— Мы не будем продолжать! Сейчас поднимемся наверх, а продолжим тогда, когда я скажу.

Он направился к двери.

— У тебя стояк. Все выглядит так, будто ты все еще хочешь меня! Что, ничего не значит, что у меня есть огромное желание? Я хочу кончить! Если тебе не понравился мой минет, то обучи меня! Мои потребности ничего не значат!?

— Твою мать, Ева. Мы не будем говорить об этом. Ты ведешь себя, как глухая. Как тупая сука, которая забыла обо всех договоренностях. Я определю тебе наказания, когда ты придешь немного в себя. В этом доме, я хозяин. И ты будешь слушаться, если хочешь жить. Секс тебя разрушает. Что ты хочешь от меня услышать? Давай трахаться, пока ты не сбредишь?

Каждое его слово резало, словно нож, а он, казалось, даже не заметил. Или ему было попросту наплевать. Все равно на ее желания.

— Тогда какого лешего, ты вообще все это затеял? Я, что игрушка? Со мной, вот так можно, как с вещью?

— Прекрати, бчтоь, испытывать мое терпение! Перестань пытаться диктовать условия. Будет, так как я скажу. И делать мы будем то, что для тебя лучше. Ясно?

Она не стала сдерживать досадных слез. Что, черт возьми, нужно сделать, чтобы он уступил? Унижаться? Она встала на колени и опустила глаза, положив ладони на бедра, делая тем самым все возможное, чтобы казаться послушной.

— Я сожалею. Прости меня. Разреши мне сделать то, что приятно, облегчить твой и мой дискомфорт. Ведь я вижу, знаю, что ты также, как и я взвинчен. Ты хочешь трахнуть меня.

Его все еще твердый набухший член был в нескольких сантиметрах от нее, рядом с лицом, и, казалось, вот-вот разорвет его домашние штаны. Рот Евы наполнился слюной, в то время, как все мысли были направлены на перебор способов получить желаемое.

— Пожалуйста.

Из груди Арнольда вырвалось полурычание-полустон. Парень резко развернулся буквально на пятках, и быстрым шагом направился к двери, ведущей на выход. Распахнул ее с такой силой, что та чуть с петель не слетела. Он вышел и прямо перед ее лицом запер, закрыв на задвижку.

Ева никак не ожидавшая такой развязки, застонала и повалилась на диван. Она закрыла лицо руками. Телом она ощущала неистовое вожделение и полное погружение в неконтролируемую похоть, от природы ей совершенно не свойственную. У нее вырвался горестный стон от того, что она буквально не узнавала саму себя в своих же порывах и поступках. От этого она чувствовала себя разбитой вдребезги, морально раздавленной, почти уничтоженной. Хотелось выть, от того, что она творила. Видимо пиразин в первую очередь отключал участки мозга, отвечающие за рациональность и логику. Но от этого хотелось только сдохнуть. Правда, перед этим желательно было вкусно…

Арнольд не мог восстановить дыхание. Пока не закрыл дверь, он не был в состоянии ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он знал, нужно терпеть. Понимал, мать его, что она будет настаивать и придется держать все под контролем. Разгневанный и сокрушенный, он начал таранить деревянную дверь кулаком до тех пор, пока не пошла кровь.

Если бы он позволил Еве продолжать дальше, если бы не остановил, то и сам не смог бы затормозить. Без малейшего колебания, он не только бы кончил ей в рот, но уже не выпустил из рук, и трахал бы, пока не насытится ею.

— Да чтоб меня! — он закрыл глаза и сжал челюсть и пальцы, пытаясь стряхнуть боль с разбитых костяшек.

Перед глазами так и маячило лицо Евы, вид ее шикарных губ, крепко обхватывающих пульсирующий член. О чем он думал, когда принимал решение? Проклятье! Он едва себя тормозил, чтобы не распахнуть дверь и не войти внутрь, перевернуть ее на спину и навалиться всем телом. Он не сможет противостоять всему этому, особенно если придется пересекаться с ней каждый день. Видеть ее улыбку, желание в глазах… чувствовать ее запах! Надо было решить этот вопрос сейчас. Нужно ускорить процесс. Если он не позаботиться об этом, то завалит все дело.

Дико проклиная все на свете, включая факт случайного столкновения с Евой, он обхватил ломящий член через штаны, затем достал его. Плюнул на ладонь, сжал его в кулак и начал грубо быстро двигать по нему рывками. Безнадежно не хватало смазки. И еще более отчаянно перед глазами распаляла прекрасная картинка. Образ Евы бесстыдно засасывающей член в жар своего умопомрачительного рта. А ведь это хорошая идея, проносилось в его сознании.

