– Здеся я! – незамедлительно откликнулся темный, высовываясь немного из-за медвежьих спин. Он хоть и геройствовал, но умеренно, одним глазом посматривал, чтобы ничего острого или тяжелого не прилетело ему в голову. – Почто пожаловали?

– Мы хотим, чтобы ты ушел из нашего волшебного леса восвояси.

– Прям вот так?

– Прямо так!

– Ууууу! Вот оно что! Проблема в том, что мне тут нравится! И я не желаю никуда отсюда уходить.

– Тебе придется уйти, – настаивала Ягодина Ниевна. – Иначе мы тебя заставим.

– Уууу! Каким образом?

– Силой! Нас много! Ты видишь, как нас много? Ты посмотри, посмотри! Мы предлагаем тебе почетную сдачу. Сдавайся! Отдай свой посох, и мы сопроводим тебя в Навь. Там тебя уже заждались!

– Ха-ха-ха! Никуда я не пойду! Говорю же, мне здесь по нраву!

– Здесь тебе нечего делать! Мы запрещаем тебе впредь приходить к нам сюда, в Явь нашу. Навек! Ты нарушил все договоренности!

– Ха-ха! Это уже даже не смешно. Да кто вы такие, чтобы запрещать или разрешать мне что-то? Ничтожества! И ты, Яга, первая ничтожница!

– Черноротый ты, Карачун, как есть, черноротый! – отвечала мамаша Фи. – Но я на тебя зла не держу. Вообще, мы не против тебя лично, Карачун, выступаем, а против того, что ты задумал. Мы хотим сохранить наш уклад жизни, и наши устои...

– Да откуда тебе знать, ничтожная, что я задумал? Как можешь ты своим умишком оценить мои великие планы?

– Великие планы? Фи! Мы не желаем в них участвовать! И знать про них не желаем! А коль не идешь ты на соглашение, мы сметем и растопчем тебя!

– Ха! На испуг берешь, старая? И не пытайся! Не из пугливых мы!

– Так и я не отступлю! Мы не отступим!

– Вы не отступите? Надо же, какие смелые! Герои! Так знайте же, кто первый ко мне с оружием приблизится, тому я лично глаз высосу!

– Фи! Что за выражение! Не пытайся нас запугать! Мы тебя не боимся!

– Ах, не боитесь! Ах, ты упорствуешь! Что ж, тогда закончим разговоры. Ты и так слишком много наговорила. Кстати, вы окружены! Так что, стойте тихо и не дергайтесь!

Над воинством лесным раздался единый вздох – Ох! – когда, оглянувшись, они увидели, что, окружая поляну единым кольцом, стоят позади них огромные волки.

– Ах! Что нам делать? – запричитали они. – Как нам спастись! – затряслись от страха они.

– Спокойно! – пыталась их успокоить Ягодина Ниевна. И скомандовала: – Вперед!

Но, скованный ужасом по рукам и ногам, никто не сдвинулся с места. Еще бы!

Это были странные невиданные животные, эти волки, величиной, наверное, с медведей-шатунов. Их тела светились призрачным зеленым светом и, если присмотреться, больше всего они походили на облака. С огромных клыков их, когда они разевали пасти, во все стороны летели зеленые брызги слюны. Волки задрали морды к небу и, как один, завыли на луну:

– Уууууу!

Ополченцы мамаши Фи вздрогнули и присели от поразившего всех еще большего страха.

Но все это была лишь прелюдия к еще более ужасному действу.

Тут Карачун воздел к небу руки, при этом держа в деснице свой посох ровно за середину, и начал произносить странное, неслыханное никем прежде заклинание:

– Волею, данною мне Черным небом,

Силою, данною мне Черным солнцем,

Всей энергией стихии Нави светлой и Нави темной,

Мощью отца моего,

Властью царя моего

Призываю Огонь Холодный Небесный!

Сойди ко мне! Подчинись мне!

Покорись мне!

Загремел гром, да не один, не краткий, а раскатистый, будто в волшебном Русколанском лесу посреди зимы случилась гроза. Небо раскололось наискосок, сверкнула и ударила молния – прямо в навершие Карачунова посоха.

– Ааааа! – закричал он. – Ууууу! – завыл, и засмеялся, когда увидел, что на конце его посоха вспыхнул и остался, не угасая, похожий на сияние Святого Эльма, призрачный Холодный огонь.

