— Принёс! —недовольно пропыхтел дозорный, садясь на колени перед умершей собакой и выкладывая вокруг неё костёр.

— Вот и займись делом!

— Так я уже!

Тишина. Брик смотрит как работает Джорджи, а тот умело, по всем правилам, выкладывает на земле охотничий костерок. Под низ втыкает пучок соломы и бересты, и пощёлкивая кресалом выбивает сноп искр, которые тут же тухнут. Огонь загорается с третье попытки, Джорджи наклоняется поближе к костру и раздувает пламя.

Дозорный поднялся с колен. Встал рядом с Бриком. Они молча смотрят на пламя, от которого идёт едкий дымок, и исходит немного тепла. Огонь разгорается неохотно, но потухать не намерен. Джорджи сложил костерок как надо.

— Сара была хорошей девочкой, — не громко заговорил дозорный. — Она исправно несла службу, отгоняла от поселения диких зверей. Мы с Сарой хорошо ладили. Она часто приходило ко мне вечерами, и я всегда держал для неё кусочек хлеба.

Брик лишь покачал головой. Этот дурак хоронил блохастую псину как старого друга, мало того он ещё и хлеб ей свой отдавал, запас которого в поселении, между прочим, был совсем не велик. Но вслух Брик ничего не сказал. Почему-то эти тихие похороны растрогали и его.

Огонь разгорался всё сильнее.

Среди треска поленьев, и шипящих искр, раздался скулёж.

Брик с Джорджи перегнулись. Не послышалось ли?

Скулёж повторился и костерок зашевелился. Джорджи тут же нагнулся и сунул руки в огонь. Всё произошло так быстро, что Брик не успел остановить дурака. А он уже отпрянул от костра и откатился в сторону. Подвернул под себя руки, и улёгся на живот.

— Что же ты творишь? — вопрос Брика затих, не получив ответа.

Староста обернулся, окинул взглядом растормошённый костёр. Тот здорово покосился, но продолжал гореть. Брик посмотрел на Джорджи. Дозорный поднимался с земли, к груди прижимая что-то руками.

Брик подошёл поближе и вновь услышал, как жалобно скулит кто-то, но на этот раз звук шёл из рук Джорджи. А дозорный широко улыбался, в этот миг очень сильно напоминая дурака, которым его все и считали.

— Смотрите.

Брик заглянул в руки дозорного, которые слегка приоткрылись. И между его пальцев увидел тёмный комочек, который пищал и пытался укусить дозорного за палец опалённой перчатки.

— Похоже Сара оставила нам прощальный подарок, — голос Джорджи лучился теплом. Он прижал комочек к лицу, потёрся щекой о крошечную голову, и спрятал щенка за ворот мехового тулупа.

Брик лишь покачал головой.

— Какой же ты всё-таки дурак, Джорджи.

Но при этом губы старосты улыбались.

***

Брик проспал всю ночь в башне дозорного. Там он ощущал себя спокойно. У небольшого очага ему было тепло. Джорджи не докучал старосте вопросами, и вообще не говорил с ним. Установилась тишина. И Брик уснул. Ночь прошла спокойно. И когда Брик открыл глаза, поднялся, чуть зевнул, то обнаружил, что под башней дозорного разыгралась настоящая драма. Он услышал часть разговора, идущего на повышенных тонах.

— Ты обещал остаться! — кричал женский голос.

— Когда ты ночью голой явилась в мой закуток, я мог бы и не такое тебе пообещать, — отвечал несколько разозлённый голос, который показался Брику знакомым. Поэтому он привстал с лавки у очага, и выглянул за край башни, вниз. Тут же разглядел клирика Ренуила, который уже забрался на свою лошадь и ждал, пока Джорджи, и ещё несколько мужчин, снимут с ворот засов. Причём из всех троих торопился открыть ворота лишь Джорджи, и он недовольно смотрел на двоих мужиков, что в открытую глазели на склоку клирика и местной девицы. Девушку звали Кира, она была Брику хорошо известна тем, что вроде как была у девушек за главную, а ещё сама Кира нередко грела Брику постель, он воспринимал это спокойно, Кира не требовала от старосты многого, лишь выслушивать её пожелания, касательно обустройства женщин в поселении.

У Киры были растрёпаны волосы. Щёки алели. А глаза сверкали бешенством. Она стояла внизу, вся растрёпанная, и кричала на клирика:

— Я что, по-твоему, какая-то шлюха, которой можно воспользоваться и сбежать?! — Кира рукой ухватилась за ремень седла клирика. Сам молодой клирик повернулся к ней боком, и смотрел на Киру с заметной злостью во взгляде.

