Москве дела, важные, срочные, нельзя отменить. Так говорил, когда отменял обещанные поездки. Ок, я приняла это. А он пусть поймет, что развод — лучшее, что может сделать для меня сейчас.

Вероятно, хороший психолог мог бы разложить ситуацию: от ваш муж просто латентный кобель до он не смог стойко принять болезнь близкого. Что возможная смерть моего отца доставила ему такой стресс, что захотел ощутить жизнь, ее яркость, молодость, новизну, понять, что ничего не упускает живя моногамной жизнью. Да и меня можно обвинить, что оставила такого самца на долго без ласки и присмотра. Ну, конечно, кто ж виноват, если не жена!

Слова. Слова. Слова. Мне все это больше неинтересно. Не хочу. Устала. Говорить можно бесконечно, обелять себя, клясть судьбу и назначать виноватых. Дела и поступки говорят сами за себя.

Кольцо осталось лежать с остальными драгоценностями. Для дочери это все будет без моих болезненных флешбеков.

В клубе было очень круто. Это то, что мне было нужно. Я отрывалась, как давно не делала. Я ведь теперь свободная женщина и могла дарить улыбки и быть соблазнительной. Нет, в планах не было подцепить мужика и перепихнуться на скорую руку, не сегодня точно. Но мне пора ощутить свободу!

Ага, как же. Я заметила странную агрессивную возню на навесных мостиках в ВИП-зоне. Марат. Давид. И… Реутов?! С ними? Это нужно осмыслить. Я отошла к нашему столику, схватила бутылку воды, горло промочить хотела, только поставила, как меня круто развернули! Загитов пылал праведным гневом! Я плохая гулящая мать. А он хороший отец, но тоже не с детьми, а в том же клубе и явно под градусом. Глаз не видно, две черные впадины, вены вздулись, жилка на шее готова взорваться от натуги.

Неожиданно рядом за столиком вскинула голову симпатичная брюнетка с бокалом. Знакомое лицо. И похоже не только мне.

Маратик…

Наш сыночек…

— Тебя так давно не было, вот я с подружками гуляю…

Ее слова доносились через странную плотную вату. Это его любовница. Вот она. Живот уже заметен, недель двадцать. Девушка повернулась, наконец обратив внимание, что ее Маратик продолжал крепко держать меня за руку. Боже мой, это же та девица, что приходила на прием! Глупенькая девочка, хотевшая мужика на крючок с помощью ребенка подсадить!

— Камилла, исчезни, — Марат понял, что его раскрыли и буквально раненным диким зверем рычал на нее. Точно, Камилла! Я начал смеяться. Меня разрывало от хохота. Загитов теперь смотрел только на меня и его шлюходева тоже. О, она, кажется, узнала меня! Глаза-блюдца беспомощно округлились, а длинные ресницы с кукольным эффектом 3d очень часто моргали.