Во время приготовления снадобий, она то и дело заглядывает на кухню и поторапливает меня. Майло сегодня опять целый день будет на попечении Теры. Но она, видя настрой хозяйки, не рискует хоть как-то выразить свое недовольство.

На берег Эйвери практически летит, нещадно долбя дорогу своей тростью.

Я едва поспеваю за ней.

Даже булыжники на берегу ей не помеха.

— Где же он? Где же? — она нетерпеливо осматривает берег.

— В пещере.

Когда мы подходим к гроту, я понимаю — что-то не так. Дерево, вчера закрывавшее вход, сдвинуто в сторону. Сердце болезненно сжимается. Что, если кто-то нашел дракона и причинил ему вред?

Но Эйвери ничего не знает о моих опасениях и входит в зев пещеры.

Я делаю шаг следом и замираю. Пещера пуста.

— Как же так, Ясмина, — шепчет Эйвери. — Где Эрнан?

— Я не знаю. Вчера он был здесь.

— А, может, его не было? — ее лицо искажает страдание. — Что я тебе такого сделала? Почему ты со мной так жестока?

Не знаю, что ей ответить на необоснованные обвинения. Ясно, что в последнее время в ее жизни было слишком много потрясений, и она все воспринимает остро. Но как она могла подумать, что я могу причинить ей вред?

Мне хочется плакать от такой несправедливости, но я лишь кусаю сухие губы.

Не глядя на меня, она решительно выходит наружу и направляется в сторону тропинки к дому.

— Может, немного подождем?

— Нечего ждать, Ясмина, — сухо бросает она.

Несколько раз поворачиваюсь назад. Но берег пуст. Лишь только птицы летают низко над берегом.

У самой тропинки в гору, я останавливаюсь и смотрю с надеждой на скалы, о которые бьются холодные волны, осыпаясь белой пеной.

— Ты идешь, Ясмина? — подгоняет меня Эйвери, которая уже начала подъем.

Не отвечаю. Стою на месте как пригвожденная. Еще немного и я поверю, что просто сошла с ума и все придумала.

И тут из-за уступа скалы появляется черная громадина. Он идет по воде, поднимая крыльями брызги.

— Эрнан… — шепчу с улыбкой.

— Эрнан? — Эйвери услышала меня и теперь торопливо перебирает ногами, неловко спускаясь.

— Сыночек, сынок, — неверяще шепчет она, всматриваясь в дракона, а потом ковыляет к нему, бормоча что-то несвязное.

Эрнан спешит к нам, едва не бежит. Кажется, он просто собьет нас с ног, но он успевает вовремя затормозить.

Эйвери бросается к нему со слезами на глазах, а дракон опускает свою шею, так чтобы матери было удобнее обнимать его.

— Это ты? Правда, ты? — бормочет она, покрывая его морду поцелуями, гладя его ладонями.

«Смотрю, тебе стало слишком хорошо. Зачем ушел из пещеры?» — проносится в голове недовольная мысль.

«Мне действительно намного лучше. Прогулки на свежем воздухе полезны, тебе ли не знать».

«Мог гулять чуть ближе к пещере. Мать чуть не довел до сердечного приступа!» — буквально закипаю от гнева.

«Я пытался летать. Взлететь с места не получилось. Попробовал спрыгнуть со скалы. Чуть не сломал лапу», — жалуется он.

«Тебя пожалеть?»

«Прекрасная идея!»

«Обойдешься!»

«Злюка! А как притворялась хорошей девочкой. Даже я поверил!»

— Сынок, пойдем домой, там тепло, там я смогу о тебе позаботиться. Приготовим вкусный ужин. Будешь спать на мягкой перине. Тебе нужно обратиться, — шепчет Эйвери, не переставая его наглаживать.

«Пожрать бы я не отказался!»

«Ну, знаешь ли, таких порций нам не завезли. Так что, тебе придется обратиться».

«Ну уж нет, неужели ты соскучилась по этому говнюку?»

«Даже не знаю, кто из вас хуже».

«Пф-ф-ф!»

— Ты не можешь обратиться, сынок? — обеспокоенно спрашивает Эйвери.

Дракон сокрушенно качает головой.

— У тебя все получится. Может, не сейчас, позже, — подбадривает она.

«Врун!» — кричу в своей голове.

«Есть немного», — соглашается он.

— Яс… Диана говорила, что вы можете общаться. Что она понимает мыслеречь. Это правда? Скажи мне, — она обхватывает его морду ладонями и смотрит ему в глаза. — Кивни, если это так?

