Старушка тем временем начала рассказ:
– Вероятно, ты уже знаешь, что для мага увидеть в небе чёрную ведьму, летящую в своей ступе по небу, всё равно, что призрак «Летучего голландца» для моряка – не сулит ничего хорошего.*
Девушка, разумеется, этого не знала, но так как она сидела с набитым ртом и, к тому же, ей не хотелось показаться невеждой, то она просто кивнула.
– Сегодня в небе вы увидели ведьму. Хорошо, что никто не пострадал, хоть и странно. А, впрочем, приземлись ты на пару сотен метров дальше, то я бы тебя не увидела, и ты наверняка скончалась бы от потери крови и шока.
Даша поперхнулась картошкой.
– С Вайрэт мы знакомы ещё с академии, – продолжала старая цыганка. – Учились на одном курсе. Вместе пошли на медицинский факультет, вместе его закончили. Даже после учёбы, уже когда я встретила мужчину и родила дочь, мы всё равно продолжали дружить. Но всё оборвалось в тот момент, когда Вайрэт начала заниматься тёмной, да какой там тёмной, чёрной, очень чёрной магией. Знаешь что такое Худу?
– Ну… – Даша замялась. – Я куклу Вуду знаю.
Старушка хмыкнула в ответ, как будто ответ девушки был почти правильным, но по-детски наивным.
– Излюбленный приём чёрных магов, да. Делаешь тряпичную куклу, пропитываешь её воском, набиваешь волосом человека, которому хочешь нагадить, и делаешь всё, что хочешь. Но Вуду – религия, культ, созданный простаками из осколков и отголосков того, что передавалось из поколения в поколение древними магами, из Худу. И Худу древнее, чем любая кукла мира. Оно зародилось в Африке, очень давно, ещё в те времена, когда первый человек только учился ходить на двух ногах. И Худу не просто магия. Это… это темнота, которая накрывала пещеру с наступлением ночи. Это вой диких зверей, когда огонь уже погас, а копьё сломалось. Это неудачная охота, когда ты от голода забиваешь камнем своё новорождённое дитя, чтобы не умереть самому. Это засуха, когда реки высохли, и до водоёма тебе не дойти живым. Худу – это то, что страшило наших предков. В те времена лишь сильнейшие смогли приручить страх и обрести его себе в угоду. Не скажу, что на пользу – Худу кусает так же больно, как кусал предков первобытный страх. Раз обретёшь такое знание, от него уже не избавиться: Худу тысячелетиями передаётся от отца к сыну, от матери к дочери. Такая магия требует немало жизненных сил, но и власть даёт великую. Что до куклы, тут ты права. Её хоть и зовут куклой Вуду, но это, как по мне, такая же ошибка, как назвать грибы растительной пищей.
Старушка налила Даше чай. От горячего напитка поднимался божественный аромат мяты, брусники и чёрной смородины.
– Куклой Вуду у нас с Вайрэт всё и закончилось. Саша, дочка моя, совсем крохой тогда была, три годика всего лишь. Игралась на улице в песочнице, я обед готовила. Слышу – Саша кричит. Я бегом на улицу. Смотрю – дочь лежит в песке, а на ручке царапины, глубокие такие, одна за одной появляются из ниоткуда. Я, конечно, была сильной колдуньей, смогла проклятье отразить, но раны у Саши никуда не делись. Месяц они кровоточили, я в отчаянии бегала по всем лекарям, алхимикам и ведьмам. Вот одна такая мне и сказала: «След от родного тебе человека тянется. Ищи среди близких куклу, найдёшь – в печку брось. И не водись с этим человеком больше, почернел он». Меня тут как громом поразило: Вайрэт любила Сашеньке косички заплетать, а дочка потом жаловалась, что ей волосы выдёргивают. Я к подруге. В дом резко врываюсь, а она убрать ничего не успела, там для Худу причиндалов – не счесть по пальцам. Я Вайрэт оглушила, собрала в доме всё, что как-то нам с семьёй навредить могло, в печке всё пожгла и уехала далеко оттуда. С тех пор мы сорок один год не виделись. Я хорошо спряталась, защитные чары у меня сильные, но куда мне против Худу – нашла меня, поганка старая!
– Вайрэт приняла знания от своей матери?
– Нет. В семье Вайрэт не было ведьм. Но не всякая ведьма имеет ребёнка, а ведьмовство передать надо. Тогда и находятся такие, как Вайрэт – жадные до власти.
