— Я не любитель всяких «тройных извращений», — пытаюсь пошутить я.

Однако Ира даже минимально не улыбается.

— Бросайте эту затею, — требует она. — Давайте спать.

— Ладно, — в конце концов соглашаюсь я.

Скинув пиджак, уже намереваюсь забраться в кровать, как Ирина вновь меня останавливает:

— Вы же не будете спать в брюках и рубашке. Они же помнутся.

— Я взял ещё два запасных комплекта.

— Ну, хватит, — ворчит Ирина, хотя я вижу, как по её лицу разливается багряная краска. — Мне… Мне тоже непривычно… Но я не хочу, чтобы вы чем-то жертвовали ради меня. Так что…

Её слова откровенно ставят меня в ступор. Даже понимая, что она не шутит и не кривит душой, мне странно слышать подобное.

Тем временем моя помощница отодвигается как можно ближе к краю постели и поворачивается на бок, ко мне спиной.

— Спокойной ночи, — выдыхает она.

Ну, что ж… Стесняться особо нечего. Сказать по правде, я скорее думал об Ирине, чтобы у неё не было никаких жёстких флэшбэков из-за случившегося недавно. Но раз уж она сама настаивает…

Раздевшись, аккуратно забираюсь под одеяло, гашу свет.

Тишина.

Тревожная и давящая тишина, в которой сложно расслабиться. Мысли крутятся одна за одной, не давая уснуть. Снова и снова по кругу.

Внезапно в этой тишине начинают звучать едва различимые всхлипы. Если бы спал, скорее всего, не услышал их. Это скорее чуть убыстрённое, рваное дыхание, нежели плач, но в такой тиши и с моим острым слухом даже мелочь становится различимой.

Некоторое время прислушиваюсь и убеждаюсь окончательно, что Ира плачет.

Мягко коснувшись её волос, я боюсь сделать лишнее движение и дополнительно напугать. Однако Ира в ответ на моё касание сама разворачивается и припадает к моей груди. Я обволакиваю её руками, прижимаю к себе.

Она снова плачет, хрипло и безутешно, а я ничего не могу с этим сделать. Даже не уверен, что здесь помогут какие-то слова. Может, и в самом деле они тут лишние.

Через некоторое время, выплакав все слёзы до капли и полностью обессилев, Ира засыпает. Я чувствую это по тому, как обмякает её хлипкое тельце в моих объятьях.

И мне приходится лежать так дальше, боясь лишний раз пошевелиться, чтобы не разбудить её.

По мне как будто бы танк проехал — примерно так я себя ощущаю, едва разлепив глаза. Голова нещадно гудит, и в теле такая жуткая тяжесть…

Попробовав сфокусировать зрение, первым делом сталкиваюсь с ледяными глазами тирана, и воспоминания о вчерашнем вечере обрушиваются, как снежная лавина. Румянец тотчас вспыхивает на щеках от понимания, что я всё ещё нахожусь в объятьях собственного босса, которого ненавижу всем сердцем!..

И который вчера меня спас.

Этот страшный угрюмый, отвратительный деспот внезапно открылся для меня с совершенно иного ракурса. Оттого смотреть на него вдвойне трудно, ведь я понятия не имею, кто сейчас передо мной, — благородный мужчина, проявивший ко мне участие, или всё тот же хорошо знакомый грубый тиран.

— Доброе утро… — роняю несмело.

— Если ты не встанешь прямо сейчас, мне ампутируют руку.

— Ч..что?..

В растерянности приподнимаюсь, и Дамир вызволяет конечность, на которой я до этого лежала. Морщась, потирает суставы, шипит сквозь зубы. А я уже равномерно покрываюсь красной краской, аж кончики ушей горят.

— Затекла?..

— Ещё бы, — цедит Тарханов. — Ты всю ночь с меня не слезала.

Ну, вот, теперь хотя бы понятно, что тиран никуда не исчез. Видимо, у него было временное помутнение. И сейчас мне вдвойне стыдно за случившееся…

— Ирина, хватит зевать, — рычит Дамир. — Иди в душ, и поскорее. После завтрака нам нужно немедленно отправляться на выставку.

