Нужно остановить кровь и залечить рану? Можно пойти длинным путём: собрать волю в кулак и заняться прямой манипуляцией энергией элементарных частиц, потратить кучу сил, чтобы ускорить регенеративные свойства клеток, а можно взять портативную «штопалку» и получить результат за пару секунд.

Когда-то давно открытие псионики стало бы переломным моментом, рождением новой эпохи. Для нынешнего человечества она превратилась в игрушку, муторную в освоении и не очень полезную в повседневной жизни В основном её изучали полевые агенты Института, которым по роду деятельности полагалось не светить земными устройствами на чужих планетах, и немногочисленные чудаки-эксцентрики.

Нельзя сказать, что псионика была полностью бесполезной. Без неё не получилось бы изобрести фокусирующий луч для удалённого переноса сознания. Она заняла своё место в науке наряду с другими важными разделами. И раз уж объявилось Существо, таинственная псионическая сущность, учёным в этой области теперь будет над чем поломать голову.

Беда в том, что для необразованного наблюдателя её проявления выглядели как некая магия. А мне репутация колдуна была совершенно не нужна.

Я стиснул зубы. Ещё одним недостатком псионики были огромные потери энергии при работе человеческого организма с внешней средой. Наши тела не задумывались как батарейка для сложных фокусов.

А я именно что фокус и пытался провернуть. Очистить лёгкие Вольфа от поражения инфекционными микобактериями и обратить процесс распада лёгочной ткани вспять.

Концентрация сбивалась. Я принялся тихо ругаться на всех известных мне языках, сосредоточившись на звуке собственного голоса. Если сорваться, то всё, второго захода не будет.

Повезло, что Макс Кляйн был здоровым, как бык. Но и его бездонный колодец под конец пересох. Я дышал через силу. Перед глазами вспыхивали огни. Горло свело спазмом. Каждый сустав болел, словно его вывернули, а затем вставили обратно. Меня лихорадило.

Но я справился. Дыхание Вольфа выровнялось и стало глубже. Смертельная бледность ушла.

Кое-как накрыв мальчика одеялами, я вывалился в коридор. К ожидавшему там Отто Брауну присоединилась фрау Шнайдер. Я всучил ей кружку с остатками рома и спросил, есть ли какая-нибудь еда.

— Остатки заливного и немного сыра… — растерянно ответила она.

— Пойдёт.

Во мне пробудился зверский аппетит. Еда и сон — больше ни о чём я и думать не мог. Пошатываясь, я направился на кухню.

Фрау Шнайдер и отец Отто проверили самочувствие Вольфа. С первого взгляда стало понятно, что жизни мальчика уже ничто не угрожает. На его щёки начал возвращаться румянец. Тяжёлое забытье перешло в спокойную дрёму.

Пастор размашисто перекрестился и завёл молитву за здравие своего подопечного, безотчётно поглаживая обложку Библии, а точнее, частично осыпавшееся серебряное тиснение креста на ней. Оно, как ему вдруг показалось, на миг потеплело и налилось торжественным блеском, словно отзываясь на слова. Он счёл это добрым знаком.

За спиной Брауна экономка, повертев кружку в руках, осушила её двумя могучими глотками — отметить чудесное исцеление. Вкус микстуры пришёлся ей по душе.

— Слышали о чём-то подобном? — спросил Отто, закончив молитву.

— Вы о том, как себя ведёт Кляйн, или исцелении Вольфа? Если первое, то я читала в одном журнале про феномен переселения душ. Может быть, в него вселился учёный человек, какой-нибудь почивший декан Гейдельбергского университета?

Преподобный Браун повернулся к ней. Увидев пустую кружку, он поморщился. Фрау Шнайдер запоздало спрятала её за спину.

— Не порите горячку. Никакого переселения не существует, это спиритуалистическая чушь. Вы же живёте при храме Господнем!

— И какова же ваша версия?

Глаза преподобного Брауна возбуждённо заблестели. Он ощутил, что близок к разгадке. Его пальцы вновь огладили крест на Библии.

— Я слышал, как он молился. Стоял на коленях у постели и молился!

Когда отец Отто услышал доносившийся из комнаты голос, он, изнывая от тревоги и любопытства, поддался искушению и посмотрел в замочную скважину. В таком виде его и застала фрау Шнайдер, которой он, чтобы загладить свой промах, уступил место.

