Я кивнул, чувствуя, как сердце начинает биться чаще. Зона 51 — теперь у меня не осталось сомнений.

— Ну понятно, — протянул я, пытаясь скрыть волнение. — И что они планируют делать дальше?

Игорь пожал плечами:

— Кто их знает? Но я уверен, они не остановятся. Такой провал только раззадорит их.

Я почувствовал на себе взгляды Наташи и Я-2. Мы втроем обменялись быстрыми, но многозначительными взглядами. Теперь мы знали, где искать американский «Эфир».

Неделя пролетела как один лихорадочный сон. Мы с головой погрузились в работу над приборами связи с временным коридором, забыв про сон и отдых. Убедить Игоря в необходимости создания двух устройств оказалось проще простого.

— Вдруг одно поломается, — сказал я.

Или исчезнет, как в нашем случае. Конечно, об этом я промолчал.

Наталья и Я-2 спрятали Анатолия в деревянный ящик с замком, заставив его по большей части ненужными приборами и всяким хламом прямо в лаборатории. Когда Наталья спросила, как мы поймем, что он уже восстановился, или не дай бог умер, я, не подумав, ляпнул: «Ну или по звуку, или по запаху. Если второе, то пора закапывать.» Юмор у меня всегда был не очень, а в этот раз он и вовсе подвел. Наталья не разговаривала со мной пару дней после этой неудачной шутки, и я не мог ее винить.

Наши приборы связи, на первый взгляд, напоминали обычные наручные часы советского производства — массивные, с широким кожаным ремешком. Но стоило приглядеться, и становилось ясно: это нечто гораздо более сложное. Дополнительные кнопки, странные символы на увеличенном циферблате, и едва заметная антенна, спрятанная в корпусе — все это выдавало их истинное назначение.

Принцип работы наших устройств основывался на теории квантовой запутанности и многомировой интерпретации квантовой механики. Мы создали нечто вроде квантового приемника, способного улавливать сигналы, пронизывающие ткань пространства-времени.

Если временной коридор был открыт, устройство должно было ловить сообщения из будущего или из прошлого — своего рода «эхо» грядущих событий или давно свершённых, просачивающееся сквозь разрыв в континууме.

Однако, если коридор закрыт, прибор автоматически переключался на прием обычных радиосигналов нашего времени. Эта особенность превращала его в идеальное шпионское устройство — компактное, незаметное и невероятно эффективное. Мы могли прослушивать переговоры военных, перехватывать секретные сообщения.

Дни сливались в одну бесконечную череду расчётов, паяния микросхем и споров с Я-2. Этот юнец, горячая копия меня самого, то рвался домой, то клялся остаться, пока мы не найдём все проекты «Эфир». Его энтузиазм раздражал и в то же время заставлял двигаться вперёд, словно назойливый будильник, который не даёт заснуть.

И вот настал день, когда приборы были готовы. Мы собрались в лаборатории, глядя на два идентичных устройства, лежащих на столе.

— Давайте проверим, что будет, если его активировать! — выдохнул Игорь.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это был момент истины. Либо мы сделали все правильно, либо… что ж, об альтернативе думать не хотелось. Я-2 мне уже порядком надоел и его нужно было отправить домой! Иначе… я исчезну и это вопрос времени.

— Погодите, — сказал я, поднимая руку. — Давайте сначала проведем все проверки. Мы не знаем, какой эффект может вызвать активация.

Игорь нетерпеливо кивнул, но согласился. Мы начали методично проверять все системы, я диктовал параметры, а Наталья (которая сама уже стала почти ученым) записывала их в журнал. Воздух наполнился техническими терминами и цифрами.

Когда все проверки были завершены, мы собрались вокруг стола. Я взял один из приборов и закрепил его на запястье.

— Ну что, товарищи, — сказал я, пытаясь скрыть нервозность за напускной бравадой, — кто готов заглянуть в будущее? Вдруг помимо нас есть путешественники о которых мы и не догадываемся! Возьмём, да и занырнем в чужой туннель.

Я нажал кнопку активации. На мгновение ничего не происходило, и я уже начал думать, что мы где-то ошиблись. Но вдруг прибор ожил. Маленький экран засветился, и из динамика послышалось шипение и потрескивание.

