— Понял, — кивает Лес. — Что еще сегодня в планах?

— Первым делом — наконец забрать мое платье!

Прошло уже лет тридцать, как я в последний раз с таким воодушевлением думала о смене гардероба. Школьным учителям особо не до моды, особенно учителям в возрасте. Тут бы приползти домой после уроков, свесив язык на плечо, и сесть за заполнение сотен документов, бланков, проверку домашней работы… Меня даже передергивает, когда я вспоминаю о своей прошлой жизни.

Здесь на меня косо смотрят даже служанки — потому что я почти не пользуюсь косметикой. В этом плане повезло: предыдущая Леотта явно жила в хороших условиях. Болезни не оставили на ее — а теперь уже на моем — лице язв и оспин, которые приходилось бы скрывать пудрой.

Карета останавливается возле мастерской портного, и я выхожу на улицу, держась за руку внука. Хозяин мастерской, Карр, встречает меня на пороге и разве что не подпрыгивает от нетерпения.

— Добрый день, Ваша милость! Заказ вас уже заждался.

Вот что значит человек, горящий своим делом. Видно, он доволен своей работой, иначе бы не улыбался бы так широко.

Мы проходим в мастерскую, и Карр показывает мне платье… А мне остается лишь открыть рот от восторга.

Никаких неудобных десятислойных юбок, рюшечек и безвкусного кружева. Аккуратное, в чем-то даже минималистичное платье — но это только с первого взгляда. Под подолом скрываются штаны, на поясе сзади — пуговицы, чтобы в любой момент можно было отбросить юбку назад и закрепить, оставшись в удобной одежде.

— Я сделал застежки на рукавах, Ваша милость, чтобы их тоже можно было закатывать до локтя, — объясняет Карр.

Думаю, если бы я обратилась к первой портной, она бы устроила настоящее шоу: повесила платье на манекен или заставила бы кого-то побыть моделью для презентации. Карр не стал делать лишних телодвижений, и я ему за это благодарна.

— Где можно переодеться? — спрашиваю я, и меня отводят в дальний закуток, мало похожий на примерочную. Похоже, не предполагалось, что я буду переодеваться уже сейчас, но у меня уже нет сил терпеть!

Алый корсет, как я и просила, не очень тугой. Красный же подол платья, под ним — черные штаны, которые сидят на мне как влитые. Рукава платья белые, но можно не бояться их испачкать, ведь их можно подогнуть.

Нормальных зеркал тут еще не изобрели, так что для проверки я выхожу из «примерочной» и спрашиваю внука:

— Ну как?

— Шикарно! — с восхищением говорит Лес.

— Господин Карр, нам понадобится еще несколько таких платьев, — говорю я. Портной тут как тут.

— Для вас, госпожа?

— Нет. Для моих служанок. Вы можете приехать к нам во дворец и снять мерки, когда вам будет удобно.

— Для служанок? — удивляется Карр. — Сколько их у вас, десять, двадцать? Это будет недешево.

Грубо, хоть и честно.

— Пусть хоть что-то в моем дворце будет сделано качественно. Спасибо за прекрасную работу, мастер. Лес, возьми мою прошлую одежду, пожалуйста.

«Больше я ее не надену», — хочется добавить, но я сдерживаюсь.

Мы договариваемся с Карром, что он сделает для меня еще несколько похожих моделей и позже пришлет кого-нибудь, чтобы снять мерки со слуг.

Я уже почти готова попрощаться, но тут замечаю, что рулон ткани на столе как-то странно шевелится.

— Что это у вас? — я на автомате тяну руку к ткани, но ее успевает перехватить Лес.

— Не трогай!

Спустя секунду я взвизгиваю. Мышь! Наглая морда выскакивает из ткани и бежит по столу. Работники мастерской даже не обращают на нее внимания, а вот я не могу сдержаться.

— Черт возьми, Карр! Господин Карр, — тут же исправляюсь. — И здесь мыши?

— Повсюду, госпожа, — как бы извиняясь, склоняется он в поклоне.

— Лес, — я оглядываюсь на внука, молча прося его об одолжении. Он выходит из мастерской и возвращается спустя минуту, держа в руках клетку с кошкой.

Работники мастерской морщатся, видя ее. Надо же, какие ранимые. Значит, кошки вам не нравятся, а мыши — всегда пожалуйста? Что не так с приоритетами в этом мире?!

