— Егор? Заходи, — даю отмашку и снова утыкаюсь в компьютер.

Чёрт его знает, что я там ищу — так, всякую фигню рассматриваю. У меня тоже работы сейчас особо нет. Партнёры пригласили на лыжах покататься в Австрии, но вылет только через десять часов. Ехать домой — не резон.

— Проблемы какие-то? — спрашиваю у Ступина, заметив, что он почему-то тупо молчит, хотя, похоже, хочет что-то сказать.

— Не то чтобы…

— Говори уже, — требую я.

Ненавижу, когда вот так мнутся.

— В общем… В общем, я решил уволиться с нового года.

Наверное, целую минуту ничего не могу сказать. Новость прямо-таки шокирующая. Ничего не предвещало и тут — на те…

— Уволиться? — еле выговариваю я. Мне откровенно жаль терять такого толкового сотрудника. — Можно узнать, почему?

— Дамир, это… Это личное.

Сие заявление вводит в ещё больший ступор.

Откидываюсь на кресле, теребя ручку. Размышляю.

— Проблема в зарплате? — делаю логичное предположение.

— Нет, — Егор стоит с опущенной головой, не знает, куда глаза девать.

— В должности?

— Н..не совсем.

— Объясни, — прошу с ощутимым нажимом. — Мы столько лет проработали вместе. Я планировал, что как раз в будущем году переведу тебя. Мы расширяемся, и мне нужны надёжные люди.

— Я понимаю.

Да что ж такое?.. Уже злить начинает.

— Егор, у нас грядёт реформа отдела логистики. Я хочу, чтобы ты управлял одним из секторов. Для начала. Если реально чувствуешь в себе силы, я могу…

— Нет, — Ступин решительно вскидывает голову. — Нет, я очень благодарен вам за все возможности, которые вы дали. За всё благодарен. Но я в самом деле должен уйти.

— И причину не назовёшь?

Он поджимает губы, отворачивается.

— Дело в вас, — выпаливает вдруг резко.

— Во мне?..

— Да, — теперь Егор смотрит прямо в мои глаза.

Ещё одна загадка. Ступин — редкий сотрудник, с кем у меня особо никогда не было конфликтов. Как мне кажется.

— Да, в вас, — повторяет он упрямо. — С вами отлично работать. Но…

— Но?

— Но не соревноваться.

У меня брови ползут по лбу. Я что-то совсем теряю нить беседы.

— В чём соревноваться?

— В личностном росте, — нервно выдыхает Егор и дальше палит словами как из пулемёта: — У вас всегда всё получается. У вас вместо сердца — сталь. У вас железные нервы. У вас каждый день всё самое лучше. Всегда. В любой момент. Вы можете по щелчку пальца обольстить любую женщину. И я офигеть радовался, что теперь мне есть, с кого брать пример. Но, блин, Ирину… я не могу вам простить.

— Ирину? Неярову?

— Да. Её, — он чуть успокаивается, но дышит всё ещё тяжело. — Я всю жизнь о ней грезил. А она… Она выбрала вас!

Последнюю фразу Ступин практически выкрикивает.

Я сижу неподвижно. Слушаю. Пытаюсь анализировать.

Пока что-то ничего не сходится.

— И это… — продолжает Егор. — Уж простите, Дамир, за мой французский, но это звездец! Знать, что женщина моей мечты любит вас и каждый день с вами встречаться!..

— Погоди, — обрываю его холодно. — С чего ты это взял? Ну, про любовь и остальное.

Ступин долго и не мигая буравит меня взглядом.

Я жду.

Он глядит всё мрачнее и мрачнее.

Я просто жду.

Мне просто нужен ответ. Хотя бы ради любопытства.

— Ира сама мне об этом сказала, — с ненавистью произносит Егор. — Она так и сказала мне: «Я люблю другого. И всегда буду его любить». И я спросил, кого. Думал, она про бывшего мужа всё вспоминает. Но, к счастью… Или к несчастью — не знаю… Ира не стала врать. Она назвала имя. Ваше имя.

— Мамочка, смотри! Снежок! Как в моём волшебном шарике! — Яся прыгает на радостях, кружится в питерской метели, не может налюбоваться свежим воздухом и… свободой.

Полной свободой.

Да, никто не может дать сто процентов гарантии, но прогноз хороший. Очень хороший. Более, чем обнадёживающий.

Мы прошли трёхнедельную реабилитацию. Сначала думала взять отпуск на работе, а затем… Поняла, что должна попрощаться с Дамиром Тархановым. Навсегда.

