Наконец, когда за окном уже стемнело, а количество выпитого чая грозило побить все рекорды, я закончил свои расчеты. Чувствуя смесь усталости и триумфа, я встал и объявил:

— Внимание! Товарищи, я это сделал. У меня есть точные данные по ограничениям «Хроноса».

Все головы повернулись ко мне. Игорь выронил карандаш, Нинель чуть не пролила кофе, а Толя… кажется, вздохнул с облегчением.

— Ну не томи, Алексей! — воскликнула Нинель. — Выкладывай!

Я сделал глубокий вдох, чувствуя, как все взгляды устремились на меня.

— Товарищи, — начал я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно, — результаты исследований оказались… неожиданными. — Хронос способен на путешествия во времени, но с определенными особенностями.

Игорь нетерпеливо барабанил пальцами по столу, Нинель прикусила губу, а Толя… ну, Толя как обычно, выглядел подозрительно спокойным.

— Во-первых, время перезарядки «Хроноса» напрямую зависит от длительности открытия временного коридора. Час открытого портала — день перезарядки. Сутки — уже неделя.

— Интересно, — пробормотал Игорь.

Я кивнул и продолжил:

— Во-вторых, и это критически важно: если закрыть коридор до возвращения путешественника, он застрянет в том времени. Навсегда. В-третьих, максимальная дальность прыжка — 50 лет в любом направлении. После такого прыжка «Хронос» будет недоступен около месяца.

Я намеренно умолчал о возможности более дальних прыжков. Эта информация была слишком опасной, чтобы делиться ею даже с коллегами.

Масса перемещаемого объекта ограничена полутонами за прыжок. И наконец, энергозатраты… Каждое путешествие потребует энергии, равной недельному потреблению небольшого города.

В лаборатории воцарилась тишина. Игорь первым нарушил молчание:

— Ну что ж… что расселись? Бегом работать!

Я покачал головой и добавил:

— Мы должны быть предельно осторожны. Эти ограничения — не недостаток, а защитный механизм. Представьте, что было бы, имей мы неограниченный доступ к прошлому и будущему.

— Точно, — подхватила Нинель. — Наша задача теперь — убедить руководство, что эти ограничения — наше преимущество

Внезапно тишину нарушил резкий стук в дверь. Мы все вздрогнули, оторвавшись от бумаг и расчетов. Дверь открылась, и на пороге появился майор Соколов. Его силуэт четко вырисовывался на фоне освещенного коридора.

— Добрый вечер, товарищи ученые, — сказал он, входя в лабораторию и оглядывая нашу измотанную команду. В его голосе чувствовалось напряжение.

— Здравствуйте, товарищ майор, — ответил я. — Есть какие-то новости?

Соколов кивнул.

— Да, и боюсь, не самые приятные, — он сделал паузу, словно собираясь с мыслями. -Собрание переносится на завтрашнее утро.

Мы переглянулись, не зная, радоваться ли или тревожиться еще больше.

— Но это не все, — продолжил майор. — Ситуация… осложнилась.

Он сделал паузу, словно собираясь с мыслями, и мы все затаили дыхание.

— Час назад поступило сообщение от китайских коллег. Они утверждают, что у них украли проект «Эфир». Более того, — продолжал Соколов, — американцы в бешенстве. Они обвиняют нас в попытке диверсии с использованием, цитирую, «инопланетных технологий». Теперь все увеличивают охрану проектов.

В лаборатории повисла гробовая тишина.

— И это еще не все, — майор сделал еще одну дико бесящую драматическую паузу. — Сегодня во Франции был задержан человек, пытавшийся проникнуть в здание, где предположительно могли храниться их проекты. Есть подозрения, что он причастен ко всем этим событиям. К завтрашнему утру будет готов его фоторобот. А теперь… до завтра друзья!

После своего объявления майор Соколов еще некоторое время ходил по лаборатории с видом генерала, инспектирующего войска перед решающим сражением. Внезапно он остановился возле Натальи.

— Товарищ Наталья, — его голос был тих, но разборчив, — я заметил, что вы не очень-то и компетентны в ваших прямых обязанностях. Это недопустимо в нашей ситуации. А ведь я сомневался в вашем назначении и видимо был прав.

