— Там празднуют Рождество, — сдержанно улыбаюсь я.

В Берлине уже вовсю цветут рождественские ярмарки. Как раз там я хотела что-нибудь отыскать Ясе в подарок. Она была бы на седьмом небе от счастья…

— Здорово! Тебе там будет весело! — радуется доченька.

А у меня сердце сжимается. Не хочу ей врать. Это нечестно. Мы одни друг у друга в этом мире. Но как мне разрушить её такие светлые мечты?..

— И-и-ирина Вадимовна-а-а! — стучится в комнату, напевая моё имя, Валентин Аскольдович.

Похоже, кто-то уже с утра «принарядился» и сейчас будет «концерт».

— Доброе утро, — отвечаю в дверную щёлку и сразу предупреждаю: — В долг дать ничего не смогу.

— Да как вы такое могли подумать, драгоценная?! — оскорбляется наш «великий тенор» и театрально хватается за сердце. — Я же никогда раньше полудня не хожу за добавкой!

— Очень разумно, — поддерживаю я.

— А всё потому, что привычка! Знаете ли, раньше во всех магазинах обязательно был обед с часу до двух…

— Здорово, — перебиваю я, желая поскорее избавиться от очередных откровений Валентина Аскольдовича. — Но раз вы ничего не хотели…

— Ох, Ирина Вадимовна, — цокает он языком, как бы журя меня, — я-то уже давно ничего не хочу… А вот вас очень желает новый жених.

Сердце моё падает в пятки.

Егор!.. Нет-нет-нет!.. Только не он!

Ну, зачем он припёрся?! Наверняка прознал, что я Дамиру нагрубила и будет настаивать, чтобы я шла ноги ему целовать!

Да ни в жизнь! Этот козёл растоптал меня! Да я ещё час рыдала посреди Красной Площади! И всю ночь потом не спала! А с этого негодяя всё как с гуся вода!

Даже не знаю, заплатит ли он мне за три отработанных дня или всё спишет в счёт дорогущих шмоток. Могу ему по почте выслать все до единой. Мне эти тряпки не сдались!

Хотя зачем же мне почта?.. Вот прямо сейчас Ступину и вручу. Пусть везёт своему босс-придурку вместе с моим пламенным приветом.

Вся красная от гнева смело шагаю в коридор и резко распахиваю дверь, собираясь высказать Егору всё, что думаю о Тарханове. Конечно, Ступин ни в чём невиноват. Он хотел как лучше. Но если ему нормально терпеть столько унижений в свой адрес, то я подобного не потерплю ни за какие деньги!

— Привет! — сразу с порога начинаю свою обличительную речь, не желая, чтобы кто-то меня перебивал уговорами.

И вдруг замолкаю.

Потому что передо мной стоит вовсе не мой бывший одноклассник.

— Ну, привет, — отвечает Дамир, хмуря брови. — Не припомню, чтобы разрешал тебе обращаться ко мне на «ты», но будем считать, что это просто случайность. Мне гораздо интереснее, почему ты до сих пор в таком виде.

Он окидывает меня взглядом с головы до ног — пробегает глазами по моим растрёпанным волосам, по опухшему после слёз и недосыпа лицу, по пижамке с зайцами (у нас Ясей одинаковые, и в любой другой ситуации это бы показалось милым). И наконец останавливается на моих розовых, уже сильно потёртых тапочках с небольшой дыркой на месте большого пальца (ну, классные же тапки, мне жаль с ними расставаться).

— Ирина, — Тарханов складывает руки на своей здоровенной груди, — такси прибудет через час. И если ты не приведёшь себя в порядок немедленно, пеняй на себя.

Хлопаю глазами, как дура, не в состоянии ничего произнести. Но обида и возмущение быстро возвращают мне сознание и приток новых сил.

— Да что вы!.. — восклицаю я, но тут мне в нос ударяет какой-то резкий подгорелый запах.

— Мам! — доносится голос Яси.

И я пулей несусь обратно в комнату.

Каша! Я так и бросила её на конфорке, молоко успело закипеть, а теперь выплёскивается через край сотейника.

— Блин! Блин! Блин!.. — скачу возле подоконника, позабыв обо всём на свете, пытаясь спасти хоть что-нибудь.

— Здравствуйте, дядя, — слышу доченьку и поворачиваюсь в ужасе.

Тиран мало того, что заявился без приглашения в квартиру, так он ещё и в комнату пожаловал как к себе домой!

— Здравствуй, — Тарханов садится на корточки и разглядывает девочку, будто впервые в жизни видит маленького человека. — Как тебя зовут?