— Ты хуже, чем шлюха! — заявил Клирик, в отличие от Киры лицо его было белее снега, до этого он плотно сжимал губы, но вдруг прикрыл глаза, и лицо его чуть разгладилось. А когда Клирик открыл глаза и вновь посмотрел на Киру, то его тонкие красивые губы слегка улыбались. — Шлюхи прекрасны! Они даруют одинокому мужскому сердцу любовь, и просят за это лишь монеты. — Улыбка исчезла с его лица, и он устало добавил: — А ты приходишь ко мне ночью в постель, просишь остаться, и на утро умоляешь скинуть вашего старосту с его поста и занять его место. Так послушай же меня, вероломная дрянь. Мне плевать на тебя, и твоё поселение! Сожри вас всех дикие звери, или тёмные твари. Я простой церковный клирик, и у меня полно других дел, а сейчас… — Он медленно повернулся к двум замершим мужикам и посмотрел на них так, что у Брика засосало где-то внизу живота. — Я надеюсь, что вы поспешите открыть эти сраные ворота.

Мужики бросились к воротам так, словно от этого зависела их жизнь. А впрочем, так оно и ощущалось. Они вдвоём схватились за деревянный брус так резво, что Джорджи не успел им помочь. Брус уже лежал в стороне, а двое мужиков налегали на ворота. За ночь намело снега, потому створки ворот поддавались неохотно. Но мужиков это ничуть не смущало, и действуя слаженно и очень шустро они открыли достаточный проход, чтобы лошадь клирика могла проехать. Что она тут же и сделала, подгоняемая Ренуилом.

Клирик ни с кем не попрощался. Хотя уезжал из поселения он под ядовитую браваду, состоящую из проклятий и матерных выражений из уст Киры.

Брик посмотрел вслед исчезающему за деревьями силуэту священника, а затем прервал тираду Киры вопросом:

— Что он там говорил про сбросить старосту с поста, и занять его место?

Кира была очень красивой девушкой. Высокой. С большой крепкой грудь и приятными чертами лица. Она нравилась Брику и своей прагматичностью. Кира старалась говорить прямо, и до этого момента староста считал её честной и достойной соратницей. Хотя доверять ей так же, как он доверяет Джорджи, Брик не мог. Ведь дозорного он знал долгие годы. А Киру лишь пару месяцев, познакомившись с ней, когда они уже достигли ничейных земель. И Брик плохо знал о прошлом Киры, вернее не знал ничего. Они мало говорили, и только по делу. А виделись лишь в редкие ночи, всегда перед тем, как Кира просила у старосты сделать что-то для женщин в поселении.

Сейчас она смотрит на него снизу вверх. И молчит. Видно, что она потеряна. Рука её тянется к голове, поправить волосы, но замирает у лица. Она продолжает молчать. Взгляд отводит от Брика. И бежит. Убегает довольно быстро к общим баракам и Брик смотрит ей во след, не зная, что чувствовать по этому поводу. И стоит ли ему переживать? Во рту растекается горечь.

— Чего замерли? Надо ворота закрыть! — слышится снизу недовольный голос Джорджи. Два мужика, что до этого в открытую грели уши, зашевелились неловко, задвигая обратно створки ворот.

Брик смотрит на их потуги пару мгновений.

Кто-то скулит рядом.

Брик поворачивает голову на звук. И под лавкой встречается с тёмными бусинками глаз взглядом. Там в тени и относительном тепле, завёрнутый в тряпицу, лежит щеночек. Его рот приоткрывается, из розовой беззубой утробы вырывается новый писк.

Брик садится перед ним на корточки, и протягивает руку. Он гладит пёсика по тёплой головке. А тому это явно не нравится, и он очень споро ловит Брика за мизинец, сдавливает его палец челюстями в слабом укусе.

Староста смеётся. Его жизнь летит в бездну, а он смеётся.

Немного погодя к башне дозорного заявился Генти. Славный мальчишка с очень большими ушами. Среди поселенцев у Генти была популярна кличка «Лапоух», на которую сам парнишка ничуть не обижался. Генти тащил с собой глиняный котелок, с утренним варевом, для Джорджи. Он поднялся на башню вручил в руки Джорджи котелок и улыбнулся старосте щербатой улыбкой.