– Но почему вы уверены, что именно Вайрэт мы видели там на поле?
– Почувствовала. Я после того, как дом её разворошила, связь между нами установила невольно. Теперь, когда Вайрэт рядом, я её ощущаю. И могу отвадить подальше и от себя, и от тех, кто мне дорог. Но мне всегда казалось, что это работает в одну сторону – я ошиблась. Вайрэт уцепилась за ниточку и отследила меня.
– И что же она хочет?
– Сложный вопрос, я и в хорошие времена не всегда её понимала, а уж теперь… но, что бы на её месте сделала я? Если б нашла связь. Попробовала бы разорвать. Связь – это же не просто слово, мы влияем друг на друга. Я творю заговоры и мешаю, когда чувствую что-то плохое с её стороны, но и сама не раз ощущала странную немощь – кто, если не Вайрэт расстаралась? Но что уж, я стара, и всё это не так страшно. За родных боюсь. Дочь с мужем далеко, но вот Белла…
Старушка осеклась на полуслове, а Даша, наконец, поняла, где она могла видеть её округлое лицо и спокойные ореховые глаза.
Саша – Александрой звали маму Беллы. Даша видела её первого сентября, и отметила тогда, что мать и дочь необыкновенно похожи. Гены сильны: если Белла как две капли воды походила на свою мать, то её мать была очень сильно похожа на свою.
– Вы бабушка Беллы? – Даша провела рукой по волосам – небрежный жест изумления, позаимствованный у Игоря. – Вау, вот так встреча! То есть, простите, мне очень приятно с вами познакомиться, я просто не ожидала. Я не знала, что вы тут живёте, Белла не рассказывала о вас.
– Потому что я её попросила, – спокойно ответила старушка. – Таких, как я, Даша, не любят в нашем обществе.
– Знаете моё имя? – брови Даши удивлённо поднялись вверх.
– Ты ничего не знаешь обо мне, но это не значит, что Белла ничего не рассказывала о своих друзьях. Я поняла, кто ты, едва лишь тебя увидела. – Старушка мягко улыбнулась. – Белла иногда бывает у меня. Не часто – я люблю этот лес, но он своенравный.
Даша вдруг улыбнулась понимающей улыбкой – Белла иногда отлучалась в Солнечную Долину под предлогом посидеть в кальянной, которой заведовала компания ифритов**. Даша терпеть не могла это место, там всегда царил полумрак, было дымно и душно, в нос сшибал запах табака, ладана и других благовоний, а медленная восточная музыка вводила в транс. Сама Белла не курила, но в кальянной в компании с неизменными крохотными пирожными с кардамоном и финиками подавали и чай: крепкий, густой и приторный, с молоком и специями. Такой же дурманящий, какой была и вся атмосфера заведения.
Место это Белла заприметила ещё в начале прошлого учебного года, и друзья первое время доблестно с ней ходили. Первым не выдержал Игорь: через полчаса нахождения в сладком кальянном дыму он начинал чихать, как ненормальный, и обычно выскакивал на улицу, чтобы продышаться. После третьего такого похода идти к ифритам вновь парень отказался наотрез. Почти следом за ним ретировалась Даша – атмосфера была экзотичной, но совершенно не в её духе. Последним сдался Рома: парень сказал, что всё время там засыпает, и во снах как будто чувствует жару, палящее солнце и скрип песка на зубах. Поэтому Белла стала посещать кальянную в одиночестве. Не слишком часто, но, когда она возвращалась, от неё неизменно пахло молочным чаем со специями и ароматным, чуть сладковатым табаком, который казался даже весьма приятным, когда не был таким концентрированным.
Даша подумала, что эти ароматы – молочного чая и табака – уловила и в избушке, когда только очнулась. И что Белла совсем не обязательно ходила в кальянную всё это время.
Улыбнулась и старушка, словно только что прочла все Дашины мысли или заранее знала, как внучка отвадила от себя друзей.
– Белла любит мой дом, – кивнула она Даше. – В нём жили поколения нашей семьи. Её семьи. Мы беседуем с ней, пьём чай с молоком и специями или с травами и мёдом. В начале года, как раз после Самайна, я запретила сюда приходить – в окрестностях охотился вампир, это было не безопасно. Но я всё равно её не уберегла.