Быстро слетаю с кровати и направляюсь в ванную, но у порога останавливаюсь. В мусорном ведре свалены мои вчерашние вещи. Я снова вижу перед глазами всё, как наяву, как будто сцена повторяется снова и снова…

Похотливые лапищи, хватающие мои запястья… Мыльный, ничего не соображающий взгляд… И омерзительные поцелуи, которые, кажется, до сих пор разъедают мне губы…

— Что с тобой?

Поворачиваюсь на вдохе и вновь вижу перед собой Тарханова. Грязные воспоминания мгновенно отрубаются. Теперь я гляжу лишь на широкие мускулистые плечи моего начальника. Оказывается, по извечным тёмным панцирем одежды, делающей Дамира похожим на чёрную глыбу, спрятана такая титаническая красота и мощь. Его тело словно высечено из скальной породы — идеальное, рельефное, пышущее силой…

— Ты так и будешь пялиться? — Тарханов всего одной фразой вырывает меня из транса. — Ещё чуть-чуть, и я решу, что ты меня соблазняешь.

— Да как вы смеете?! — вырывается у меня гневный крик. — Надо мной вчера едва не надругались!..

— Не надругались, потому что я помешал, — грубо перебивает Дамир, выбираясь из-под одеяла. — Но, знаешь, тебе стоит научиться иной тактике самообороны и перестать прикидываться дохлым сурикатом в случае опасности.

— Спасибо за совет, но я не просила меня спасать!

— Серьёзно? — он издевательски приподнимает одну бровь и скрещивает руки на каменной груди. — То есть надо было оставить тебя наедине с этим альбиносом?

— Я уже сказала вам спасибо, чего вы ещё хотите? — огрызаюсь я, хватаясь за дверную ручку. — В следующий раз можете так не утруждаться!

Выпалив всё это, одним резким движением захлопываю вход в ванную. Дверь грохает о проём так, что сострясаются стены во всём номере. А может, и во всей гостинице.

Опустевшими глазами вновь оглядываю помещение, стараясь обходить взглядом мусорную корзину. И тут понимаю, что моя зубная щётка так и осталась в сумке, которую я не забрала у Рудге.

Чёрт…

Ладно. Делать всё равно нечего — в стаканчике на раковине торчит всего одна щётка, и, конечно, не моя. Придётся чистить пальцем. Не самое страшное, через что мне приходилось пройти за всю жизнь.

Умывшись и приняв душ, захожу снова в комнату, боясь, что сейчас Дамир снова начнёт испепелять меня своими глазищами. Однако он вновь проявляет свой знаменитый навык полнейшего пофигизма и даже не смотрит в мою сторону. Проходит мимо, как ни в чём не бывало, будто меня не существует. А появляется из ванной уже при полном параде — чистенький, причёсанный, умытый, одетый и благоухающий.

— Ты готова? — небрежно осведомляется Дамир.

— Готова.

— Тогда на выход.

После молчаливого завтрака мы берём такси. К открытию выставки не успели, но Тарханов, кажется, за это не переживает. У него на уме только работа, потому в дороге он без всяких отступлений начинает рассказывать мне краткий список интересующих нас компаний.

Сначала я слушала в пол-уха, но в итоге пришлось сосредоточиться. И эта умственная деятельность здорово помогает мне перебить клёкот в душе. Я даже почти перестаю злиться на тирана за его гадское поведение.

Упомнить сходу разные рабочие нюансы очень трудно. Иногда я что-то переспрашиваю, Дамир спокойно повторяет уже озвученное, даёт новые пояснения.

— Нас особенно интересуют новые логистические компании, их там будет валом. У нас, конечно, есть налаженные связи, но альтернатива никогда не повредит.

— Поняла, — аккуратно записываю в ежедневник название компаний-партнёров, с кем у нас уже заключены договора.

А тем временем такси подъезжает к павильону, в котором проходит выставка.

— Здравствуйте-здравствуйте, господа! Прошу — проходите! — приветливо кличет нас девушка с приклеенной улыбкой от уха до уха.

Наверняка у неё уже просто рот заклинило вот так улыбаться весь день. Выставка длится больше пяти часов, а народу только прибавляется. Никогда в жизни не видела такого скопища людей из разных стран. Это похоже на какой-то гигантский международный аэропорт, только ещё с музыкой, публичными выступлениями и ультрасовременными машинами на огромных стендах до самого потолка, который уходит ввысь метров на шесть.