Врачи отпустили нас со спокойной душой в духе: «Желаем больше никогда не болеть и… Счастливого Нового Года!».

Новый Год… совсем скоро.

И моя девочка встретит его дома. Здоровая, счастливая. Мой ангел на земле… Моё солнышко… Она будет жить.

Она будет счастливее меня. Я постараюсь. Я приложу к этому все свои силы. Я всё смогу. Я всё преодолею. Теперь я это точно знаю.

Благодаря Дамиру — в том числе.

Пусть у нас с ним ничего не получилось. Так бывает. Не судьба. Он всё равно очень хороший человек, несмотря на всю свою внутреннюю тьму. Может, я так рассуждаю о нём, потому что он нам с Ясей очень помог. Для него это были незначительные траты. Для нас же — судьбоносные. Да и много ли в мире тех, кто способен безвозмездно делиться?

Дай бог каждому здоровья.

Особенно — Дамиру.

За него я молюсь каждый день. Ведь для меня он навсегда — любимый человек. Вопреки всему.

Безответная любовь — тоже любовь. И она тоже умеет греть, если научиться правильно относиться к ней. У меня, кажется, получилось.

— Давай слепим снеговика, мам!

— Ясенька, мы на «Сапсан» опаздываем!

— Ну, мы быстро!

Разве могу я отказать? Моя крошечка улыбается самой чистой и светлой улыбкой в мире.

Раньше я думала, что никого не полюблю, кроме доченьки. И всё-таки полюбила. Также чисто и светло.

Обнимаю тебя, мой грозный тиран…

— Мам, нужна морковка для носа!

— Сейчас шишку найдём! — быстро предлагаю я альтернативу.

Этому меня тоже научил Дамир. Многому научил. Вряд ли я когда-нибудь перестану его вспоминать. Да я и не хочу забывать. Я помню только хорошее. И считаю, это лучшая стратегия.

— А что будет вместо ручек у снеговика?

— Веточки.

— Веточки слишком тонкие, — возражает Яся. — Я хочу такие же большие ручки, как у дяди Дамира!

Мгновенно замираю в той позе, что была. Меня прошибает жестокий спазм. Аж до боли. Как раз нагибалась за веточкой, и выпрямиться теперь очень непросто.

Делаю глубокий вдох.

Дыши, Ира, дыши…

Вы-ы-ыдох…

Потихоньку выпрямляюсь. Возвращаю улыбку на лицо.

— Ясенька, чего ты вдруг о нём вспомнила? — аккуратно спрашиваю у доченьки, чтоб не выдать своих истинных чувств.

— Так вон же он стоит! — она показывает пальчиком куда-то в сторону.

Смотрю туда с испугом. Сердце пропускает удар…

Пусто. Только деревья кругом.

— Нет там никого, — улыбаюсь с облегчением. — Ты дядю Дамира с дубом перепутала. Давай уже доделаем снеговика и побежим на поезд.

— Я видела! Он там был! — настаивает Яся.

— Хорошо, — лучше согласиться. Не хочу нервировать ребёнка. — Значит, ушёл.

Однако Яся упрямо мотает рыжей головой:

— Он там! Там!

— Яся, — начинаю потихонечку сердиться, — ну, сама посмотри — там одни деревца растут. А людей там нет.

Дочка внезапно топает ножкой и кричит во всю глотку:

— Дядя, Дамир! Выходи!

— Яся!.. — недоумеваю я. — Что с тобой?..

— Всё в порядке, — накрывает меня с головой громоподобный властный голос, который может принадлежать лишь одному человеку в этом мире. — Привет.

— П..п..п..прив..вет… — бормочу я, глядя в бездонную синеву льдов.

Дамир протягивает маленький букет цветов.

Не мне. Ясе.

— Ч..что… ты здесь делаешь?..

Тарханов садится на корточки. И Яся, ни с того ни с сего, вдруг обнимает его за шею.

— Ты приехал нас встречать? — спрашивает она так, как будто только и ждала этого события.

— Да, — спокойно отвечает Дамир.

— Признайся, — хитро прищуривается Ясенька, — Дед Мороз — это ты?

— Да. Только ты никому не говори.

— Не скажу, — с важным видом отвечает Яся. — Это будет наш с тобой секрет. А теперь обними маму.

И она просто берёт и показывает на меня пальцем. Моя крошечная зайка… указывает, что делать… тирану!