— А мне показалось, что он больше чертыхался, — усомнилась экономка.

— Много вы понимаете! — рубанул ладонью пастор. Он воспылал энтузиазмом, погасить который не смогла даже внезапно разыгравшаяся мигрень. — У меня были подозрения… когда он за ночь резко поумнел… вспомнил о своих долгах…сблизился с детьми… Но убедился я лишь сейчас. Вне всякого сомнения, Макс Кляйн удостоился божественного откровения! Ему поручена великая миссия!

— Что?.. — Фрау Шнайдер заморгала, как сова, на которую направили прожектор.

— Это единственное разумное объяснение! Только благословлённые милостью Его способны возвращать умирающего в мир живых одной молитвой! Это настоящее чудо! Ах, представьте, мы удостоились величайшей чести: нам довелось проживать под одной крышей с будущим святым. А может, он будет новым пророком?

Фрау Шнайдер охватил религиозный трепет, подпитанный теплом от выпитой самогонки.

— И что теперь? — прошептала она.

— Пока ничего. Если тому, кем стал наш дорогой Кляйн, понадобится открыться нам, он это сделает. Мы же будем смиренно ожидать этого часа. Притворяйтесь, что ничего не знаете, фрау Шнайдер. И никому ни слова о том, что здесь произошло. Противники Господа нашего не дремлют! Поклянитесь именем Его, что будете молчать!

Экономка поклялась.

Сближенные общей тайной, преподобный Браун и фрау Шнайдер разошлись. Их тусклые, печальные жизни в одночасье обрели смысл — и всё благодаря Максу Кляйну.

— Так мой пока непокорный мессия получил своего первосвященника, — эхом раздался неуловимый шёпот под сводами кирхи.

[1] Актиномицеты — порядок бактерий, распространённых в почве. Из стрептомицетов, рода актиномицетов, в 1939 году получили антибиотик мицетин, а в 1945 году выделили стрептомицин, эффективный против чумы и туберкулёза.

На следующее утро я проснулся совершенно разбитым. Организм Макса Кляйна, при всей его богатырской стати, источником энергии для лечения смертельной болезни быть не привык. Отчасти выручил второй ужин, да и на завтрак фрау Шнайдер не поскупилась. Я воспользовался её добротой и умял четыре порции — съел бы ещё, но опасался, что доведу приют до полнейшего разорения, а силы восстановятся и так.

Ближе к полудню случилось знаменательное событие. Вольф, до того пребывавший без сознания, очнулся, заговорил и даже самостоятельно встал на ноги, хотя ходить ещё не мог.

Он, конечно, ничего не знал о моём вчерашнем визите, и это меня целиком устраивало. Проснись паренёк в разгар лечения, он увидел бы картину, объяснить которую рационально никак нельзя: из-под ладоней церковного сторожа, прижатых к его груди, исходило тусклое тёплое сияние. А так — пришёл в себя и ладно, бывает же один шанс на миллион, редкое стечение обстоятельств сыграло в его пользу. Счастливчик, выигравший в лотерею, не требует отчёта в канцелярии, почему повезло именно ему.

Вернувшихся из школы детей фрау Шнайдер обрадовала новостью, что их товарищ и почти брат идёт на поправку. О моём участии она умолчала, а сами они выздоровление Вольфа со мной не связали. Предположений было много, однако детскую пытливость быстро утихомирил пастор, объявивший случившееся божественным промыслом.

Сироты, уловив течение его мыслей, перестали задаваться вопросами и приняли всё как есть: Вольф выздоравливает, а большего им и не нужно. Выслушивать длинную проповедь для усомнившихся от преподобного Брауна не хотелось никому. Не хватало ещё, чтобы он заподозрил, будто они недостаточно веруют в провидение, воздаяние и вселенскую милость.

Но то были дети. Они любопытны по натуре, однако и отвлечь их легко. А вот поведение преподобного Брауна меня удивило. Я думал, что он пристанет с просьбой показать местным врачам инновационный фронтовой метод лечения, даже сочинил подходящую отговорку, почему у других массажная техника с прогревом не сработает, а он — молчок. Только улыбается с хитринкой и по молитвеннику похлопывает. Был он тем ещё чудаком, однако и враждебности от него я не ощущал. Скорее, наоборот, и он, и фрау Шнайдер просто лучились дружелюбием и желанием угодить.