— Есения, — с достоинством сообщает Яся и протягивает незнакомому громадному дядьке свою крохотную ручонку.

Дамир ошалело взирает на этот жест в полном недоумении. Мне так и хочется заорать ему: «Отойди от моей девочки, монстр!». Но я молчу и наблюдаю за тем, что произойдёт дальше.

А дальше происходит совершенно невозможная картина. Тиран берёт ладошку Яси и аккуратно пожимает с полным серьёзности лицом.

— Меня зовут Дамир, — говорит мягко и спокойно.

Нет, вы это слышали?! Тиран говорит МЯГКО и СПОКОЙНО! А что, так можно было?!

— Очень приятно, — продолжает Яся. — Красивое имя.

— Твоё гораздо красивее.

— Спасибо, — доча краснеет, по-детски строит глазки и спрашивает: — А вы — тот самый страшный босс, с которым мама едет в Берлин?

Теперь настаёт моя очередь краснеть. Стою, как идиотка, с улыбкой, которая скорее напоминает оскал. Дамир коротко взглядывает на меня, затем снова обращается к девочке:

— Да, тот самый.

— Вы не такой уж страшный, — заявляет Яся. — И даже немного симпатичный.

— Правда? — как бы удивляется Тарханов.

— Ага. Но совсем чуть-чуть. Вот если вы улыбнётесь, станете ещё симпатичнее.

— Я попробую последовать твоему совету.

— Попробуйте, — деловито кивает Яся. — А вы с нами будете завтракать?

— Яся!.. — цежу сквозь зубы в ужасе.

Дамир снова обращает на меня свой невозможно голубой взор и, глядя прямо в глаза, нагло отвечает:

— С большим удовольствием.

Я думала, у меня сейчас пар из ушей пойдёт! До чего же хам! До чего же гад! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!!!

— Подгоревшая овсянка подойдёт? — язвительно интересуюсь, не скрывая злорадства.

— Моя любимая каша, — отвечает тиран и даже слегка улыбается.

— Ну, вот! — радуется Яся. — Теперь вы намного симпатичнее! Пошли!

Ухватив за руку чёрного монстра, дочка тащит его к столу.

А я просто глазам своим не верю. В нашей комнатке в десять квадратных метров восседает громадное чудовище, и мне его ещё кормить нужно! Да это просто уму непостижимо!

Пока накладываю кашу обоим едокам, Яся продолжает тарахтеть: рассказывает Дамиру про то, что её взяли в детсадовский спектакль на роль снежинки.

— Мама сказала, что это очень ответственная роль, — объясняет мой рыжий ангел. — Снежинок будет целых восемь, но я буду одна рыжая снежинка. Так что меня все заметят.

— Обязательно заметят, — поддакивает тиран и скашивает глаза на меня. — Ирина, ты уже собралась?

Вот как дала бы этим половником по лбу!

Но я стискиваю зубы, хватаю кое-какие вещи и шагаю в ванную переодеваться. Надеюсь, там сейчас не занято.

Спустя пятнадцать минут я уже застёгиваю свою дорожную сумку, уложив туда ещё кое-что из необходимого. Благо, багаж я заранее собрала и уже ведь разбирать хотела. Вдвойне хорошо, что Ксении Вячеславовне я так и не отзвонилась об отмене своей просьбы.

— А ещё мне нравится рисовать, — не прекращает Яся свои рассказы. — Хотите я вам свою картину покажу?

— Хочу, — отвечает Дамир. Пока девочка отвлекается, чтобы принести рисунок в рамке, он не упускает возможности немного меня побесить: — Ты взяла паспорт и распечатки брони отеля?

— Взяла, — скрипя челюстью, говорю я.

— Кто присмотрит за Есенией?

«А какое твоё дело?!» — так и хочется плюнуть ему в лицо, но вместо этого спокойно (почти) отвечаю:

— Её надо к соседке отвезти. Это тут недалеко.

— Вот! — объявляется Яся и протягивает свой шедевр. — Это мама, это я, а это папа.

— А как зовут твоего папу? — интересуется Тарханов.

— Этого я пока не знаю, — на полном серьёзе отвечает Яся. — У меня был папа, которого звали Даниил, но он уехал и не вернулся. Но я знаю, что иногда может появиться другой папа. У одной девочки из нашей группы, Алёны, так получилось. У неё сначала был один папа, а потом другой, тоже папа. Может, и у меня появится другой, который больше не будет надолго уезжать.