— Мне показалось, что выступление герра Фрейданка чересчур распалило парней. Вот я и решил охладить их пыл, — произнёс Кляйн. — Грубо вышло, конечно. Я нарушил протокол встречи. Но иначе поступить было бы не по совести. Председателя немного занесло. Вы бы подумали, что мы рады развязать новую войну, а в уставе нашего союза чётко прописано: мы за мир и взаимопомощь. Во всяком случае, пока войну не объявят нам. Тогда будем обороняться.

Позиция Кляйна звучала разумно. Пожалуй, наиболее разумно из всего, что Людвиг слышал в командировке. Это вызывало в нём уважение к Максу. То, что дельную мысль озвучил денщик, его удивило не сильно. Куда больше он поразился контрасту между внешностью и тем, как Кляйн выражался. У него было чистое произношение.

Макс Кляйн был загадочным человеком. А деятельный разум Людвига не мог пройти мимо загадки.

— Вы учились игре на пианино в консерватории?

— Самоучка.

Самообразование Людвиг уважал, но ему было кристально ясно, что такого уровня без помощи учителей не достичь. Кляйн явно темнил.

Прежде чем он задал очередной вопрос, в разговор встрял добравшийся до них председатель:

— Герр Бек, позвольте принести вам мои искренние извинения за поведение нашего товарища. Он действовал по своей инициативе, это была какая-то злая шутка, и…

— Он вор! — визгливо крикнул кто-то. — Вор, любитель евреев и предатель отечества!

Вперёд пробился, сильно прихрамывая, мужчина с лицом уверенного в себе идиота. За ним несли деревянный оружейный ящик. В задних рядах наметилась возня: несколько человек с руганью стали пробиваться к центру, но их скрутили и оттащили другие ветераны, похоже, подчинявшиеся хромому. Фрейданк в растерянности взирал на происходящее — столь стремительное развитие событий выбило его из колеи. За пределами трибуны он оказался куда безобиднее, чем на ней.

По команде предводителя ящик открыли.

— Поглядите, герр офицер! — торжествующе воскликнул зачинщик беспорядка. — Поглядите, что украл и приволок сюда Кляйн!

[1] Эрих Фридрих Вильгельм Людендорф — немецкий генерал, который поспособствовал проезду большевиков во главе с Лениным через Германию в Россию. В 1918 году как главнокомандующий разрабатывал план весеннего наступления на Западном фронте. При оперативном успехе немецких войск они потерпели стратегическое поражение вследствие сопротивления союзников и истощения своих ресурсов.

[2] Ноябрьские события — имеется в виду Ноябрьская революция 1918 года.

[3] Фердинанд Фош — главнокомандующий французскими войсками на момент весеннего наступления. Людвиг Бек невысоко оценивал его достижения как командира.

[4] Концепция тотальной войны была предложена Людендорфом в 1936 году в одноимённой книге. Ничто не мешало ему упомянуть о тотальной войне как идее ранее.

[5] Nassauische Rheinhütte — фирма, основанная в 1857 году. В 1869 её владельцем стал Людвиг Бек, отец офицера. Занималась металлургией и химической промышленностью, производила ферросилиций.

[6] Arbeitskommandos — формально трудовые батальоны из добровольцев при рейхсвере. Фактически они состояли из солдат. Созданы для обхода Версальских соглашений. Получили название чёрного рейхсвера.

[7] Йоханнес фон Сект — немецкий генерал-полковник, командующий сухопутными войсками рейхсвера. Выступал за налаживание связей с Советской Россией. Во время Капповского путча Сект отказался выступить против бунтовщиков, но и не поддержал их. В период с 1919 по 1922 в его ставке служил Людвиг Бек.

[8] Фёдор фон Бок — на момент действия книги оберст (полковник) рейхсвера. Фон Сект поручил ему разработать «трудовые батальоны» гражданских добровольцев, носивших военную форму и имевших звания. В нашей реальности дослужился до звания генерал-фельдмаршала, но из-за несогласия с Гитлером насчёт скорейшего наступления на Сталинград был отстранён в 1942 году.

