— Дмитрий Александрович, мировое соглашение не актуально в новых условиях, — отдал ему бумагу. — Это мне неинтересно.

— А это? — протянул еще одну бумажку. Банковские документы: мои офшоры на Каймановых островах. Эти деньги в принципе вне юрисдикции Российской Федерации, но их наличие может вызвать большие вопросы у налоговой службы. Это уже отцовские финансовые транши, которые выводил на мое имя. Блядь. — Марат Адамович, нужно договариваться миром. Ну зачем нам проблемы с законом?

— Откуда? — только и спросил.

— Я много лет служил в генеральной прокураторе, забыл? Марат, мы же с тобой вместе погоны примеряли, помнишь?

Я улыбнулся. Да, было дело. Учились вместе, стажировались в прокуратуре. Небесный тоже не из простой семьи, но было в нем всегда что-то четкое и правильное. Он тяготел к справедливости. Говорили потом, что из прокуратуры ушел именно потому, что нет в нашем государстве торжества независимого правосудия. Все продавалось, все покупалось.

— Ты думаешь, я откажусь от половины ее «Эдема» из-за гипотетической налоговой угрозы? — приподнял бровь.

— Марат, мы заявили о твоих счетах, а там уж суд разделит их поровну. Они заведены в браке. Суммы там настолько приличные, что хватит выкупить весь «Эдем».

Я поднялся. Надо подумать. Подтереть и замести финансовый след. Ну а первое — затянуть процесс. Проблемы решаем по мере поступления.

— До встречи в суде.

Я очень тщательно готовился к этому заседанию: и внешне и внутренне. Гладко выбритый подбородок, идеальная прическа добропорядочного семьянина, строгий костюм-тройка. Мы с Небесным долго бодались относительно судьи: то он отводил, то я требовал отвода. Я не хотел женщин, строгих до мужских измен — чтобы никакой женской солидарности. Мы сошлись на молодом и не засвеченном в коррупционных схемах судье.

Я додавил Семенова и выкупил его долю: в этот раз не на себя, на отца оформил. Все же мы с Полей на тропе развода и покупать имущество в данный момент нецелесообразно — делить придется. Относительно клиники у нас был паритет — доля на долю. Сейчас семья Загитовых владела ¾ клиники. Полина тоже Загитова. Когда мы помиримся сделаю ей королевский подарок!

Сегодняшнее заседание это прелюдия к разводу: судья поймет наше отношения к браку и спросит: желаем ли мы сохранить семью? Желаем, конечно, желаем!

— Я должен задать вопрос каждому из супругов, — судья закончил сбор документов. Имущественный вопрос будет вынесен в отдельное заседание. Сегодня только личное и дети. — Загитова Полина Сергеевна, вы готовы дать вашему браку шанс и примириться с супругом?

Полина, роскошная и деловая, в брючном костюме кораллового цвета, с яркой помадой и поразительно льдистыми сверкающими глазами поднялась. Волосы собраны, шея изящная и длинная. Жаль, что вернула мне бриллиантовую сетку, очень уж подходила она к сегодняшнему образу.

— Нет, ваша честь, — ответила, не глядя в мою сторону. — Наши отношения с мужем невозможно наладить. Он оскорбил меня супружеской изменой и скоро станет отцом в другой семье, — повернулась и пронзила взглядом. Зараза. Все-таки вынесла сор из избы. — Я настаиваю на немедленном разводе.

Мой развод и так стал поводом для слухов и сплетен. Я давно в этом варюсь, и Полину многие знали. Не раз на общих сборах адвокатской коллегии говорил, что разводов не приемлю, что эту женщину грех отдать другому, да и мне не нужен никто! Моя репутация была кристальной относительно верности. Теперь это не так.

— Марат Адамович, вам есть, что ответить?

Я тоже поднялся. Поправил лацканы пиджака, на жену посмотрел с любовью, хотя было желание слегка придушить ее, а вот на судью ровно и уверенно.

— Ваша честь, я очень люблю жену. Я очень люблю наших детей. Мы прожили десять прекрасных лет. Еще месяц и будет одиннадцать. Я хочу получить шанс исправить ошибки и отпраздновать нашу годовщину, — я повернулся к Полине. Она не смотрела, копалась в телефоне, кажется, даже с кем-то переписывалась. Настолько неинтересно, что муж говорит?! — Моя супруга, — надавил голосом, хотел привлечь ее внимание, — разлюбила меня, — добавил немного горечи интонациям. Полина резко вскинула голову, губы изумленно округлила, зыркнула на меня как на идиота. А что?! Она ведет себя именно так! Словно бы разлюбила. — Но я хочу вернуть ее любовь. Ради нашей семьи и детей.

