— Говорите как разочаровавшийся социалист, — сказал я. — Бросьте, никогда не поздно исправить ошибки. Мы ещё посмотрим, кто кого.

— Социалисты после войны свои шансы упустили, оказавшись никчёмными говорунами. Из меня социалист, как из вон той ливерной колбасы в мундире, — Эдуард кивнул в сторону человека, который только что зашёл на склад, — достойный немец. Между прочим, побеседуйте с ним насчёт отношения полицейских к этим винтовкам. Для вашего же успокоения.

Но я моментально узнал его.

Это был Эрик Флюмер.

[1] Позорный Версаль — здесь: имеется в виду Версальский договор, а конкретно та его часть, по которой Германия лишилась Эльзаса и Лотарингии (отошли к Франции), Эйпена и Мальмеди (Бельгия), региона Заар (перешёл во временное управление Лиги Наций), Северного Шлезвига (Дания), части Западной Пруссии и Силезии (Польша), Глучинской области (Чехословакия), Гданьска (Лига Наций), Мемеля (Литва) и всех колоний вне Европы.

[2] Каптенармус — кладовщик в полку.

[3] Стальной шлем, союз фронтовиков — немецкая правоконсервативно-монархическая политическая и боевая организация, созданная в 1918 году. По сути, представляла собой военное крыло НННП. Имела свои звания. В 1933 году влилась в военную структуру НСДАП.

p.s. Если вам нравится история, не забудьте поставить лайк!

Эрик увидел меня в тот же миг, что и я его. Немудрено — с моими габаритами сложно оставаться незамеченным. Вдвойне сложно, если стоять посреди пустого склада, переговариваясь с его арендатором и по совместительству — главным руководителем всего движения.

Эрик Флюмер оценил диспозицию, и лицо его покрылось красными пятнами от злости. И в наихудшем кошмаре ему не могло привидеться, что мы пересечёмся вновь — да ещё при таких обстоятельствах. Он подскочил к нам, от волнения наплевав на хромоту из-за подагры, и выпалил:

— Что эта обезьяна здесь забыла? Немедленно, немедленно вышвырните его вон! Он неблагонадёжный элемент, он…

Его палец в обвиняющем жесте указывал на меня. В отличие от первой нашей встречи, здесь Эрик чувствовал себя в большей безопасности — если не хозяином положения, то уж точно не одинокой грушей для битья.

— Бросьте свои замашки, Флюмер, — прервал его Эдуард. — Вы не в суде и не разнимаете пьяную драку в кабаке. Вы среди боевых товарищей…

Последние слова были пропитаны иронией. Кем бы ни приходился Фрейданку Эрик, по-настоящему товарищем председатель его не считал.

— А потому кончайте вести себя, как базарная бабка.

— И прекратите тыкать в меня пальцем, — сказал я, премило улыбнувшись. — Это невежливо. Не читали последние научные статьи? В них говорится, что грубость плохо влияет на кости в человеческом теле. Они становятся хрупкими и легко ломаются. Поберегите палец.

Флюмер поспешно опустил руку и шагнул назад. Затем, сообразив, как это должно было выглядеть со стороны, он взъярился пуще прежнего:

— Герр Фрейданк, вы подвергаете опасности идею всего движения! Да будет вам известно, этот человек — открытый любитель евреев и безусловный большевик! Он хочет пробраться в наши ряды, чтобы подорвать изнутри сплочённость, которую мы, как честные немцы, сохраняем перед лицом врагов отечества!

— Я крайне переоценил ваши возможности, герр Флюмер, — произнёс я. — Научные журналы вам не по плечу. Ваш максимум — колонка с паршивыми антисемитскими стишками в «Консервативном Еженедельнике».

— Видите! Он и не скрывает! — торжествующе объявил Эрик. Мою подначку доблестный страж закона даже не понял; как и любой порядочный идиот, он был способен осознать только прямые оскорбления.

— Напомню, герр Флюмер, что «Сообщество» не затрагивает национальных и расовых вопросов, оно сосредоточено на отражении внешней угрозы, — отчеканил Эдуард. — В первую очередь мы солдаты… были ими когда-то. На поле сражения все равны, не так ли? К тому же герр Кляйн уже принят в наш союз, мы обговариваем последние формальности. Между прочим, он будет заниматься починкой винтовок. Как можно заметить, они пришли к нам в негодном состоянии. Если ничего с ними не сделать, к приезду высокого гостя не удастся организовать учебные стрельбища.