— Это работает! — воскликнула Наталья.

Мы затаили дыхание, вслушиваясь в звуки, доносящиеся из прибора. Сначала это был просто шум, но постепенно сквозь него начали пробиваться голоса.

«…Пост три, доложите обстановку,» — раздался вдруг четкий мужской голос.

«Пост три, все спокойно. Объект под наблюдением,» — ответил другой.

Мы переглянулись. Это была переговоры охраны нашего городка!

— Мы влезли в их частоту, — прошептал Игорь, его лицо побледнело. — Нужно немедленно перенастроить…

Но я жестом остановил его. Сквозь шум и треск прорывался другой сигнал — ритмичный, повторяющийся.

— Тихо! Это морзянка? — спросил я, хватая карандаш и начиная быстро записывать точки и тире.

Комната погрузилась в напряженную тишину, нарушаемую лишь звуками морзе и скрипом карандаша по бумаге. Когда сигнал прекратился, я поднял глаза от листка.

— Что там? — спросил Я-2, наклоняясь ближе.

Я открыл рот, чтобы ответить, но внезапно заметил, как Нинель, стоявшая рядом с нами у стола, едва заметно вздрогнула. Её глаза на мгновение расширились, а пальцы, сжимавшие чашку с чаем, побелели от напряжения. Это длилось лишь долю секунды, но я успел уловить эту перемену.

Наталья, не обращая внимания на реакцию Нинель, уже склонилась над листком с записями.

— Давайте расшифруем, — сказала она, быстро водя пальцем по строчкам. — Тут что-то необычное…

Нинель подалась вперед.

— Может, не стоит? — произнесла она. — Вдруг это какие-то секретные военные переговоры?

Но Наталья уже хмурилась, вглядываясь в символы. Внезапно она резко выпрямилась, её лицо побледнело.

— Постойте-ка, — пробормотала она. — Это не обычная морзянка. Здесь использована модификация кода Абта.

Я наклонился ближе, пытаясь разглядеть то, что увидела Наталья.

— Код Абта? Что это? — спросил я.

Наталья понизила голос, словно боясь, что нас могут подслушать:

Это немецкая система шифрования, основанная на морзе, но с заменой некоторых букв и добавлением ложных сигналов. Её изобрели во время Второй мировой войны. Но я изучала старые шифры и… — она сделала паузу, глубоко вздохнув, — …это определенно он. Его практически невозможно отличить от обычного морзе, если не знать, что искать.

В этот момент чашка в руках Нинель дрогнула, и горячий чай выплеснулся на стол, стремительно приближаясь к листку с записями.

— Ох, как неловко! — воскликнула она, хватая салфетки и начиная суетливо промокать лужу.

Я среагировал мгновенно, выхватив листок и заметил, как Нинель дернулась, словно хотела перехватить бумагу, но сдержалась.

Наталья, не теряя ни секунды, взяла у меня его и отступила на шаг.

— Я могу это расшифровать, — сказала она тихо, но твердо. — Мне нужно немного времени.

— Хорошо, — наконец произнес я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Давайте сделаем перерыв и вернемся к этому чуть позже. У столовой через пару часов, в беседке сегодня прохладно.

Когда все начали расходиться, я заметил, как Нинель бросила последний взгляд на листок в руках Натальи. В её глазах промелькнуло что-то похожее на панику, быстро сменившееся напускным спокойствием. Она поправила воротник блузки нервным движением, которое могло бы показаться случайным, если бы я не следил за ней так внимательно.

— Да, увидимся за ужином, коллеги, — сказала она с натянутой улыбкой.

Она поспешно вышла из комнаты, её каблуки отстукивали по полу чуть быстрее обычного. Нет-нет… тебе кажется! Успокойся, Неля своя в доску, она с нами с самого начала.

— Встречаемся в столовой через два часа, — сказал я.

Мы разошлись, каждый погруженный в свои мысли. Два часа пролетели как одно мгновение. Но теперь я думал не только о том, как вернуть Я-2 домой, но и о том странном поведении Нинель.