Убрав пустые миски, я несу их к раковине и мою, пока Пейсли наводит порядок на кухне. Я не удивлен, что она нравится мне в этом месте, которое обычно занимаю только я, но я удивлен, насколько мне это нравится.

Положив чистую посуду на сушилку, я поворачиваюсь и вижу, что Пейсли сидит на стойке. Она держится двумя руками за края, а ее ноги болтаются. Она улыбается мне, ее лицо открытое и ясное, она спрашивает:

— Что дальше?

Неужели я сошел с ума, размышляя о том, каково было бы встать между ее ног? Запустить руки в ее волосы и прижать ее тело к своему, задерживая дыхание, когда наши губы почти соприкоснутся?

Я бы загладил вину за тот неудачный пьяный поцелуй, случившийся так давно. Я бы загладил свою вину в десятикратном размере.

Ее глаза смотрят на меня. Смотрят, ждут. Чего? Когда я сделаю шаг? Хочет ли она этого? Нужен ли ей я? Нужен ли Пейсли Ройс писатель-бездельник, парень, который работает в баре, разбрасывается словами и слишком много чувствует?

Ее грудь вздымается и опускается вместе с дыханием, напрягается на фоне шелковой рубашки на пуговицах.

Я делаю шаг в ее сторону. Затем делаю еще два. Я останавливаюсь в футе от нее, наслаждаясь моментом и ожидая, что она скажет или сделает что-то, что изменит мою траекторию. Воздух между нами заряжен, наэлектризован, по моему телу пробегает ток.

Пейсли произносит:

— В какой-то момент мы должны привыкнуть целовать друг друга. Будет неловко, если наш первый поцелуй произойдет на глазах у моей семьи, — она краснеет. — Не считая того раза, когда мы были молоды и очень пьяны. Это не считается.

— То есть ты говоришь, что хочешь попрактиковаться в поцелуях? — я стараюсь, чтобы мой голос звучал нейтрально, как будто это не самая лучшая новость с тех пор, как я напечатал «КОНЕЦ» в своей рукописи.

— Мы не обязаны, — слова поспешно врываются у нее изо рта. — Если ты предпочитаешь не показывать свою привязанность в присутствии моей семьи, я пойму. Мы можем сказать им, что мы не пара, которая занимается ППЧ (Публичное проявление чувств). Это совершенно нормально.

— Нет.

— Нет?

Возможно, я получу шесть месяцев безвозмездного цифрового маркетинга, но настоящий выигрыш — это возможность быть нежным и ласковым с Пейсли.

— Практика, — растягиваю я это слово, становясь между ее ног и кладя руки на прохладную столешницу по бокам от ее бедер, — делает все идеальным. Подготовка необходима для успеха любого хорошего спектакля.

Я поднимаю брови, ожидая ее ответа. Внутренне все мое тело задерживает дыхание.

Она наклоняется ближе, касаясь кончика моего носа своим. Ее глаза расширены, уязвимы, они ждут, что я сделаю шаг, и говорят мне, что она хочет этого.

С тихим урчанием в горле я говорю:

— Думаю, практика — это…

Стук в дверь отвлекает мое внимание. Я не жду гостей, и любой, кто знает меня, знает, что лучше не заходить без приглашения.

Я отступаю, сжимая переносицу от досады. Разочарование окрашивает выражение лица Пейсли.

Я стараюсь не топать к двери, но мне это не удается. Позади меня раздается мягкий стук — это Пейсли спрыгивает со столешницы.

— Лучше бы это было действительно чертовски важно, — ворчу я, открывая дверь.

Я вздрагиваю, удивляясь, что вижу знакомое лицо.

— Меган?

— Клейн, привет.

Она улыбается. Не так давно эта улыбка делала меня счастливым, и я расстраивался, когда она пропадала. Чем дольше мы встречались, тем более неуловимой становилась эта улыбка, и тем усерднее я старался ее вернуть. Забавно, что то, к чему я прилагал усилия, теперь стало тем, на что мне все равно.

Все, что меня сейчас волнует, — это мой почти случившейся поцелуй с Пейсли. Который прервала моя бывшая.

Я прислонился к двери, надеясь, что мое раздражение не заметно на лице.

— Что случилось? Ты нашла еще какие-то мои книги?

— Эм, нет, — качает она головой. — Я вообще-то надеялась, что мы сможем поговорить.

— О чем?

