Я опускаю подол, и он спрашивает:

— Что там написано? Я был не в состоянии прочитать.

— Думаю, тебе придется узнать это в другой раз. Мне нужно готовиться к походу на Старую Лысину, — через зеркало на комоде я наблюдаю за тем, как он следит за мной.

Я самодовольная?

О, да.

Мы выезжаем из-под купола темно-зеленых листьев и видим, что небо над головой темное, тяжелые тучи предвещают дождь.

— Мы почти приехали, — говорю я Клейну, сидящему на велосипеде рядом со мной.

Он кивает и смотрит на небо, в его взгляде нет ни капли беспокойства.

Первые капли дождя, крупные и тяжелые, падают в тот момент, когда мы паркуем велосипеды у стойки в центре для посетителей. Мы оплачиваем проход и бежим по травяной лужайке, поднимаемся по лестнице через деревянную дверь и заходим в маяк.

Клейн проводит рукой по волосам, стряхивая влагу. Он оглядывается по сторонам, пытаясь сориентироваться.

— Это место было построено в 1817 году, — говорит он мне со знанием дела.

Смахнув капли дождя с лица, я говорю:

— Кто-то читал книгу «История острова Болд-Хед».

Он подходит к стене и осторожно проводит по ней пальцами.

— Она была сложена из красного кирпича, затем покрыта штукатуркой и покрашена в белый цвет, — его рука движется вверх и по проявившимся пятнам, где со временем стерлась краска и штукатурка, обнажив красный кирпич под ними.

Дойдя до середины небольшой площадки, он смотрит на деревянный дощатый потолок. В центре — прямоугольник пространства, уходящий вверх, к самой вершине маяка.

— Сто восемь ступенек, — сообщает он.

Я поднимаюсь вместе с ним, осматривая все ступеньки.

— Готов к тренировке задницы?

— Никогда не говори «нет» тренировкам ягодиц, — шутит Клейн, начиная подниматься по лестнице впереди меня.

Светильники, установленные на стенах, излучают желто-оранжевое свечение. Днем, когда светит солнце, солнечный свет проникает через верх.

На данный момент у меня нет предпочтений между электрическим и естественным освещением. Я дружу с любым светом, который позволяет мне оценить фантастическую задницу в двух ступеньках передо мной.

— Ты ходишь в спортзал? — я стараюсь, чтобы мой тон был легким, непринужденным, как будто я просто завожу разговор.

— В моем жилом комплексе есть довольно приличный тренажерный зал. Я пользуюсь им, а еще мне помогает игра в футбол, — он делает паузу и снова смотрит на меня, ухмыляясь. — А что? Тебе нравится то, что видишь?

— Трудно было бы не увидеть, — ворчу я. — Поскольку все это сейчас у меня перед глазами.

Мы останавливаемся на третьей площадке. Клейн указывает на следующую лестницу.

— Не хочешь пойти первой? Я с большим удовольствием поглазею на твою задницу.

На моих губах появляется улыбка.

— Вообще-то…

Грохот грома прерывает мою фразу. Я вскрикиваю, бросаясь в объятия Клейна. Я не боюсь грозы, но этот звук был громче, чем все, что я когда-либо слышала.

— Все в порядке, Пейсли, — успокаивает Клейн, поглаживая меня по спине.

— Прости, — отступаю я назад, приходя в себя. — Обычно гром меня не беспокоит, но этот я прочувствовала до костей.

— Возможно, это потому, что мы находимся внутри. Звуку некуда распространяться, — Клейн смотрит на вершину маяка. — Мы не обязаны продолжать путь, если ты не хочешь.

— Я хочу, — настаиваю я. — Я никогда не была на вершине во время шторма.

— После тебя, — жестикулирует он.

Я иду первой. После двух полетов Клейн говорит:

— Для человека, чьи ноги короче моих, ты, кажется, преодолеваешь такое же расстояние, как и я.

— Я опускаю голову и делаю все возможное.

— Вроде того, что ты делаешь здесь. На свадьбе.

Ха. Проницательно.

— Наверное, ты прав, — я внезапно останавливаюсь, поворачиваясь на лестнице. Клейн замирает, находясь двумя ступеньками ниже и почти одного роста со мной. — Но я не думаю, что опускаю голову и справляюсь с трудностями так же, как если бы тебя здесь не было. С тобой все это кажется не таким… острым.

