— Сделали переливание и попробовали новый препарат… — врач в приёмной сообщал мне всё это не очень уверенно. Мне знакомы их профессиональные уловки — так они пытаются сообщить только одно: — Ирина Вадимовна, нужны кардинальные меры.
Это означает всего два варианта — «химия» или…
— Есть очень хорошая израильская клиника… — доктор проговорил так тихо, что мне пришлось читать по губам.
Но, даже если бы я не видела его, и без того всё понимала.
— Первый курс порядка пяти миллионов…
Пять, чёрт возьми, миллионов!.. Первый, чёрт возьми, курс!..
— Сколько их понадобится?
— Поймите, это совсем недорого. И, вероятнее всего, одним и ограничится…
«Вероятнее всего» — что это вообще значит?!
— Шансы очень хорошие, — убеждал доктор. — Мой знакомый работает в этой клинике, вас примут немедленно…
Только дайте пять миллионов. Которых нет.
Мне удалось скопить что-то около пятисот тысяч. За два, мать их, года!
— Возьмите кредит…
Кто мне его даст? Я уже все банки обошла. Пять миллионов — не один и не три. ПЯТЬ!!!
— Мамочка, а когда я умру, увижу ангелов? — спрашивает Яся.
— Ты не умрёшь, солнышко… — шепчу едва слышно, но внутри ору, ору в голос, матом, проклиная всё на свете и молясь всем возможным богам — да кому угодно! — Ты будешь жить, любимая…
Говорят, Дьявол дорого берёт за душу. Пусть купит мою! Не нужна мне никакая душа без моей доченьки!!!
— Смотри, что я тебе принесла, Ясенька, — достаю из сумки бумажный свёрток и отдаю дочке.
В её затуманенных глазах на миг вспыхивает радостный огонёк. Он стоит всех игрушек на свете. Он стоит всего, что я пережила и что ещё смогу пережить. Огонёк радости — такой маленький и такой ценный.
— Это от Деда Мороза? — радуется моя крошка.
— Да, — глажу её по головке, её тонюсенькие солнечные кудряшки. — От Деда Мороза.
— Тогда это же на Новый Год надо подарить.
Новый Год… Новый грёбанный год, который может так никогда не наступить для Яси.
Господи, за что?!
— Нет, на Новый Год будет другой подарок, — убеждаю я. — Это как бы… Пред-подарок. Подарок перед подарком.
— Так красиво… — Яся не может налюбоваться на волшебный шар.
Смотрит на снежинки — ненастоящие, пенопластовые. На гномиков — ненастоящих, игрушечных. На домики с ёлками — ненастоящие, пластмассовые. Но в её глазах всё это — самое настоящее, самое реальное, самое прекрасное новогоднее чудо.
А я и впрямь больше не верю в чудеса. Последнее моё чудо случилось когда-то очень давно — вчера, когда Дамир обнимал меня посреди рождественской ярмарки, и мы смотрели друг другу в глаза. А потом всё закончилось.
Совершенно всё.
Теперь Тарханов дома с женой. А я в больнице с дочерью.
Он готовиться к рождению ребёнка. А я стою в полушаге от того, чтобы собственного ребёнка похоронить…
Нет! НЕТ!!! Не бывать этому!!! Никогда!!!
— Уже завтра поедем домой, — обещаю Ясе.
Она верит. Она ещё умеет верить. А я уже нет.
Звонит телефон, и я ненадолго выхожу из палаты, чтобы ответить. Неизвестный номер, но теперь по работе мне со всяких номеров звонят.
— Алло?..
— Привет.
На несколько секунд впадаю в ступор. И не потому, что слышу столь фривольное обращение. И не потому, что голос мне незнаком. Как раз наоборот — я как будто бы смутно припоминаю эти интонации.
— Кто это?
— Короткая же у тебя память, — голос смеётся. — Хотя я бы тоже предпочла о тебе забыть.
— Кто вы? — спрашиваю с нажимом.
— Елизавета, — отвечает женщина совсем неприветливо. — Елизавета Гродская. Точнее — Неярова.
—————————————
Дорогие мои, у Ирочки и Дамира сейчас ОЧЕНЬ переживательный момент! Давайте вместе держать за них кулачки и желать только самого лучшего! А я хочу сейчас пригласить вас в свою новую книгу — "Няня для дочки миллионера" — добрую, немножко смешную и совсем чуть-чуть грустную историю с ОБЯЗАТЕЛЬНЫМ ХЭ! Скорее добавляйте книгу в библиотеку! Ставьте звёздочки и поддерживайте всеми силами! Для меня это очень важно!