[9] Висбаден — родной город Людвига Бека недалеко от Франкфурта-на-Майне.

[10] Гуго Стиннес — немецкий предприниматель, активный националист, финансист фрайкоров и НСДАП. В послевоенные годы сделал состояние на рискованных вложениях во вторичный сектор производства, вследствие чего сумел построить собственную торговую империю, которая включала в себя 4554 предприятия в Германии и за её пределами. Его звали новым кайзером Германии из-за его богатства и влиятельности.

Первый контакт с Людвигом Беком состоялся и прошёл даже лучше прогнозируемого. Моя выходка с солдатской песней социалистического настроя определённо вызвала в нём уважение, пусть и не сочувствие, — уважение тому факту, что я пошёл наперекор общему настроению, мастерски заданному Фрейданком. Что же до сочувствия… Глупо было бы ждать его от представителя среднего командного звена, тем более работавшего в ставке.

Для таких людей простая солдатня сводилась к числам на бумаге, выраженным сухой статистикой потерь, выданными боеприпасами и проеденным продовольствием. Им было не понять тягот рядового служаки, и в восемнадцатом году они за это поплатились. Когда по улицам шастали патрули из бывших военных с красными повязками, опьянённые свершившейся революцией, которая ещё не успела отцвести и принести свои горькие плоды, — так вот, эти патрули часто жалели младших офицеров, вышедших из народа, таких как они сами, особенно вольноопределяющихся. Жалели и не трогали, речь не шла о личных обидах.

Генералов же тронуть они не могли чисто физически, поскольку те продолжили сидеть в своих уютных кабинетах. Им на улицу высовываться было не с руки, да и незачем — они уже прочно заняли место в прекрасном новом рейхе, точнее, они никуда и не уходили, прочно поделив страну с социал-демократами. А вот среднему звену нередко доставалось от большевистских боевиков. За это выжившие офицеры потом частенько писали в своих рапортах о расстрелах при попытке к бегству — мёртвые своей стороны истории уже никогда не расскажут.

В общем, я не обольщался. Бека при всём желании нельзя было записать в сторонники Третьего Интернационала. Но он, имея отличное образование и обладая немалым опытом в управлении человеческим капиталом, точно не смог бы пройти мимо загадочной личности, на которую нельзя сходу повесить привычный и удобный ярлык.

Раз мне удалось разбудить его любопытство, то и выйти на разговор равных с ним будет куда проще.

Развить тактический успех мне помешал Фрейданк. Ему не понравилась роль на задворках, и он всем своим видом постарался показать, что он здесь главный и любые переговоры должны идти через него, а мои действия — глупость, о которой поскорее следовало забыть. Но и ему спутало все карты появление оппозиции, возглавляемой Флюмером. Тот, как и следовало ожидать от начисто лишённого такта меднолобого сына Германии, поспешил наброситься на меня с упрёками в пособничестве евреям. Более страшного обвинения от человека, которому голову натёрло штальхельмом [1], трудно было ожидать.

Публика от столь резких поворотов растерялась. Пришедшие на собрание люди вовсе не были сплочённой группой, хотя именно этого и стремился добиться Фрейданк, чтобы ею было легче командовать. Но среди них хватало и представителей боевого крыла, которым нравились декларации Эрика, и тех, кто испытывал симпатию к мундиру Людвига, и сторонников председателя… но больше всего среди них находилось оппортунистов, кто колебался и предпочитал выждать, пока не объявится победитель. И это совершенно естественное поведение играло мне на руку. В хаосе, когда все борются со всеми, легче перехватить инициативу.

Парочка единомышленников Эрика принесла ящик, в котором я опознал тот, что поручил охранять Мецгеру

Похоже, Курт заметил пропажу и, кликнув друзей, попытался его отбить, но — тщетно. Его даже не подпустили к первым рядам, как и каптенармуса в отставке Вильке. Передние места поделили между собой сторонники Фрейданка и бритые молодцы из свиты Флюмера, причём карманы кожаных курток тех, кто внёс ящик, подозрительно оттопыривались. Я незаметно перестроился так, чтобы не оказаться на прямой линии огня.