Я с удивлением воззрился на Фрейданка. Когда это я успел вступить в «Сообщество»? Не то чтобы я не собирался этого сделать; оно предлагало чересчур удобный старт для дальнейшей деятельности. Но странно было слышать о моём приёме от председателя, ведь мы ещё не затрагивали этот момент.

Эдуард сделал мне и притихшему Курту незаметный знак, призывая не возражать.

— Уже принят? — взвился Эрик. — А как же голосование⁈ В обход всех правил и приличий взять проходимца с улицы!..

— За него поручился герр Мецгер. Кроме того, сейчас вы звучите как истый социалист, озабоченный мнением большинства, — позволил себе лёгкую ухмылку Эдуард. — В исключительных случаях я, как глава «Сообщества», имею право принимать в него тех, кого считаю нужным.

— Бардак! Это вам так с рук не сойдёт, Фрейданк! Помяните моё слово, вам не простят… Я этого так не оставлю!

Эдуард похлопал по ящику с винтовками.

— Вы против того, чтобы мы обзавелись работающими образцами? Ваше ведомство их нам не выделило.

Против воли Флюмер заглянул внутрь. С кислой физиономией он был вынужден признать, что лежавшие в коробках Gewehre ни на что не годились.

— С чего вы взяли, что этот… верзила справится?

— Он обладает необходимым опытом и оборудованием, — не моргнув глазом, ответил Эдуард.

— Вот как?.. Звучит сомнительно…

Было очевидно, что Эрик поддался очарованию идеи, которая обещала вместо горы хлама — исправные винтовки. Однако он упрямо не желал видеть меня в рядах «Сообщества», а ждать, пока его переубедит Эдуард, показалось мне излишним.

Я подступил к полицейскому и дружелюбно положил ему руку на плечо. Он пошатнулся.

— Герр Флюмер, вы что же, не верите, что истинный патриот способен на чудо, когда речь заходит о защите отечества? Вы против вооружения немцев? — осведомился я. — Любой солдат, хлебнувший грязи на передовой, заплакал бы от счастья, если б ему предложили исправное оружие. А вы что? Где ваши слёзы⁈

Последнюю фразу я рявкнул, как прирождённый унтер-офицер. На миг все присутствующие на складе замолчали, обернувшись к нам.

— Покажите мне ваши слёзы счастья, герр Флюмер!

Со стороны невольной публики раздались отчётливые смешки. Похоже, Эрика мало кто тут уважал.

— Ч-что вы себе позволяете?.. — пролепетал он, безуспешно попытавшись вырваться из моей хватки. Он растерянности он вновь перешёл на «вы».

— Я чую измену, герр Флюмер! Вы что, замыслили предать рейх⁈

— Я… никогда…

— Тогда заткнитесь. Но сперва извинитесь передо мной. Вы наговорили про меня всяческих глупостей, а я, меж тем, обеспечу наше общество рабочими винтовками. Проявите же тактичность, раз не можете заплакать, когда вас просят!

Окончательно раздавленный, Флюмер кое-как произнёс слова извинения. Я отпустил его, и он улизнул к строящемуся помосту, где его встретили безо всякой радости.

— До чего унылый болван! — выругался Эдуард, в раздражении пригладив усы.

— Он из породы, которая никогда не сомневается в правоте своих убеждений. Это делает его болваном, да, но болваном опасным. Если уж меднолобый вбил себе что-то в голову, его ничто не вразумит. Будет вставлять палки в колёса, пока не умрёт.

Фрейданк покосился на меня с уважением — и лёгкой опаской. По моей внешности никак не сказать, что я разбираюсь в людях, кроме как в том, что касается их избиения.

— Вы ведь уже встречались с ним?

— Разок. И нынешняя встреча только укрепила первое впечатление. Как есть унылый болван. А почему вы оправдывались перед ним?

Эдуард глубоко вздохнул; ответил же мне Курт.

— Так ведь из-за него к нам не цепляются по поводу оружия.

— Верно, — подтвердил Фрейданк. — Комиссариат смотрит на наши проделки сквозь пальцы, потому как Флюмер в приватной беседе убедил кого-то повыше, что мы не несём вреда для рейха. Уж не знаю, как это у него вышло; видно, болваны всегда найдут между собой общий язык. Официально, разумеется, никаких распоряжений на наш счёт не дано, но кто в курсе, тот в курсе. Из-за этого Флюмер обладает в наших кругах некоторым весом. Кое-кто прислушивается к его речам. Таких мало, но они есть, и с ними приходится считаться. Даже после этой… сцены они не изменят своего мнения. Вот почему я от всей души надеюсь, что вы преуспеете, герр Кляйн. Нам обоим он не нравится. Незачем давать ему лишний повод орать о том, что он был прав, да?