Он отрицательно машет головой. Да как же так?

«Зачем ты солгал?» — метаю глазами молнии. Хочется придушить этого противного ящера.

«Ей незачем об этом знать. Пусть это будет наш маленький секрет».

«Чешуйчатая сволочь!»

«Эй, я вообще твой законный супруг! Так что требую относиться ко мне соответственно».

— Эйвери, не хочу вас отвлекать, но мне нужно обработать его раны. Чем свежее мазь, тем сильнее ее целебные свойства.

— Да, конечно, — она отходит в сторону.

А я набираю полную пригоршню мази и шлепаю ее на рану.

«Ай, больно же!» — дергается он.

«Зато полезно!» — огрызаюсь я.

«Можешь делать это нежнее? Ты все же девушка, а не палач в пыточной».

— Мне кажется, ему больно, — беспокоится Эйвери.

— Нет, что вы! Мазь абсолютно безболезненна. Попробуйте на своей коже.

Эйвери зачерпывает пальцем мазь из горшочка и мажет на тыльную сторону руки. Но она не знает, что мазь ощущается только на поврежденной коже.

Эрнан изображает вселенское страдание и сучит хвостом, пытаясь саботировать процесс лечения.

— И все-таки мне кажется, что ему больно.

Эйвери подходит к только что обработанным мною ранам и дует на них.

— Я никогда не делала этого, когда ты был маленьким. Хотела воспитать тебя настоящим мужчиной.

«Не хочешь последовать хорошему примеру? Я не откажусь, если ты будешь дуть на мои раны каждый раз, как помажешь их этой жгучей дрянью».

«Вот еще! Размечтался!»

— Я вообще вела себя неправильно, Эрнан, — слышу приглушенный голос Эйвери. — Никогда не говорила тебе, что люблю тебя. Отмеряла ласку по аптечным весам. Была слишком строга к тебе. Я так виновата перед тобой. Жаль, уже ничего вернуть нельзя…

Я понимаю, что эти откровения не для моих ушей, поэтому осторожно ставлю горшочек с мазью на камни, и тихонько ухожу, оставляя мать и сына с тем, что касается только их двоих.

Эйвери возвращается к вечеру. Воодушевленная, счастливая. Будто помолодевшая на несколько лет. Она целый день провела с сыном, а потом искала у жителей какую-нибудь живность, которую можно скормить дракону.

— Зря вы это делаете, леди Эйвери, — не сдерживаюсь я. — Так он съест весь домашний скот. Вы хотите обречь жителей острова на голодную смерть. А ведь им и отправиться за продуктами некуда. В Сулейме вирены.

— Так и что мне теперь сына не кормить? Ему нужны силы обратиться.

— Есть захочет, обратится.

— Сначала ему нужно поправиться. Я не хочу его потерять.

— Но вы его и так теряете! Неужели не чувствуете, что он изменился? Это не полноценная личность, а лишь одна ипостась.

Эйвери поджимает губы.

— Не хочу с тобой ссориться, Диана, — она с нажимом произносит мое имя. — Нам лучше закрыть эту тему. Я совершила много ошибок по отношению к сыну. И не хочу повторять их снова.

— Но вы совершаете новую, — пытаюсь достучаться до нее, но Эйвери окидывает меня таким взглядом, что я понимаю, спорить и убеждать бесполезно.

Утром, собрав корзинку со снадобьями, иду на берег.

Дракон лежит у входа в пещеру. Вид у него уже не такой несчастный и болезненный. Можно сказать, довольный.

Неподалеку валяются кости и остатки коровьей шкуры. Картина совершенно не живописная. Морщусь. Скоро к отвратительному виду прибавится еще и запах.

— Что ты творишь?

«О, мучительница моя пришла! Что-то ты ранехонько. Соскучилась уже?» — приветствует он меня, приподнимая голову с камней.

— Ты в курсе, что в Сулейме вирены? Сейчас ты пожрешь весь скот и что делать местным?

Но он реагирует совершенно на другую часть фразы.

«В Сулейме вирены? Откуда знаешь?»

— Мы столкнулись с ними. Но нам удалось сбежать. Майло, тот мальчик — сын прачки из рыбацкой деревни. Они обратили ее в камень. Из всей деревни выжил только он.

«Из-за этой сволочи я мог потерять тебя и мать. Он должен был сам отвезти вас сюда. Ничего бы не случилось, если бы он прибыл в расположение немного позже».