— Зачем вы это принесли, госпожа? — удивляется Карр.

— Это мой вам графский подарок. Ее зовут… Пусть будет Мурка. Девочка. Лесандр, принеси остальное.

— Нам не нужно больше кошек! — почти пугается Карр.

— Не волнуйтесь, больше мы вам и не подарим. Чистые, здоровые кошки на вес золота. Лес принесет инструкцию, как с ней обходиться. Через неделю-другую у вас не останется ни одной мыши.

Работники мастерской перешептываются, явно с недовольным тоном. Я решаю подкрепить свои слова:

— Через неделю пришлю кого-нибудь проверить. Если кошки не будет на месте или она будет плохо выглядеть, получите как за личное оскорбление графини.

— При всем уважении, Ваша милость, кошки — порождение зла, — возмущается Карр. — Стража истребляет их пачками, а они плодятся и плодятся. Они хуже мышей! Иногда они нападают на людей.

— Если бы я была голодна, я бы тоже напала на человека. Кормите ее и ухаживайте за ней, и через несколько недель у вас будет не просто кошка, а лучший друг.

— Они не едят мышей! — предпринимает Карр последнюю попытку. — По крайней мере мы никогда этого не видели.

— А где бы вы это видели, если мыши сидят по подвалам с едой, а кошек и на порог не пускают? Это не обсуждается. За Мурку отвечаете головой.

Я выхожу из мастерской, не давая возразить.

Деспотично, но пока что я не вижу других вариантов. Пусть хотя бы в одном месте появится домашний питомец. Они увидят, насколько это полезно, и тогда уже каждый захочет заполучить себе охотницу на мышей.

Мы захватили с собой еще две клетки с кошками. Вечером я написала подробную инструкцию, как приучать их к горшку, как и чем кормить и так далее. Пункт «гладить» обвела чернилами несколько раз.

Еще одну клетку мы оставляем в тюрьме, где держали моего «убийцу». И еще одну — вручаем помощнику старосты, чтобы она охотилась в огородах и полях. Все крайне недовольны, что им придется держать дома исчадие ада, по их мнению, но с графиней стараются не спорить.

Охрана, сопровождающая меня, грузит на телеги ткань, которую уже подготовил Данир. Она поможет сдерживать снег — плотная на ощупь, хоть с виду и не скажешь. Я отвлекаюсь от изучения ткани на разговор нескольких работниц поля. Они рыхлят землю тяпками и не совсем осознают, что я нахожусь рядом. Похоже, жара помутила им рассудок.

— Даже если граф ранен, это ничего не значит, — ворчливо замечает одна из женщин. — Его подбивали не один раз, и он всегда возвращался невредимым.

— Человеку не может везти всегда. Рано или поздно стрела пробьет его сердце, и что тогда?

— Не наговаривай ерунды, дурочка. Но если тебя это успокоит — в графстве есть еще один дракон.

— Молодой господин еще не совсем дракон. Пока его способности не пробудятся, он не сможет нас спасти. К тому же он огненный, не забыла? Можно подумать, нам тут жары мало!

Я медленно подхожу к женщинам, и одна из них поднимает на меня голову и тут же пугается.

— Простите, госпожа! — суетятся обе. Боятся меня? — Мы говорили не подумав! Да крепнет здоровье нынешнего графа Ривварда, мы молимся за него каждый вечер!

— Да не тараторьте вы, успокойтесь. Граф ранен? Откуда вы это узнали?

Женщины опасливо переглядываются. У них не очень красивые лица — измученные работой под солнцем, они явно отхватили больше ультрафиолета, чем нужно. Загорелые, уже подхватившие почти старческие пигментные пятна. А ведь этим женщинам едва ли есть тридцать пять или сорок лет.

— Я беспокоюсь за своего мужа, — смягчаюсь я. — И мне важно знать, что с ним.

— Ходят слухи, Ваша милость, — с бесконечными поклонами объясняет женщина, которая выглядит чуть старше своей подруги. — Конечно, мы не знаем наверняка, ведь народ часто придумывает…

— Что конкретно вы слышали? — не выдерживаю я и повышаю голос.

— Что графа Ривварда ранили драконобойной баллистой. Стрела прошла через плечо, рядом с сердцем, — женщина показывает на себе, — но он жив, госпожа.