Он отодвинул задвижку и пинком растворил дверь, вошел в помещение. Девчонка лежала на диване, закрыв ладошками лицо. Черные волосы разметались по сторонам. Оголенные разведенные ноги и живот выглядели потрясающе развратно. Арнольд оперся на холодную стену задницей и, теряя последние крупицы самоконтроля, жестко толкнулся в кулак. Смотреть на Еву и одновременно представлять, как она посасывает вбирая его член в рот, а потом вылизывает языком соблазнительные дорожки по взбухшим и пульсирующим венам на его члене, заглатывая почти вовсю толщину, погружая каждый сантиметр его твердости в горло. А потом… она встанет на колени и позволит использовать себя всеми прекрасными и грязными способами, какие он сможет только придумать. Восхитительная фантазия. Острая вспышка возбуждения пробежалась по его спине. Он простонал ее имя, когда тело задрожало, и член дернулся в руке. Его мысли заполнились исступленным желанием, от которого можно только задохнуться. Он начал двигаться быстрее и жестче. Арнольд жадно гнался за удовольствием, его локоть постоянно ударялся о стену при каждом движении руки до тех пор, пока он с потрясающим буйством не взорвался, издав хриплый выдох.

Струи спермы выстреливали одна за другой, разлетаясь брызгами по каменному полу. Он задохнулся, пытаясь восстановить дыхание. Потребность в немедленном оргазме отступила.

В тишине раздался высокий женский вопль.

— Да как ты смеешь, ублюдок! Ты издеваешься?

Арнольд застыл, наслаждаясь ее реакцией. Ведь, он безжалостно и жестоко отверг ее, и казалось странным, что после случившегося он вернулся и дрочил перед ней. Он не оставив Еве выбора, кроме как смотреть, как он кончает с ее именем на губах.

Да, он определенно мерзавец!

Его самоудовлетворение, ее боль от отказа и желание наполнили помещение густым напряжением. Стало нечем дышать. Он прислонился к двери, и, вздохнув, опустил голову. Ну, давай мышка! Покажи всю свою ярость и презрение! Что он должен сделать или сказать, чтобы она возненавидела его до конца своей маленькой никчемной жизни? Что!? Что именно совершить или продемонстрировать, чтобы ее затрясло от враждебности?

Ева подлетела к нему и врезала пощечину. Та, негромко раскололась по комнате скупым эхо. Она вперилась в него взглядом обиженных карих глаз, искрящихся как звезды в затемненной комнате. Он видел, она сердита, но не достаточно зла. Никакой ад не мог сравниться с силой женской ненависти. Но то, что ощущала Ева, было недостаточно.

— Издеваюсь.

— Пошел ты! — бросила она ему. — Хотя, нет. Лучше иди подрочи! Очевидно, тебе сделать это легче, чем переспать со мной.

Он проглотил ее замечание и сузил глаза, вообще-то они уже сегодня это делали. Его собственный гнев набирал силу.

— Приди в себя, девочка. Ты никто!

— Отвали! У тебя был шанс! А теперь пошел вон.

В изумлении подняв бровь, он наблюдал за тем, как выражение на ее лице напряглось, сменяясь быстро растущей яростью и раздражением.

— Нет…, - предостерег он.

Она презрительно усмехнулась.

— Я больше не собираюсь тебя слушаться. Ты захотел меня и решил подрочить у меня на глазах! На глазах! Вместо того, чтобы воспользоваться моим ртом, который я тебе предложила. Как это называется? А?

Она попыталась пройти мимо него. Но он преградил ей путь. Ева скрестила на груди руки и с вызовом вздернула голову.

— У тебя совсем крыша едет? Что все это значит? Ты извращенец, которому нахватает публики? Пропусти меня. Я хочу уйти, придурок недоразвитый.

Она бросила ему вызов, который он не мог не принять. И, черт возьми, за это Арнольд хотел ее еще больше. У девчонки внутри сидела жгучая магия, и сама она была огонь, который мог сжечь их в постели. То, как она отчаянно предложила себя ему, подсказало Арнольду, что она не просто требовала внимания к своей персоне. Яд говорил за нее. Он уже пробился глубоко внутрь нее. Разрушая проник во все органы и диктовал ей, что делать, думать и чувствовать. Если Арнольд даст ей то, к чему она так стремится, Ева будет проклята.