Наталья вспыхнула, ее щеки покрылись румянцем. Я невольно залюбовался игрой света на ее лице. Черт возьми, Леха, соберись!

— Товарищ майор, — начала оправдываться Наталья, — я просто…

— Никаких оправданий! — отрезал Соколов. — Работайте усерднее, товарищ. За вами будут пристально следить.

С этими словами он развернулся на каблуках и вышел из лаборатории, оставив после себя гнетущую тишину.

— Вот же хмырь усатый, — пробормотал Толя, когда звук шагов майора стих в коридоре.

— Тихо ты! — шикнула на него Нинель. — У стен есть уши!

Я оглядел наш маленький отряд: уставшие, взъерошенные, но полные решимости.

— Так, товарищи, — я попытался придать своему голосу уверенности, — нам нужно подготовить Игоря к завтрашнему выступлению. Он должен убедить партию, что «Хронос» — это именно то, что нужно нашей великой стране.

Игорь нервно поправил очки:

— Но как я объясню им, что длительная перезарядка — это преимущество, а не недостаток?

— А ты представь, что рассказываешь о «Хроносе» своей бабушке, — неожиданно предложила Наталья. Мы все уставились на нее. — Ну, знаете, как будто объясняешь ей, почему нельзя есть много пирожков на ночь. Это вредно. А контролировать свой ночной жор, полезно для фигуры!

Мы расхохотались, и напряжение немного спало. Следующие несколько часов мы провели, оттачивая речь Игоря. Я наблюдал, как Наталья помогает ему с интонациями.

Нинель, как всегда практичная, занялась организацией нашего скромного быта. Она запрягла Толю в работу, и они перетащили мешающую ночлегу мебель.

Ближе к полуночи речь Игоря была отточена до блеска. Мы прогоняли ее снова и снова, подправляя в уязвимых местах, добавляя убедительности там, где это было необходимо.

— Товарищи! — вещал Игорь, расхаживая по лаборатории. — «Хронос» — это не просто машина времени. Это инструмент контроля!

— Браво! — воскликнула Наталья, хлопая в ладоши. — Вот это я понимаю, зажег!

Наконец, измученные, но довольные результатом, мы решили немного поспать. Все, кроме Игоря. Он продолжал бубнить свою речь, расхаживая по лаборатории как заведенный.

— Игорь, может, ты уже ляжешь? — предложила Нинель, зевая. — Тебе нужно отдохнуть перед важным днем.

— Нет-нет, я должен быть готов на все сто! — отмахнулся он. — Вы спите, а я еще поработаю.

Мы расположились кто где. Бубнение Игоря, повторяющего свою речь, странным образом действовало успокаивающе. Его монотонный голос работал как колыбельная. Глаза слипались сами собой, и вскоре я провалился в глубокий сон без сновидений. Казалось, я только закрыл глаза, как уже открыл их снова.

Резкий скрип открывающейся двери и громкий голос вырвали нас из объятий Морфея:

— Ученые! Просыпайтесь! Принимайте корпус и запчасти!

Мы недовольно заворочались, с трудом возвращаясь в реальность. Сознание еще плавало где-то между сном и явью, а тело отказывалось подчиняться. Игорь, который, казалось, вообще не ложился, первым вскочил на ноги, взъерошенный, но полный энтузиазма.

— Вставайте, лежебоки! — воскликнул он, хлопая в ладоши. — Уже утро. Наш «Хронос» прибыл! Пора вдохнуть в него жизнь!

Тоже мне доктор Франкенштейн! Постепенно лаборатория наполнилась звуками пробуждения: зевки, потягивания, шорох одежды. Кто-то из нас, наиболее проснувшийся, отправился на проходную встречать груз. Девушки, перешептываясь и хихикая, скрылись в направлении уборной, чтобы привести себя в порядок.

— Леша, ты как в воду опущенный, — заметила Наталья, проходя мимо меня. — Может, умоешься? А то страшно смотреть.

Я кивнул, благодарный за заботу, и поплелся к умывальнику. Холодная вода немного привела меня в чувство, и когда я вернулся в лабораторию, там уже кипела работа.

Коридор перед лабораторией превратился в настоящий муравейник. Рабочие в синих комбинезонах сновали туда-сюда, таская коробки разных размеров. Мы, стояли с бумагами, сверяя каждую поступающую деталь с длинными списками.