Глава 47. Дамир
— Ника?..
Тишина. И в ней я различаю приглушённые голоса.
Из спальни.
Миную прихожую, зал, кухню. Это громадное пространство сейчас кажется вовсе необъятным и бесконечным.
Звуки голосов усиливаются.
А глаза наливаются кровью.
Пытаюсь обмануть сознание и выдумать, что там, в спальне — не моя жена. А голоса и смех идут из телевизора. На крайний случай — игра воображения. Очень жестокая игра.
— И вот я такая захожу, а там — ВАУ!..
Смех. Заливистый и резкий.
Это и правда не Вероника. А кто же тогда?..
Добираюсь до входа в семейную обитель. Теперь уже и музыка слышна. Хорошая всё-таки звукоизоляция.
— Капе-е-ец!.. И мне! И мне! А что, шампанского не осталось?!
Чего?..
— Шампанского целый ящик! — а вот это точно Ника.
Правда, её сложновато признать. Она как будто бы… охрипла?
— У кого сижки остались?!
Тут уж меня окончательно перекашивает. «Сижки»?! В смысле — сигареты?! В МОЁМ ДОМЕ?!
И действительно, как по заказу, в нос ударяет запах табака.
— Ты как тут всё выветришь, Ник?
— Забей! Я сто раз так делала! Дам опять свалил по своим супер-важным делам. Как всегда. Его ещё неделю не будет.
«Дам»? Что за убого прозвище?!
Стою, как вкопанный, прямо перед дверью. За ней такой шум и ржач, как в конюшне. А запах — и того хуже.
Но что-то останавливает меня от того, чтобы войти прямо сейчас. Мысленно торможу себя, запрещаю нажимать на ручку. Не время…
— А что ты с беременностью-то своей делать собралась?
— Ага, мне тоже интересно!
Теперь-то я узнал два других голоса: это подруги Вероники — Женя и Алёна. Они постоянно на шоппинг вместе ходят, так что я их давно знаю, но не очень жалую.
— Обрабатываю, как могу…
ЧТО?!..
— Каждый божий день на нём скачу, но пока впустую…
— Зачем ты вообще это придумала? Он же сроки-то всё равно подсчитает, — это Женя.
И могу гарантировать, что она нетрезва. Ах, да, у них там ящик шампанского…
— Ник, реально, это ж опасно, — Алёна — та ещё стерва, но не дура. — Дамир же тебе башку оторвёт, если узнает.
— Не знает! — швыряет Ника. — Он ваще ничё никогда не знает и знать не хочет! Тусуется в своём офисе с утра до ночи! Может, это из-за него-то и нифига не получается залететь по-быстрому! Хотя мне эта чушь детская откровенно до лампочки. Просто у Дамчика кинк на деток. Типа ему всегда всех жалко. Ну, это из-за того случая…
В глазах уже не ярость. Там тьма. Бездонная, безоглядная.
Поднимаю собственные ладони к лицу — и не вижу их. Лишь чувствую, как пульсирует каждая жилка во мне, как лопаются одна за другой нервные клетки.
— Да вы себе представить не можете, какой он в реальности размазня!..
Рефлексы срабатывают без моего ведома.
Врываюсь в спальню.
Всё верно — три девушки. Она из них — к трагическому несчастью, моя жена.
— Дам..м..мир?..
Кровь. Я вижу кровь везде и повсюду. Вижу, как выдираю из головы Ники волосы. Как душу её в этом ублюдском притоне. Как швыряю с высоты небоскрёба обеих её подруг, предварительно разбив оконные стёкла их головами.
«Дамир! Умоляю! Не надо!»
— Дамир?.. Дамир, подожди…
Страшная картина блекнет.
Ничего этого в реальности нет.
Но ужас продолжается.
— Дамир, я сейчас всё объясню, — блеет Ника.
— Вон, — говорю ровно, указывая на дверь.
— Дамир, пожалуйста…
— Вон!
Понимаю, что нахожусь где-то на волосок от срыва. Понимаю, что ещё чуть-чуть и вообще никто и ничто меня не остановит.
Никины подруги оказываются понятливее и проворнее. Они, как были в одних пижамах, так и ускользают прочь из спальни, покидав недопитые бокалы с шампанским, непотушенные сигареты и все остальные шмотки.
Вероника медлит.
— Пошла вон! — ору на неё так, что едва не лопаются связки в горле.