Карачун перехватил палку и за другой, противоположный от огня край, поднял ее высоко над головой, чтобы всем было видно, чем он обладает. Получился гигантский бенгальский огонь.

– Смотрите все! – закричал он во всеуслышание. – Чтобы никто тут не подумал, что я хитрю, что пытаюсь кого-то надуть. Нет, я играю в открытую. У меня все честно! Сами смотрите!

Покрасовавшись, он опустил посох, взял его обеими руками и тем концом, где холодным ледяным цветком сиял огонь, ткнул в ближайшего к нему медведя.

– Пф! – что-то вспыхнуло, прошелестело, – и медведя не стало. Тот, как говорится, и мяукнуть не успел.

– Ах! – снова выдохнуло и присело ополчение. Наверное, бывшее уже ополчение, поскольку к этому моменту Злозвон наш прочно перехватил инициативу и абсолютно всех, находившихся на поляне, подчинил своей воле, держал в кулаке. Ну, быть может, мамаша еще пыталась ему возражать, но уже без прежнего задора.

Однако и Карачун не собирался на достигнутом останавливаться. Нет, он решил покончить со всем сразу и навсегда. Дальше события развивались примерно так.

На месте превращенного темным в шепот, свет и небольшой порыв ветра медведя, в плотном строю других таких медведей, образовался проем, в который было заметно, что там, посредине малого кола, рядом с Карачуном, на снегу кто-то лежит. Карачун повел посохом по сторонам, повинуясь его жесту, медведи расступились, и тогда все увидели, что там, закинувшись навзничь, лежит Мороз Иванович. Или то, что от него осталось.

Сказка, разыгрывавшаяся в Русколанском лесу прямо на наших глазах, оказалась страшной, на криминальном смертоубийстве замешанной. В пору было полицию звать, только откуда в волшебном лесу полиция?

– Вот он, ваш Дед Мороз! – возвестил Карачун. – Смотрите! Смотрите все! Запоминайте, каким он был, потому что сейчас его не станет! – Он навел посох на лежащее у его ног тело. Лепестки холодного пламени затрепетали и потянулись к Морозу Ивановичу, видно, для Холодного огня он был желанной и сладкой добычей.

– Ты не имеешь права! – пыталась возражать Ягодина Ниевна.

– Что значит, не имею? Как раз, наоборот! Я в своем праве! Я волен делать все, что пожелаю! Но... Но я готов отсрочить исполнение принятого в отношении брата моего решение. Даже на длительный срок отсрочить, хотя не вижу в этом никакого смысла. При одном условии...

– Каком условии?

– Снегурку ко мне сюда! – заорал Злозвон, и сосульки на его шляпе ударили в набат. – Немедленно!

Ягодина Ниевна пыталась что-то возразить ему, но руки и лапы тех семи, что держали Снегурочку, ослабли и безвольно опустились. Беспрепятственно, следуя, прежде всего, личному истинному желанию, перешла та от ополчения в медвежью крепость, и там с рыданием припала к груди Мороза Ивановича.

– Дедушка Мороз! Дедушка Мороз! – пыталась дозваться она до него. – Услышь меня! Очнись! Помоги нам! Без тебя мы беззащитны!

Но, Мороз Иванович лежал бездыханный, холоднее льда, и Снегуркиных слов, конечно, не слышал.

Зато услышал их Карачун.

– Вот! – подхватил он и закричал, будто только того и ждал. – Я знал это! Сколько он будет присутствовать здесь, даже в таком поверженном виде, столько будет возмущать вас против меня! Нет-нет! С этим надо покончить! Теперь же!

– Уууууу! – завыл он, беснуясь и пританцовывая босыми ногами, и наставил свой посох, этот горящий холодным пламенем цветок смерти, на лежавшее перед ним тело. И он ткнул им, намереваясь сжечь в колдовском пламени и самого Мороза Ивановича, и дела его, и память о нем. – У!

Но что-то для темного пошло не так.

Все для него пошло не так!

Ему следовало прежде каким-то образом зафиксировать, или даже изолировать Снегурочку. Но слишком он был уверен, что никто уже не сможет, не в силах противостоять ему. Однако едва он двинул жезл в сторону Деда Мороза, Снегурочка бросилась вперед и закрыла собой своего благодетеля. Удар холодного огня пришелся ей в грудь, туда, где билось ее не знавшее, как она думала, любви сердечко.

– Ах! – выдохнула Снегурочка едва слышно и, раскинув руки, без чувств упала навзничь, прямо на Мороза Ивановича, поперек него.