Она нервно сглатывает. Нервозность — это не то состояние, в котором Меган бывает часто. Одно это заставляет меня быть в состоянии повышенной готовности.

Она показывает на мою квартиру.

— Могу я войти? Я бы не хотела разговаривать в коридоре.

— Нет, — я оглядываюсь назад. — Я занят.

Я не знаю, где Пейсли, но она держится в стороне.

Меган хмурит брови. Она оглядывает меня, изучая, и ее взгляд замирает.

Я поворачиваюсь, думая, что увижу Пейсли, но там никого нет.

Туфли.

Красные туфли Пейсли на шпильках лежат на полу рядом с моим креслом.

Меган прочищает горло.

— Твоя новая девушка знает толк в обуви.

— Да.

Я не знаю, что еще сказать, и не собираюсь поправлять Меган. Если мы позволяем семье Пейсли думать, что я ее парень, то я не против, чтобы Меган думала так же.

Она стоит в нерешительности, потом тихонько смеется и говорит:

— Ух ты, как неловко.

Я потираю рукой затылок.

— Это не очень круто.

— Наверное, мне не стоило сюда приходить.

Я ломаю голову, что бы такое сказать, чтобы не ранить ее чувства, и все, что могу придумать, это:

— Наверное, нет.

Вау, Мастер Слова. Впечатляет.

Она показывает пальцем в сторону лестницы.

— Пожалуй, я пойду.

Я киваю и нерешительно машу рукой.

— Береги себя, Меган.

Затем я возвращаюсь в квартиру и закрываю дверь.

— М-м-м, — говорит Пейсли, внезапно появляясь. — Это было странное зрелище.

Я провожу руками по волосам.

— Где ты пряталась?

— На кухне. Я вышла, когда услышала, как ты закрываешь дверь. Холстон была права. Твоя бывшая хочет тебя вернуть.

— Меган, наверное, скучно, — спорю я, собираясь сесть на диван.

— Или она поняла, что совершила ошибку, — возражает Пейсли.

— Очень жаль, — я устраиваюсь поудобнее и сплетаю пальцы за головой. — Теперь я чужой парень.

Пейсли устраивает свою изящную попку на подлокотник дивана.

— Мы договаривались, что ты будешь моим фальшивым парнем на острове Болд-Хед. Не здесь, — игривый взгляд пробегает по ее лицу. — Это нарушает какой-нибудь пункт контракта о местоположении?

Я пожимаю плечами.

— Этого пункта не было. Спорный момент.

— Спорный момент?

Я киваю.

Она морщит нос.

— Кажется, мне не нравится слово «спорный».

— Спорный, — пробую я и повторяю еще два раза. — Согласен. Я его ненавижу.

— Вычеркни его из английского языка.

— У меня нет полномочий.

— Ты Мастер Слова. Конечно, есть.

Наше добродушное поддразнивание делает меня счастливым человеком, заставляет смеяться и чувствовать легкость в конечностях, которая мне нравится.

— Я сражен, — говорю я, углубляя голос.

Я стараюсь сдержать мечтательную улыбку, чтобы она не проскользнула на мои губы. Я не могу поверить в то, что сейчас нахожусь именно в этом месте. В своей гостиной, наблюдаю за тем, как Пейсли устраивается на подлокотнике моего потертого дивана, опираясь одной рукой. Ее волосы ниспадают на спину, шелковая рубашка блестит в рассеянном свете лампы, а красные брюки прижимаются к каждому изгибу и выемке ее нижней части.

Она ошеломляет. А знаете, что происходит, когда вы ошеломлены? Вы не можете говорить.

Именно в таком состоянии я и оказался.

Пейсли накручивает на палец прядь белокурых волос.

— Что произошло между вами двумя? Если ты не возражаешь, что я спрашиваю. Можешь не отвечать, но мне любопытно.

— Почему? Ты пытаешься разгадать возможный фатальный недостаток?

Пейсли вздергивает брови.

— Может быть.

Отцепив руки от затылка, я перемещаюсь так, чтобы смотреть ей в лицо более открыто.

— Мы с Меган встречались чуть больше года. Все шло хорошо, а потом она нашла работу в финансовой сфере. После этого она изменилась, что меня не сильно беспокоило, ведь она младше меня на четыре года и только начинала работать на своей первой работе. Поначалу изменения были незаметными, — я потираю подбородок, перебирая в памяти примеры. — Она стала произносить слово «финансы» не как обычно, а с модным акцентом.