Полина громко фыркнула. За что, кстати, получила предупреждение от судьи. Небесный закатил глаза, но кивнул мне, оценив и технику и артистизм.

— Суд постановил, — мы готовились услышать решение, — по делу о расторжении брака Загитова Марата Адамовича и Загитовой Полины Сергеевны отсрочить решение на три месяца. Несовершеннолетних детей Загитова Ильдара Маратовича и Загитову Лиану Маратовну определить по месту жительства матери Загитовой Полины Сергеевна.

Да, я не подавал ходатайства на определение детей по их официальному месту жительства. Суды редко удовлетворяли подобные прошения, становясь на сторону матери, но провернуть можно все, было бы желание и деньги. Я не раз видел, как отцы просто забирали детей, плевав на решения суда и никто ничего не мог сделать: ни полиция, ни приставы, ни опека.

— Следующее заседание назначено на тринадцатое июня. Все свободны.

— Благодарю, ваша честь.

Я догнал Полину в коридоре. За руку схватил и затащил в один из кабинетов. Пустой.

— Не смей! — выдернула руку и оттолкнула. — Ну и сказочку выдумал!

— А ты ведешь себя так, дорогая жена! — жадным взглядом пожирал ее лицо. Помимо острого желания трахнуть Полину от души и сердца, еще искал следы другого мужчины. У меня очень давно никого не было. Я обещал без изменен и держал слово! А она? Моя жена — женщина страстная, она тоже любила секс и получала от него удовольствие. Ей, конечно, полегче держаться, чем мне с полными яйцами, но я должен быть уверен, что у нее никого. Даже для здоровья. После другого не приму! После другого я ее просто убью. — Как-то ты быстро остыла ко мне, м? Что скажешь в свое оправдание?

— Марат, я буду оправдываться только в каких-то твоих самых бредовых фантазиях, — дернула плечом. — Ты просто больше не интересен мне как мужчина, смирись, — уйти хотела. Но я грубо схватил за талию и дернул на себя.

— Нашла кого-то? — не выдержал и сжал подбородок. Губы ярче и больше стали от моей хватки. Я большим пальцем провел по нижней, размазывая густую помаду, эротично представляя, что он только что ублажала меня ртом, поэтому так порочно прекрасна.

— Не смей… — дрожащим голосом на выдохе. Но я уже целовал ее. Плевать на ногти и протесты. Мне нужна капелька ее тепла, частичка моей жены, чтобы жить дальше. Я долбанный вампир, усыхавший без ее крови. Я оставил ее губы и вцепился в шею, кусая и втягивая в себя ароматную кожу. — Ты совсем! Мне больно!

Я только усмехнулся, довольный большим алым засосом. Пусть все видят, что у этой женщины есть мужчина. Хозяин! Кольцо ведь, зараза эта, сняла!

— Это тебе вместо обручального кольца. Поль, — стиснул ее бедра, — ты моя, понимаешь? Не важно, что сняла кольцо, что сегодня суд рассматривал дело о нашем разводе. Ты моя! И всегда таковой будешь! Смирись и давай жить как раньше, — чуть мягче добавил.

— А твоя шлюходева с ребенком к нам по выходным приходить будут? Она на какой стороне кровати спать будет? Ну ты ясно, что в середине, султан Марат.

Ну что за язвительная зараза! Я ляпнул, а Полина все никак не забудет этого! Сказал же, что не хотел с двумя жить!

— Полина, эти три месяца мы будем пытаться найти компромисс: я не буду давить на тебя, лезть в дела клиники. Она твоя. Когда ты вернешься, официально передам тебе мои доли.

Жена слушала молча, только смотрела красноречивым взглядом волчицы.

— Поля, но если узнаю, что мужик появился, урою его. Я для тебя все: и детей, и клинику. Не заставляй меня быть плохим. Если через три месяца будешь настаивать на разводе, я стану злым, очень злым бывшим мужем, — и убрал руки, отпуская ее. Слишком Полина притихшей была. Подозрительно.