— Острым?

— Да. Не так больно, — может быть, даже совсем не больно.

На самом деле, я думаю, что это может быть приятно. Мне нравится, когда он рядом, показывать ему, что мне нравится на острове. А напряжение между нами? Оно опьяняет.

— Что ж, Ас, — он делает полупоклон. — Я к твоим услугам.

— Я думаю, — я наклоняюсь ближе, наши носы разделяют всего несколько дюймов, — мне нравится видеть тебя в этом месте.

Я поворачиваюсь на лестнице и прохожу остаток пути вверх без остановки.

— Вау, — восхищенно вздыхает Клейн, выходя через небольшой прямоугольный проем на верхний этаж. — Это… вау.

— Мыс Страха, — показываю я на восток.

Клейн присоединяется ко мне у окна, глядя на потемневшую воду.

— Все такое сочное. Верхушки деревьев такие глубокие и зеленые. Даже вода. Она как будто серо-голубая без солнца, которое заставляет ее искриться.

Мне нравится, как он видит мир и описывает его, и тон удивления в его голосе, когда он это делает. Это человек, который не боится испытывать восхищение. А еще лучше — показывать его.

Небо грохочет. Капли дождя падают сильнее, стуча по внешней стороне маяка. Воздух внутри сырой, паутина в углах шевелится от дуновения ветерка.

Я опускаю взгляд на Клейна и обнаруживаю, что он уже смотрит на меня. Синева неба делает его зеленые глаза еще темнее. Его язык высунулся, чтобы пройтись по верхней губе, затем вернулся обратно, и он сглотнул. Шумно. Движение его горла словно переключает что-то внутри меня. Мысли о том, чтобы провести языком по его адамову яблоку, поглощают меня. Я сбита с толку тем, как меня влечет к этому мужчине. Все во мне хочет прикоснуться к нему. И дело не только в его теле. Это его разум, то, как он думает. Его сердце.

Я поворачиваюсь к нему. Он тянется к моим бедрам, и когда его руки находят мою кожу, я вздрагиваю.

— Пейсли, — говорит он, но это все. Только мое имя, произнесенное на хриплом выдохе.

Мои руки скользят по его плечам, блуждают по верхней части спины, сходятся на шее и скользят вверх по волосам. Мои губы раздвигаются, и я поднимаю подбородок.

— Пожалуйста, поцелуй меня, Клейн.

Его взгляд останавливается на моем рте.

— Это не искупит вину за наш неудачный поцелуй.

— Нет.

— И это не поцелуй на глазах у людей ради нашего спектакля.

— Нет.

— Это будет для нас.

— Да.

Он обхватывает мою голову, удерживая меня, и опускает свой рот к моему.

Наш первый поцелуй был ужасным, второй — голодным и отчаянным, третий — его притязаниями, но этот? Он неповторимый. Медленный. С нотками благоговения и облегчения.

Я стону, от чего между нашими губами проходит вибрация, и Клейн улыбается. Он облизывает стык моих губ, побуждая меня открыться. Мой язык переплетается с его языком, ощущая холодок перечной мяты и жжение горького кофе.

Его большой палец проводит большой круг за моим ухом, а остальная часть его ладони удерживает меня на месте. Тепло его рта, его рук на мне, посылает волны желания по всему моему телу, пронизывающие каждую клеточку. Зарывшись пальцами в его волосы, я выгибаюсь, отчаянно желая быть ближе к нему.

Он останавливается и смотрит на меня, прикрыв глаза, прежде чем продолжить, глубже, грубее, все еще мучительно медленно.

Одна моя рука покидает его волосы и тянется к шее, где его пульс бьется о мою горячую ладонь. Его рот приоткрывается, а рука сжимает мои волосы в кулак, наклоняя мое лицо к облезлому потолку. Его губы касаются моей шеи, нежно посасывая ключицы. Опускаются ниже, оставляя за собой крошечные огоньки. Его путь прерывает ткань моего топа, он зажимает ее между зубами и слегка натягивает.

Я выгибаюсь еще больше, отчаянно желая, чтобы его рот оказался на мне.

— Еще, — шепчу я.

Клейн слушается и берет в рот верхнюю часть моей груди, посасывая, облизывая и целуя. Один палец погружается в мой топ и находит путь к чашечке бюстгальтера.